Видел бы ты таких чокнутых, какие мне встречались, мысленно заметил Джек.
— Давай попробуем.
— Ну ладно. Врата построили чересчур близко к Глейдс. Их уже много лет обижают. Знаешь, почти весь приток свежей воды из верхней части штата, из озера Окичоби, направляется на фермы и в такие залы ожидания перед кладбищем, как Врата. Куда ни глянь, кругом осушают болота, устраивают строительные площадки под новые дома и поселки. Глейдс давно страдают, а в этом году особенно, из-за засухи. Лето у нас всегда дождливое, а до сих пор ни капли не капнуло.
— Вода все-таки есть, правда?
— Есть, только низко стоит. Никто даже не помнит такого низкого уровня. Это плохо. Для всех плохо.
— Чем же?
— Ну, кое-что, прежде скрытое под водой, может выйти наружу.
Где это происходит? Вообще происходит ли? Садовник оглянулся на Эверглейдс.
— Твоему отцу и мисс Ане в одном повезло, что живут у пруда, — не приходится им глядеть на чужой задний двор.
Джек взглянул на бесконечное поле травы.
— Вид действительно панорамный.
— Панорамный? — переспросил Карл. — Как это?
Он с трудом подыскивал объяснение, распростер руки.
— Ну, широкий... объемный.
— Панорамный... красиво.
— Конечно. Панорамный вид красивый, но, по-моему, ты хотел сказать что-то другое.
— Правда. Плохо... что они совсем рядом с Глейдс... Глейдс сейчас сердятся. Можно даже сказать, злятся. А раз так, всем надо держаться настороже.
Джек посмотрел на милю травы до деревьев. В последнее время он видел множество странных вещей, но разозлившееся болото...
Ты в самом деле чокнутый, Карл.
2
Семели стояла с Люком на берегу лагуны, глядя, как маленькая дренажная баржа выгребает сырой песок из воронки и нагружает в крошечные плоскодонки, хвостом тянувшиеся за ней. Избыточная вода текла на планшир и обратно в лагуну. Клану пришлось передвинуть плавучие дома, чтобы дать барже проход к отверстию.
— До сих пор не верю, Семели, что ты это сделала, — сказал Люк. — Не кто-нибудь, а именно ты.
Она сама себе удивлялась. Не любила, когда чужаки приближались к лагуне, особенно к воронке, но эти посулили столько денег, что невозможно было отказаться.
— Ты это уже две недели твердишь, Люк. Повторяешь одно и то же при каждом приходе баржи. И я тебе каждый раз отвечаю одно: нам нужны деньги. Может быть, ты заметил, что люди в последнее время каждый грош считают.
— Заметил, а как же. Наверно, потому, что и считать-то нечего. И все равно мне это не нравится, особенно в такое время года.
— Не волнуйся. Они уйдут до рассвета. По моему условию закончат работу до конца недели. Огни придут ночью в пятницу. Я сказала, что пятница — крайний срок. Сколько бы ни предлагали, в пятницу на закате должны уйти.
— Все-таки плохо. Это наш дом. Мы здесь родились.
— Знаю, Люк. — Она погладила его по спине, нащупывая острые плавники под рубахой. — Только не забывай: отверстие воронки впервые на нашей памяти вышло из воды. Возможно, вообще впервые. Огни будут светить не сквозь воду, а прямо в ночь. Раньше подобного никогда не бывало... В любом случае никто такого не помнит.
— Это мне тоже не сильно нравится. — Люк потер щеку. — Папа говорил, огни нас изувечили вместе с деревьями, рыбами и насекомыми. Причем шли из-под воды. Что же будет теперь, без воды?
Семели встрепенулась:
— Именно это мне хочется видеть.
Огни загораются дважды в год — в весеннее и осеннее равноденствие, — по словам мамы, с тех пор, как она появилась на свет, и
По свидетельству мамы Семели, со временем они стали гореть сильнее и ярче. Вскоре жившие вокруг лагуны люди заметили, что возле воронки меняется облик деревьев, рыб, всего прочего. Сначала появились лягушки без лап или с лишними лапами, потом рыбы изменились до неузнаваемости, деревья согнулись, скривились.
Нехорошее дело, но, когда рядом с лагуной стали рождаться мертвые и уродливые младенцы, люди начали переезжать. Не в одно место, а в разные стороны поодиночке. Одни поселились поблизости в Хомстеде, другие подальше, в Луизиане, Техасе. После отъезда на свет появлялись нормальные дети, и все были счастливы.
Не были счастливы только уже родившиеся ненормальные дети. Не потому, что люди плохо к ним относились — не только к Семели, — а потому, что в сознательном возрасте поняли, что им чего-то не хватает.
Ненормальные дети один за другим возвращались к лагуне и там успокаивались, чувствуя себя нормальными, на своем месте, дома.
Дом там, где живет родная семья. Они назвали себя кланом, решили остаться в лагуне.
Но даже в этой большой семье Семели в душе ощущала тоскливую пустоту, желая —
— Зачем им понадобился
— Не знаю.
— Кто они вообще такие?
— 'Благден и сыновья', как тебе отлично известно.
— Угу, название фирмы известно, и только. А что это за люди? Откуда?
— Не знаю, Люк, но платят хорошо. Задаток наличными. Лучше не придумаешь.
— Про огни знают?
— На это я могу ответить: да, знают.
Парень по имени Уильям из компании под названием «Благден и сыновья» приплыл несколько недель назад в каноэ, спрашивая, не видел ли кто-нибудь в это время года необычный свет. Члены клана направили его к Семели, которая была как бы вождем. Не то чтоб стремилась когда-нибудь стать вождем, но так уж получалось, что решения принимала она.
Осторожно держалась с тем самым Уильямом, пока не убедилась, что он не экскурсовод из туристического агентства, не ученый и тому подобное, не станет возить чужаков или отряды высоколобых для демонстрации или исследований членов клана и воронки. Нет, Уильям хотел только вычерпать грязь и песок из колодца, откуда шли огни.
Услышав от нее, что свет идет из отверстия, всегда скрытого под водой, а нынче вышедшего наружу, он страшно разволновался, захотел посмотреть. Семели притворно воспротивилась, стоя на своем, даже когда он стал сулить деньги. Предлагал все больше и больше, пока она не уступила. Может, даже еще продержалась бы, да не стоило слишком жадничать.
Приведя Уильяма к воронке, Семели побоялась, как бы от радости он не описался. Парень плясал вокруг, выкрикивал незнакомое слово — кеноте[27], — потом объяснив, что оно мексиканское. Семели сильнее зауважала воронку.
О дренажных работах, естественно, надо помалкивать. Клан не имеет права жить в лагуне, на территории Национального парка, а «Благден и сыновья» не имеют права брать здесь песок.
— На самом деле, — призналась она Люку, — я уверена, что песок им нужен из-за
