учительницей, например, с миссис Хендерсон! Господь всемогущий, только представьте себе: обсуждать свою личную жизнь с миссис Хендерсон! Тут я и сказала… я сказала… боже мой, я сказала…
— Что ты сказала?!
— Сказала, что хочу говорить о любви только с ним. Потому что он и есть моя любовь, — бормочет Магда, красная, как рубин.
— Не может быть!
— Ты просто прикалываешься?
— Если бы! Я на самом деле так сказала. Наверное, совсем с ума спятила. Ку-ку! — говорит Магда. — Просто я подумала: так мы будем целый вечер ходить вокруг да около. Ой, я уже совсем дошла. Какими-то поговорками разговариваю.
— Магда, успокойся. Сделай глубокий вдох. А теперь рассказывай, что сказал мистер Виндзор.
— Сначала он целую минуту вообще ничего не говорил. Только смотрел на меня с ужасом. Это было что-то чудовищное. Потом стал ходить по комнате, и все молчит, а я сижу на диване и мечтаю провалиться сквозь подушки, потому что я тут же поняла, что совершила кошмарную ошибку. Потом он вышел на кухню, и я решила, что это намек: мол, мне пора уходить, и уже хотела шмыгнуть в дверь, как слышу: стаканы бренчат и такой чпок, когда открывается бутылка, и вот он приносит мне кока-колу, а себе — бокал вина. Дал мне стакан и сам тоже сел, но на другом конце дивана. Потом говорит: «Ах, Магда», и головой качает. А я отпиваю кока-колу, а сама так трясусь, что зубы звякают о стекло. Кое-как промямлила: «Ах, мистер Виндзор», и мы с ним оба захихикали, как дураки. А потом мистер Виндзор стал говорить, и, главное, так ласково, от этого в тысячу раз хуже! Говорит: «Для меня очень лестно, что ты так ко мне относишься, Магда, тем более что, я знаю, ты могла бы выбрать любого из мальчиков».
— Он так сказал? — спрашиваю я с завистью. — Вот этими самыми словами?
— Угу. И дальше: «Не надо растрачивать свои чувства на такого скучного старого учителя, как я». Тогда я собралась с мужеством и сказала, что он самый нескучный человек на свете, а он сказал, что ему очень приятно это слышать, но на самом деле через неделю-другую он мне до смерти надоест и я буду вспоминать все это как мимолетное увлечение. Я сказала, что я так не думаю, а потом спросила его, почему он ко мне так равнодушен? Только из-за школы или я ему совсем не нравлюсь? Он сказал, что очень нравлюсь, но, наверное, не в том смысле, какой я имею в виду. Сказал, я еще слишком молода, чтобы связываться с человеком двадцати с чем-то лет, и уж во всяком случае, он никогда в жизни не допустит такого непрофессионализма, чтобы затеять роман с ученицей, и уже потом говорит: «Кроме того, моя подружка не очень бы этому обрадовалась».
— У него есть подружка?
— Они живут вместе. Это на самом деле была ее квартира. Она работает в рекламе и, наверное, зарабатывает кучу денег. Он мне показал ее фото. Это просто нечестно, она такая классная, негритянка с лицом, как у Наоми Кемпбелл, и с потрясающими длинными волосами. Ее зовут Миранда, и когда он произносит ее имя, лицо у него становится такое нежное, сразу видно, что он по ней с ума сходит.
Магда вздыхает. Надин вздыхает. Я вздыхаю.
— Он предложил мне подождать и познакомиться с нею. Даже пригласил поужинать с ними, но этого я не вынесла. Сделала вид, будто у меня на самом деле назначено свидание с мальчиком из Холмерской школы, а потом извинилась за то, что вела себя по-идиотски. Он сказал: «Ничего страшного, Магда. Забудем об этом». А как я могу забыть? Как я теперь посмотрю ему в глаза? Теперь во время рисования мне придется каждый раз отсиживаться в туалете два урока подряд.
Звенит звонок, мы возвращаемся в школу — и как раз мистер Виндзор идет навстречу по коридору!
— О, нет! — пугается Магда. — Спрячьте меня, быстро!
Но как ее спрячешь — мы же не можем обвернуться вокруг нее или затолкать ее к себе в портфель! Я обнимаю ее с одной стороны, Надин — с другой, и мы идем дальше по коридору. Мистер Виндзор шагает беспечным шагом, точно у него в жизни вообще никаких забот. Поравнявшись с нами, он, как обычно, приветливо улыбается.
— Привет, Элли! Привет, Магда! Привет, Надин! — здоровается он и шествует себе дальше.
— Уф! — Магда так резко выдыхает, что челка у нее взлетает вверх.
— Что значит — у человека есть стиль! — говорит Надин. — Как будто ничего не случилось!
— Может, ничего и не случилось, — говорит Магда. — Может, вчерашний вечер — просто мои бредовые видения. Возможно, все это мне приснилось.
— Хотела бы я, чтобы мой вчерашний вечер мне только приснился, — грустно говорит Надин.
— Да ведь ты все сделала замечательно. Заступилась за Вики, не спасовала перед Лайамом и показала ему, что ты о нем думаешь. — Я крепко обнимаю ее.
— Вы же не думаете, что я холодная и скучная, правда? — спрашивает Надин.
— Конечно, нет!
— И мальчишки захотят со мной целоваться?
— Надин! Подожди и увидишь. Я уверена, ты очень скоро встретишь какого-нибудь совершенно необыкновенного мальчика, — говорю я. — Я тебе это предсказываю!
— И мне предскажи необыкновенного мальчика, Элли, — вздыхает Магда.
— Ладно, каждой по необыкновенному мальчику! А теперь развеселитесь, ладно? Улыбочку!
Магда оскаливает зубы.
— Тебе-то хорошо, Элли. У тебя есть Рассел, — говорит Надин.
— Верно, у меня есть Рассел. Но вы-то для меня намного важнее.
Я и правда так думаю.
Но когда я встречаюсь с Расселом в «Макдоналдсе» после школы, я напрочь забываю про Магду и Надин. Рассел принес мне подарок! Нечто в маленькой черной коробочке. Ювелирная коробочка???
Открываю крышку, сердце бешено бьется.
— Не волнуйся, это ни к чему не обязывающий подарок. Не кольцо или что-нибудь такое, — быстро говорит Рассел.
В коробочке — две маленькие заколки для волос, с жемчужинками в виде ромашек, очень изящные и совершенно очаровательные.
— Надеюсь, они тебе нравятся, — говорит Рассел. — Я подумал, что они должны тебе пойти, к твоим чудесным пышным волосам. Но ты, конечно, не обязана их носить, если не хочешь.
— Очень хочу! Они замечательные!
— Тебе правда нравятся? Я сто лет проторчал у прилавка со всякими штуками для волос. Продавщица уже начала странно на меня посматривать, как будто думала, что я выбираю это для себя — провести иногда вечерок у мадам Джо-Джо. Давай я тебе приколю. Мне ужасно нравятся твои волосы, Элли, они такие пушистые.
— Словно взорвавшийся матрас… Но я рада, что тебе нравится. Меня всегда злило, что их так много, и все завиваются мелким бесом. Я мечтала, чтобы у меня были волосы, как у Надин, — гладкие, блестящие, просто потрясающие. Ну, таких, конечно, у меня никогда не будет. Можно попробовать очень-очень короткую стрижку, как у Магды. Как ты думаешь, мне пойдет?
— Зачем тебе выглядеть, как Магда или Надин? Тебе надо быть самой собой, — твердо произносит Рассел, пристегивая заколки к моим волосам. — Вот! Смотрится просто здорово, Элли. Наденешь их на бал столетия?
— Еще бы! Знаешь, у меня есть такой жемчужно-серый шелковый топ, можно будет его надеть. Он довольно облегающий.
— Замечательно! Я сегодня взял для тебя билет. Папуля раскошелился. Он заметно оттаял. Я ему все подробно рассказал про тебя. Точнее, я сказал, якобы мой учитель рисования знаком с твоим учителем рисования, и вот они стали рассказывать друг другу о своих лучших учениках, и т. д., и т. п. Я подумал, он лучше это воспримет, чем если сказать, что мы познакомились здесь. У папы какой-то заскок на почве «Макдоналдса», ему почему-то не нравится, что я провожу здесь время. В общем, все проблемы решились, двадцать девятого идем на бал.
— Двадцать девятого, — повторяю я. Почему эта дата звучит так знакомо? Почему мне вдруг стало не по себе?
