— Я… все ему… отдал.
— И все же он сотворил с тобой такое.
Он снова попытался кивнуть, а потом с трудом простонал:
— Урок…
Верно. Марсианин преподал ему хороший урок. Марсианин славится своей жестокостью. Когда узнают о том, что он сделал с Баркемом, больше никто не осмелится обмануть его.
— Значит, он смылся с земом и с деньгами.
— Нет… Он думает… что деньги… у Йоко.
Значит, марсианин получил свое. Подручный Йокоматы попытался кинуть его; видимо, Баркем подсунул в коробку несколько флаконов с простой водой, но марсианин раскусил обман. Марсианин забрал зем, за который он заплатил. Сейчас он, несомненно, уже находится на полпути к Марсу.
Зато Йокомата не получила денег. Ей не заплатили! И теперь она рвет и мечет. Ей необходимо вернуть свое прежде, чем все узнают о том, что ее первый помощник обманул ее. Если она останется без наркотика, без денег и без Баркема, она, что называется, потеряет лицо.
— Где деньги?
— Боженька… разве… ты… сам… не знаешь?
— Конечно, знаю. Но тебе полезно покаяться в грехах. Очистить душу от скверны.
— В порту Эл-Ай… В камере хранения… я там их спрятал…
— А ключ?
Он всхлипнул — а может, попытался засмеяться?
— Я спрятал его… только ты… сможешь его найти.
— Где?
— У существа… которое… создал… не ты.
Тут он снова захрипел и закатил глаза. Чем больше я спрашивал, тем сильнее он закатывал глаза и хрипел. Я испытывал сильное искушение дотронуться до оголенного нерва, чтобы привлечь его внимание, но мне было противно даже думать о том, чтобы прикоснуться к нему.
Я сменил тему:
— То есть у девушки из Дайдитауна?
Он широко раскрыл глаза:
— Ты… и правда… бог!
— Мы это уже выяснили. Зачем она тебе сдалась?
Его верхняя губа дернулась; лицо перекосилось в подобии презрительной усмешки.
— Дура… глупый клон… она… такая тупица… ей ничего… не надо знать.
— Точно. Она по твоему приказу отвлекала внимание, пока ты пытался толкнуть десять украденных флаконов Лютусу. Ты обещал жениться на ней. Она любит тебя!
Он издал булькающий звук.
— Дура, клон… хотела… слинять…
Я ничего не ответил.
— Боженька… можно мне… теперь… умереть?
Я отвернулся и направился к выходу из пещеры.
— Едва ли. У тебя еще осталось время.
Он пронзительно завизжал, то громче, то тише, в зависимости от дыхания аппарата:
— Ты-ы-ы-ы-ы… обеща-а-а-а-а-ал!!!
Я остановился. Да, я действительно обещал ему, что он умрет. Он все продолжал хныкать, визжать и скулить; я развернулся и подошел к незнакомой конструкции, стараясь ступать как можно тяжелее. Я уже тянулся к включателю, когда услышал, как сзади орет Харлоу-К:
— Нет! Не надо!
И я его не выключил.
Она, спотыкаясь, побрела вперед; на лице у нее застыло выражение ужаса. Она почти затолкала кулак в рот; ее с головы до ног била крупная дрожь, словно ее ударило током. Я испугался, что она сейчас выпадет в осадок. Но она держалась, пока не добралась до аппарата «сердце-легкие». Там она рухнула на колени и глухо зарычала:
— Кайл! Кайл! Кайл! Что они с тобой сделали?! Что они сделали!
Но Баркем уже окончательно спятил. Возможно, последней каплей оказался как раз звук ее голоса. Он ничего не говорил, только закатывал глаза и как-то скрипел.
Я понял, что ее сейчас вырвет, и оттащил ее подальше.
— Ты ничем не сможешь ему помочь.
— Я могу выключить аппарат!
— Именно это я и собирался сделать, когда ты влетела сюда. Постой там, а я пока…
— Нет! Я сама его отключу. Вот самое меньшее, что я могу для него сделать.
Я расхохотался:
— Ты ничем ему не обязана!
Она набросилась на меня, как фурия:
— Обязана! Он один из всех настоящих заботился обо мне и хорошо со мной обращался. Я всем ему обязана, буквально всем!
Что тут скажешь? Я прикусил язык, а она подошла к агрегату и благоговейно потянула за рычаг. Она вела себя совершенно нелогично, абсурдно и при этом была слишком тупой и не в состоянии усвоить правду, даже если бы я все растолковал ей на пальцах. Так что я махнул на нее рукой. Только наблюдал. Она отвернулась, когда лицо Баркема потемнело и задергалось в предсмертных судорогах.
— Все кончено, — сказал я спустя какое-то время.
Она вздернула подбородок и зашагала впереди меня назад к флитеру. По-моему, она не обращала внимания ни на холод, ни на огромные открытые пространства.
Мы долго молчали, только я приказал панели управления:
— Домой.
Мы взмыли в воздух, и тут она заговорила, не глядя на меня:
— Вы видели, нет, вы видели, что они с ним сделали?!
Конечно, я видел. Ей не это нужно было узнать.
— Да-а… Очень жаль. Я буквально потрясен.
Она развернулась ко мне:
— Разве вы вообще ничего, совсем ничего не чувствуете?
— Мои чувства — совершенно не твое дело, но вот что я тебе скажу: мне абсолютно не жаль таких парней, как Баркем.
— Потому что он собирался жениться на клоне?
— Ничего он не собирался. Но даже если и собирался, его намерения тут ни при чем.
— А как же я? Вы меня знаете. Мы с вами провели вместе весь день, и вам известно, какие чувства я к нему испытываю. Меня вам тоже не жалко?
— Как правило, я не очень сочувствую клонам.
— А как же ваша жена? Ее вы когда-нибудь любили? А дочь? Вы любили хоть кого-нибудь?
Тут я точно кое-что почувствовал: гнев. У меня зачесались кулаки, так захотелось ее ударить. Она не имеет права даже знать о существовании Мэггс и Линни, не то что болтать о них. Но я сдержался. Я привык сдерживаться. Опасно показывать, что происходит в твоей душе. Нельзя демонстрировать другим, где у тебя слабые места, куда тебя легче ранить. Тогда другие могут добраться до тебя.
— Уж я такой, — ответил я беззаботно. — Бесчувственный Зиг.
— Может быть, именно поэтому они бросили вас и отправились туда, куда улетают нормальные люди! Наверно, им нужен был живой человек, а не ходячий труп.
— Наверно.
Клон нарочно пытается вывести меня из себя. Я откинулся назад и стал смотреть вперед, на темнеющий за окнами пейзаж.
— Так вот что я вам скажу, бесчувственный Зиг: сейчас я тихонько прокрадусь домой, соберу все
