— Ах! — воскликнула она, прижавшись к задней стене. — В этих лифтах мне становится дурно.
Он отстранился от нее.
— Держись, дорогая. Тут недалеко.
— Я ничего не ощущаю, — встрепенулся Мак-Криди, с трудом скрывая тревогу, спустя минуту после того, как Балмер возложил на него руки. — Этот процесс всегда отнимает так много времени?
— Нет, — ответил Балмер. — Обычно она срабатывает мгновенно.
— Почему же сейчас она не срабатывает? — Мак-Криди был почти на грани срыва; Балмер же даже нисколько не обеспокоен. — Ведь она должна действовать за полчаса до и полчаса после прилива! В чем же дело? Все условия соблюдены!
— Очевидно, чего-то не хватает, — усмехнулся Балмер.
— Чего же? Чего? Только скажите, и я немедленно пошлю Росси за этим. Чего же?
Балмер посмотрел ему в глаза:
— Меня.
— Не понимаю.
— Я должен желать исцелить вас. Но я этого не желаю.
Мак-Криди сразу все стало ясно.
— Значит, Эксфорд все рассказал вам.
— Да, рассказал, сукин вы сын.
Мак-Криди едва сдержал крик ярости. Ему стоило большого труда сохранять внешнее спокойствие.
— Это осложняет положение, но нисколько не меняет существа дела.
— То есть?
— Вы останетесь у нас в гостях до тех пор, пока не справитесь с моей болезнью.
— Имейте в виду, у меня есть друзья.
Мак-Криди расхохотался:
— Не так уж у вас их и много. Пожалуй, даже вообще нет. Мои люди внимательно изучили вашу биографию в надежде отыскать хоть что-нибудь против вас. Но ничего не нашли. Ни любовницы, ни каких- либо пороков. Вы, похоже, одержимы своей работой, вы одиночка, Алан Балмер. Как, впрочем, и я. Единственный ваш друг, который мог бы вам помочь, — адвокат де Марко. Но я, думаю, смогу договориться с ним. Там что вы прижаты к стене, Алан.
Балмер безразлично пожал плечами, как будто сказанное не являлось для него новостью. Неужели он не боится? Его спокойный вид встревожил Мак-Криди.
— Вы что, не понимаете, что я вам говорю? Я имею право держать вас здесь бесконечно долго! У меня хранятся данные ваших личных психологических тестов, заполненных вашей собственной рукой. На этом основании любой психиатр сделает заключение о том, что вы серьезно больны, а возможно, даже опасны для окружающих! Я смогу держать вас здесь всю вашу оставшуюся жизнь или же передать вас в соответствующее государственное заведение!
Балмер откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.
— Вы явно преувеличиваете, но, так или иначе, вы не получите того, чего хотите.
— О, вы, видно, решили поторговаться, не так ли?
— Никакой торговли. Останусь я здесь или получу свободу, вы все равно не воспользуетесь целительной силой
Мак-Криди был в полном смятении. Он недоумевал.
Что творится с этим человеком? Решимость в его взгляде действовала сенатору на нервы.
— Итак, объясните, — потребовал Мак-Криди и, с трудом опираясь на трость, встал на ноги. — Объясните мне, в чем дело?
— Вам нужно было просто попросить меня и не устраивать всех этих козней.
Мак-Криди почувствовал, как у него подкашиваются ноги, но на этот раз слабость была вызвана не только болезнью. Он снова сел в кресло. «Вам нужно было просто попросить!» Такое наивное заявление… но оно поразило его в самое сердце. Подумать только, он мог бы обойтись без всех этих сложных интриг и заговоров, а просто прийти к Балмеру в его приемную два месяца назад, когда впервые услышал эти невероятные истории. О Боже, если это правда, если бы только он в это время… Нет! Было бы безумием так думать. Балмер, несомненно, лжет!
Мак-Криди не мог поддаться этому искушению. Он всегда действовал единственно приемлемым для него способом.
— Это невозможно. Не мог же я своими собственными руками вручить вам револьвер, чтобы вы держали меня на прицеле на слушаниях в комитете. Вы высказали все, что думаете о моей политике. Я не мог идти на риск, зная, что вы можете использовать информацию о моем заболевании против меня, коль скоро я решил баллотироваться на пост президента.
— Я врач. Все, что было бы между нами, я сохранил бы в глубокой тайне.
Мак-Криди фыркнул:
— Неужели вы думаете, что я верю этому?
— Знаю, что не верите, — ответил Балмер, и на мгновение Мак-Криди показалось,
Теперь сенатор оказался весь во власти страха — ему никогда не избавиться от болезни!
— Я болен! — вскричал он и затрясся от рыданий. — И я устал жить больным! Я в полном отчаянии, можете вы это понять?
— Да, могу.
— Почему же тогда вы не поможете мне? Вы же врач!
— О нет! — холодно ответил Балмер, поднявшись и подойдя к нему. — Не пытайтесь играть со мной в эту игру — вы, циничный мерзавец! Еще минуту назад вы намеревались засадить меня до конца жизни в психушку. Это не сработало, и теперь вы пытаетесь изобразить бедного, сломленного старого человека. Не пройдет!
Алан надеялся, что это прозвучит достаточно убедительно, ибо, к собственному огорчению, он невольно начинал проникаться сочувствием к сенатору.
— Я хочу снова жить полной жизнью, любить женщин, кричать во весь голос!
— Перестаньте, — скривился Алан, пытаясь противиться этому потоку слов, который звучал тем более настоятельно, чем слабее становился голос Мак-Криди.
— Нет! Я не перестану! Вы единственная оставшаяся у меня надежда! — С неожиданной силой он схватил руки Алана и потянул их к своим плечам. — Исцелите меня, будьте вы прокляты! Исцелите!
— Нет! — ответил Алан сквозь сжатые зубы.
И тут вдруг случилось «это». Острая боль, пронизывающая огнем, электрическим током, ледяным холодом, прошла по его рукам, затем пробежала по всему его телу, отбросила его назад, и в этот момент Мак-Криди взвыл ужасным голосом.
В комнату ворвался Росси.
— Что здесь происходит?
Он взглянул на Мак-Криди — у того был землистый цвет лица, местами переходивший в синеву. Сенатор трясся и судорожно глотал воздух.
— Что вы с ним сделали?
— Ничего! — выдохнул Алан, прижимая к груди обожженные руки. — Ничего!
— Но что же с ним происходит?
— Я полагаю — миастенический криз. Пригласите сюда врача или кого-нибудь с кислородной подушкой! Быстрее!
— Но вы же сам врач! — недоумевал Росси, переводя взгляд с Алана на сенатора и обратно. — Помогите же ему!
Алан еще плотнее прижал руки к груди. Только что, когда он прикоснулся к Мак-Криди, произошло нечто ужасное, и он опасался, что, если еще раз коснется, сенатору станет еще хуже.
