Рожденный дважды

тротуара, стал жонглировать ими. Он пошел впереди, останавливаясь под каждым фонарем, и, словно циркач, жонглировал в луче света, а потом двигался дальше. По крайней мере один раз между двумя фонарями апельсины у него падали.

— Где ты этому научился? — спросила Кэрол, удивившись, что он умеет жонглировать.

— В нашей гостиной, — ответил Джим, каким-то образом ухитрившись на этот раз не уронить апельсины в темноте.

— Когда?

— Я практикуюсь, когда пишу.

— Как это возможно?

— Не все сразу пишется на машинке. Многое сочиняется в голове до того, как садишься печатать.

Кэрол вдруг почувствовала беспокойство. Ей показалось, что в начале вечера здесь не было так темно. Тогда улица выглядела безопасной.

— Знаешь, Джим, — сказал Билл, — мне всегда хотелось научиться жонглировать. Я отдал бы правую руку, чтобы жонглировать, как ты.

Джим расхохотался, и апельсины раскатились по мостовой. Кэрол тоже засмеялась.

Какой-то странный, гнусавый голос прервал ее смех:

— Эй, ты смеешься надо мной, парень?

Кэрол огляделась и увидела с полдюжины фигур, темневших на краю пустой площадки слева от них.

— Нет, — добродушно ответил Джим и показал на Билла. — Я смеюсь над ним, он — псих.

— Да, парень? А я вот так не думаю. Я мыслю, ты смеялся надо мной!

Кэрол почувствовала, как Билл сжал ее руку выше локтя.

— Пошли к машине, Джим, — сказал он.

— Давай.

Джим взял другую руку Кэрол, и они двинулись дальше по улице. Они не прошли и нескольких шагов, как их окружила вся банда, если это была банда. Все эти люди одеты легко, не по погоде, заметила Кэрол, щуплые, все меньше ростом, чем Джим и Билл, бывшие футболисты, но их шестеро.

— Послушайте, — сказал Джим, — мы не хотим неприятностей.

Голос его дрогнул. Посторонний человек мог опрометчиво решить, что Джим испугался, но Кэрол знала, что это — гнев. Джим умел владеть собой, но когда он выходил из себя, тормоза отказывали ему полностью.

— Да? — протянул тот же гнусавый голос. — А мы, возможно, хочем.

Кэрол посмотрела на говорившего: длинные спутанные волосы, жалкое подобие бороды, лишь тронувшей темной щетиной щеки. Похоже, он не мог стоять спокойно. Руки его дергались, он качался из стороны в сторону, шаркал ногами. Она посмотрела на остальных — они выглядели так же.

Они набрались амфетамина!

Кэрол вдруг вспомнила статью, которую читала в «Таймс», где говорилось, что амфетамин сейчас — главное увлечение наркоманов в Гринвич-Виллидже. Теперь она воочию убедилась в этом.

— Ладно, — сказал Джим, отходя от нее. — Если у вас какие-то претензии ко мне, давайте потолкуем, а их пропустите.

Кэрол открыла рот, чтобы возразить, но замолчала, почувствовав, что Билл сжал ее руку.

— Не получится, — сказал вожак наркоманов, улыбаясь и показывая на Кэрол, — мы хотим ее.

Кэрол ощутила спазм в желудке. И тут, как при замедленной съемке, она увидела, что Джим улыбнулся и изо всех сил ударил вожака ногой в пах. Тот завопил от боли, и все дальнейшее было подобно аду.

9

С самого начала встреча со шпаной ослабила действие выпитого за вечер пива. Когда он ударил их усмехавшегося вожака в пах, в голове у Джима окончательно прояснилось. Казалось, он должен, как в прошлом, получить удовольствие от нанесенного им удара, но все чувства заслонил страх за Кэрол.

В темноте он смутно разглядел, что тип слева от него вытащил что-то из кармана. Когда после щелчка у парня в руках оказался блестящий прут примерно в три фута длиной, Джим понял, что это антенна от автомобильного радио — чертовски опасное оружие, когда с нее снята головка на конце. Надо подойти ближе, не теряя время, иначе тот хлестнет его по глазам.

Джим нагнулся и сделал рывок вперед, ударив этого подонка плечом в солнечное сплетение и буквально вдавив его в стену какого-то здания. Было почти как тогда на футболе. Но эти ребята играли на жизнь.

За его спиной взвизгнула Кэрол.

Джим крикнул Биллу:

— Уведи ее к машине!

Это было важнее всего — защитить от опасности Кэрол.

И тут его чем-то ударили по голове, и на секунду у него потемнело в глазах, но он не потерял сознания. Джим двинул кулаком в сторону, откуда последовал удар, и услышал стон. Кто-то другой прыгнул ему на спину, и Джим упал на одно колено. Где-то в его подсознании животный страх нашептывал, что его забьют до смерти здесь, на этой темной улице без названия, но он не слышал этого предостережения. Его били и пинали, но Джим знал, что, хоть не тренировался с футбольных дней в школе, он все еще в лучшей форме, чем любой из этих говнюков. И некоторые из них очень пожалеют, что связались с ним.

Он стряхнул с себя того типа, что прыгнул ему на спину, и откатился в сторону, как раз когда другой начал раскручивать над его головой тяжелую цепь.

10

Билл минуту стоял неподвижно, пораженный зрелищем драки не на жизнь, а на смерть. Казалось, о них с Кэрол позабыли: вся банда обрушилась на Джима. Кэрол закричала и шагнула вперед, чтобы помочь ему, но Билл схватил ее за руку и потащил к машине.

Он разрывался между желанием отвести ее в безопасное место и стремлением помочь Джиму. Он не хотел оставлять Кэрол, но понимал, что Джим долго не продержится в этой схватке.

— Иди в машину и заведи мотор, — сказал он, подталкивая ее вперед, — я приведу Джима.

Все это не для меня, подумал он, возвращаясь на поле боя. Я человек Божий, мое дело — проповедовать, а не драться на улицах. Участвовать в маршах — да, но не драться.

Потом он увидел, как сверкнула в воздухе сложенная вдвое никелированная цепь, занесенная над вопящим клубком тел. Он бросился вперед и схватил цепь, когда она стала опускаться, развернул к себе державшего ее парня и с силой двинул его кулаком в лицо.

Прости меня. Господи, но это было приятно.

Джим вскочил на ноги, и они встали спиной к спине. На минуту наступила тишина, и Билл услышал шепот Джима:

— Кэрол в безопасности?

— Почти.

— Надеюсь, что так!

И тут банда снова бросилась в атаку.