— Пришлось обойти три газетных киоска, чтобы найти экземпляр. Что значит — твои боссы могут быть счастливы. Теперь ты и сам стал большой шишкой. Так на что ты жалуешься?
Сэнди подавил желание вытереть мокрые руки о штаны. Это опасный человек, и он должен внимательно наблюдать за каждым его движением. Сэнди припомнил все, что он внушал себе в течение последнего часа. Настало время все выдать.
— И вовсе я ни на что не жалуюсь. Просто я понял подлинную причину, по которой вы не хотите видеть свое изображение в газете и не хотите, чтобы кто-то знал ваше имя. Вы в розыске.
Бинго! Спаситель в это время снова изучал парк, но когда он, моргнув, уставился на Сэнди, тот понял, что попал в точку.
— Ты с ума сошел.
— Выслушайте меня. Должно быть, вы совершили какое-то уголовное преступление. Из-за проступка вы не стали бы скрываться. Так что вас или разыскивают из-за преступления, или вы скрылись, оставив залог, или сбежали из тюрьмы.
— Ну, у тебя и фантазия. Сэнди пожал плечами:
— А что еще может быть?
— Мне стоило бы понять, что тебя не следует водить за нос. — Спаситель покачал головой и оглянулся. — Что касается сиротского приюта, это правда, но вот ту часть, где копы говорят мне, мол, иди в армию или сядешь в тюрьму, я сочинил. Большую часть жизни я попадал в неприятности и выпутывался из них. Но все же попался на взломе винного магазина.
— Винного магазина… — Сэнди боялся задать следующий вопрос. — Но ведь вы никого не застрелили, да?
— Не-а. Я просто вытащил стартовый пистолет. Но это не имело значения: я был обвинен в вооруженном грабеже. Я не мог оправдаться. В то время мне было всего девятнадцать. Мне ничего не оставалось, как удрать, оставив залог, и с тех пор я в бегах.
— Может, вас разыскивают за что-нибудь еще?
Спаситель не торопился с ответом. Он снова смотрел куда-то мимо Сэнди. Наконец он облизал губы и сказал:
— Вот дерьмо. Отодвинься.
— Что?
Он прижал его к пологой бетонной стенке перехода.
— Назад!
Повернувшись, Сэнди увидел парня примерно его возраста в обрезанных брюках и майке, с намеком на бородку, который на каком-то раздолбанном и грязном велосипеде на полной скорости летел по склону к проходу. Он держал при себе серую ручную сумку и постоянно оглядывался через плечо.
Он вытаращил глаза, когда влетел в проход и увидел, что тот занят, но Спаситель дружелюбно махнул ему и сказал:
— Эй! Как дела?
— Неплохо, — переводя дыхание, выдохнул парень.
Затем события стали развиваться с такой скоростью, что Сэнди ничего не понял. Внезапно Спаситель сорвался с места, стремительно сделал шаг вперед и двинул ногой по заднему колесу велосипеда. Седок потерял контроль над машиной, врезался в обочину и перелетел через руль. Сэнди в ужасе смотрел, как Спаситель шел за парнем, кувыркавшимся по тротуару, о который он сначала ударился грудью и приземлился так, что пятки оказались около ушей. От хруста ломающихся костей, от вопля боли Сэнди чуть не вывернуло.
Мать твою, что же это делается? — подумал Сэнди.
— Это была моя мать! — гаркнул Спаситель. Он присел на корточки рядом с парнем. Тот корчился на земле, пытаясь подняться, но, похоже, у него не действовала рука. — Ты только что ограбил мою мать!
— О, дерьмо! — слабо пискнул велосипедист.
— Мою мать! — побагровев, заорал Спаситель.
— Слышь, я не знал, — простонал воришка; каждое слово давалось ему с болью. — Ну, ничего не знал!
Спаситель повернулся к Сэнди; глаза его были полны ярости.
— Теперь твоя очередь стать героем, — сказал он, показывая на серую сумочку, лежащую рядом с велосипедистом. — Отнеси ее той пожилой леди, которую он сбил у вершины склона. Скажи, что нашел сумку на траве.
Сэнди мог только потрясенно смотреть.
— Давай, Палмер! Шевелись! Я встречу тебя у баскетбольной площадки. — Он снова нагнулся к поверженному грабителю и заорал: — Мою мать!
— Я понимаю, — прохрипел любитель срывать сумочки. — Прости… честное слово… прости.
Спаситель бросил на Сэнди очередной взгляд и быстро пошел к противоположному концу прохода, оставив Сэнди наедине с незнакомцем. Палмер осторожно подошел поближе, взял сумочку и стремглав выскочил в солнечный парк.
Мать Спасителя? Она что, была в парке? И это ее сумочка?
Он заметил кучку людей на вершине склона и торопливо побежал к ним. В центре группы на скамейке, всхлипывая, сидела пожилая женщина. Колени и руки у нее были в ссадинах, чулки порваны.
— …он взял и толкнул меня, — рассказывала она. — Я не знаю, куда он делся. Я его даже не увидела.
Мать Спасителя… Сэнди удивленно покачал головой. Ничего подобного. Пожилая женщина была чернокожей.
— Не вы ли это потеряли? — спросил Сэнди, проталкиваясь сквозь толпу.
Она подняла взгляд, и ее глаза, залитые слезами, расширились.
— Моя сумка!
— Откуда ты ее взял? — спросил грузный мясистый мужчина, с подозрением глядя на Сэнди.
Протягивая сумку женщине, Сэнди ткнул большим пальцем через плечо и изложил свою историю:
— Я спускался по склону и нашел ее.
— Все здесь! — воскликнула женщина, открывая бумажник. — О, спасибо вам, молодой человек! — Она протянула ему пару двадцатидолларовых купюр. — Позвольте поблагодарить вас.
Сэнди отмахнулся:
— Ни в коем случае. Ни за что. Толстяк хлопнул его по спине:
— Хороший парень!
Сэнди подчеркнуто внимательно посмотрел на часы:
— Понимаете, у меня встреча. С ней все будет в порядке?
— Мы вызвали копов. Они уже едут.
— Отлично. Всего вам хорошего, мэм, — сказал Сэнди пожилой женщине. — Мне очень жаль, что так случилось.
Она еще раз поблагодарила его, и он побежал вниз по склону к баскетбольной площадке, пытаясь восстановить в памяти события последних нескольких минут. Он понимал, что не был знаком с этой стороной жизни. Когда он рос, его знакомство с насилием ограничивалось несколькими драками на школьном дворе. Но после кровопролития в вагоне метро все переменилось. Он получил крещение огнем.
Но, как ни странно, этот последний инцидент обеспокоил его куда больше. Спаситель действовал так быстро, с такой безоглядной решительностью — вот воришка крутит педали, и не успел Сэнди моргнуть, как видит, что тот валяется лицом вниз со сломанными или вывихнутыми плечами, а Спаситель кричит ему о своей матери.
Что все это значит?
Еще больше его испугала темная жестокая радость в глазах Спасителя, когда он склонился над упавшим. Он радовался тому, что причинил ему боль. И сделал это без малейшего промедления. Это было очень, очень пугающе. И еще страшнее было думать, как с ним иметь дело один на один.
К Сэнди закралась мысль, что, должно быть, он был не в себе, но он отбросил ее.
