оборонительных линий, и не успевает организм отреагировать, как он уже контролирует его. Но не в твоем случае.
— Что же во мне такого особенного?
— Вот это я и хотела бы понять. Потому что… — Сведя брови, Кейт остановилась и склонила голову, словно прислушиваясь.
— Что случилось?
— Давление ослабло.
— Какое давление?
— Чтобы заставить меня замолчать… оно исчезло. — У нее расширились глаза. — Единство тоже хочет услышать ответ. Ты же победил вирус, Джек.
— С чего ты взяла, что я не подцепил какой-то другой вирус, скажем, сенной лихорадки или что-то в этом роде.
— О, Единство это знает, Джек. Можешь мне поверить — знает. Поэтому и боится тебя. Ты смешал ему все карты, сбил с толку, неожиданно нарушил его гениальный план. Может, тебе не стоит ничего говорить.
— Послушай, мы же родственники. И если во мне есть что-то способное победить вирус, то не исключено, что это есть и в тебе. Если захочешь сделать анализ моей крови, у тебя он будет точно таким же.
— У меня нет ни аппаратуры, ни знаний, но и то и другое есть в НИЗе и в Центре по контролю за заболеваниями — ты для них просто бесценен. Но все вопросы, все «почему» остаются. Иммунная система реагирует на вторгающиеся в организм тела и субстанции, такие как вирус, и атакует их. Следует реакция «свой — чужой». И все, что оценивается как «чужой», должно исчезнуть.
— Мне это нравится.
— Иногда иммунная система с чрезмерным старанием нападает на такие невинные вещи, как цветочная пыльца, что приводит к аллергии, но основной порядок борьбы с чужаками не меняется. Такие вирусы, как ВИЧ, проскакивают, потому что внедряются в сами иммунные клетки и в конечном итоге разрушают их. Но это очень плохо и для самого вируса, поскольку хозяин, давший ему приют, остается беззащитным перед любой инфекцией со стороны. У вируса Единства более практичный подход. Он сотрудничает с иммунной системой и не затрагивает ее основных функций: она продолжает бороться против любого внешнего воздействия — кроме вируса Единства. Что и произошло со мной.
Джек прищурился. Эй, Кейт, я тут кое-чего не понимаю.
— А почему не со мной?..
— Не могу сказать. Могу только предположить, что когда-то в прошлом твоя иммунная система одержала верх над какой-то сходной заразой, пусть даже она и не походила полностью на вирус Единства.
— Почему ты так считаешь?
— Потому что, справься ты с вирусом, полностью идентичным нынешнему, у тебя был бы стопроцентный иммунитет и твоя система уничтожила бы вирус, стоило ему только попасть в организм. Помнишь, в детстве у тебя была ветрянка? Справившись с ней, ты обрел стойкий иммунитет: обзавелся этакими клеточными пушками, заряженными снарядами, которые били по вирусам ветряной оспы. Если бы, пообщавшись с ребенком, больным ветрянкой, ты подхватил от него вирусы этого заболевания, то, стоило им попасть в твой кроветок, их бы тут же сожрали — а ты бы даже понятия не имел, что с тобой было.
— Но я валялся, как подыхающая собака. А это значит, что у моих пушек не было боезапаса против вируса Единства.
— Правильно. Но не в пример моей иммунной системе, твоя уже имела дело с чем-то, напоминающим вирус Единства. То есть в тебе были какие-то сходные антигены. Может, из-за предыдущей инфекции; они опознавали одну или две основные последовательности в протеиновой оболочке, но в любом случае этого оказалось достаточно, чтобы иммунная система вступила в бой и Т-клетки объявили войну чужакам.
До чего хорошо, что есть такие Т-клетки, подумал Джек. Но почему именно мои оказались такими особыми?
— Дело в том, Кейт, что я практически никогда не болел. Ко мне вообще не прилипала никакая зараза, не говоря уж о такой экзотической.
— Джиа рассказывала мне, что прошлым летом ты был тяжело болен — почти так, как вчера.
— Ах, это. Но я не подхватил никаких микробов. Просто раны воспалились.
— Раны? — нахмурилась Кейт. — Кто тебя ранил?
Джек уже был готов сказать «не кто, а
— Силы небесные!
— Что?
Ну как он может рассказать ей о тех созданиях, которые чуть не прикончили его прошлым августом, что когти, которыми один из них располосовал его грудь, были ядовитыми и потом несколько дней он метался в жару. И если его иммунная система, справившись с этой неизвестной заразой, опознала и вирус Единства, то, значит, они как-то связаны.
Не стоит ли за вирусом та самая сила, которая отвечала и за те существа? Что тут вообще происходит? Ему нужна информация, но он не знает, где найти ее.
— Джек, что с тобой делается?
Стоит ли рассказать ей? Ни в коем случае. Его история еще фантастичнее, чем ее. И как он может объяснить то, чего сам не понимает? Он осознавал лишь одно — они имеют дело с воплощением Зла.
Как правило, Джек не верил, что зло вечно и неизменно. Но ему довелось узнать, что оно рядом — можно было не верить, но он столкнулся с ним, — и не только совершенно реальное, но и очень голодное.
Он с силой прижал ладони к глазам, но это не помогло — мысли шли кругом. Не стоит и пытаться увидеть все целиком. Он должен заняться лишь Кейт и выяснить, что заразило ее.
— Голова раскалывается, — соврал он.
— Ты собирался рассказать мне о тех ранах.
— Да в них не было ничего особенного.
— Ты мог этого и не знать. Что-то…
— Прошу тебя, Кейт, займемся этим попозже…
— Но меня это волнует именно сейчас, Джек! — сказала она, и он увидел, что глаза ее наполняются слезами. — Я не хочу умирать.
— Тебе и не придется.
— Нет, так и будет! Умирает мое «я»… — Она постучала пальцем по виску, и по щекам потекли слезы. — Я умираю вот здесь. Меня поедают живьем. Нейрон за нейроном. Скоро меня не станет, Джек, а я не хочу уходить. Мне еще так много надо сделать!
Сейчас Кейт напоминала скорее испуганную маленькую девочку, чем профессионального врача, мать двоих детей, и у Джека разрывалось сердце от жалости к ней.
Он сделал усилие, чтобы подняться. Комната закружилась перед глазами, но он стиснул зубы и устоял на ногах. Джек опустился на колени перед сестрой и обхватил ее руками. Кейт сотрясала болезненная дрожь.
— Клянусь тебе, Кейт, — прошептал он ей на ухо, — этого не будет. Я не позволю.
— Ты ничего не знаешь. И не можешь утверждать.
— Нет, могу.
В нем крепла холодная решимость. Теперь Джек знал, что он должен сделать.
Он подождал, пока Кейт успокоилась, и сел на корточки, глядя на нее снизу вверх.
— Во-первых, мы должны собрать воедино все известные нам факты. Сколько сейчас людей в этом Единстве — не считая тебя?
— Восемь.
— Ты знаешь, как их зовут и где они живут?
— Нет, я… — Она остановилась и, вскинув голову, снова как бы прислушалась. — Черт бы меня побрал!
