Я захожу внутрь и уже собираюсь продолжить расспросы, но замечаю Джонни, сидящего на замызганном диванчике в комнате. Он поднимает на меня глаза и мерзко улыбается. Я в шоке, и у меня на это есть несколько причин. Во-первых, он оказался здесь. Во-вторых, он узнал адрес Барта и предпринял это путешествие. И в-третьих, он сидит на этом диване в костюме стоимостью три тысячи долларов.
— Гриффин, а мы только что тебя обсуждали, — сообщает Джонни.
— Я так понимаю, вы прочли мое заявление об уходе?
— А ты, значит, приехал, чтобы увести у меня моего нового любимого клиента?
— Вовсе нет. Я приехал поговорить с Бартом, узнать, как у него дела. Вам ведь известно, что у него серьезные опасения по поводу пилотного…
Да, да, да, — перебивает меня Джонни, — он боится, что не справится. Ему непонятен сам процесс: подготовка сценария, работа с семнадцатью людьми, которые называют себя продюсерами этого шоу. Но мы с ним все обсудили. Я здесь ради Барта, он это знает, и если понадобится, я буду на съемочной площадке ежедневно. Я прав, Барт?
— Барт, пожалуйста, скажи мне, что не веришь всей этой болтовне, — прошу я. Мне тяжело смотреть на его глаз. — Это Анна сделала?
Он кивает.
— Она была на пробах. Прождала целый час, а потом ее прервали на полуслове. Ужасно, правда?
— Мне очень жаль это слышать, — говорю я.
— Неужели? Джонни утверждает, что это ты все подстроил! Попросил продюсеров посмеяться над ней, потому что мне страшно не повезло с ней в браке.
Поворачиваюсь и потрясенно смотрю на Джонни:
— Ты неподражаем!
— Спасибо, я тоже так думаю. А сейчас, будь добр, оставь нас. Нам с Бартом нужно кое-что отрепетировать.
Это уж слишком! Но он не лжет — замечаю копию сценария с исправлениями на коленях Джонни.
— Пожалуйста, не слушай его! — обращаюсь к Барту. — Он самый самовлюбленный придурок в этом городе и больше всех печется о собственных интересах. Хотя таких, как он, здесь множество! Он и имя твое узнал всего пару недель назад.
— Гриффин, мне жаль тебя, — хмурится Джонни.
— Вы ведь говорили, что не любите эстрадных комиков. Мне силой пришлось протолкнуть его вам в горло!
— Гриффин, ты все время лжешь, — нараспев произносит он.
— А где Анна? — спрашиваю я.
— Она уходит от меня.
— Мне очень жаль. — Не знаю, почему я это говорю. Думаю, когда вы привыкаете ко лжи, она становится вашей второй натурой.
— Все правильно, это твоя вина!
— Барт…
— Не думаю, что сейчас нам стоит волноваться за Анну, — встревает Джонни. — Из-за таких, как она, потерпели крах многие великие мужчины.
Крах?! Это же мое слово!
— Господи, Барт, послушай же меня, — умоляю я. — Ты ведь не хочешь этого шоу! Для тебя это непривычная работа. И думаю, тебе не стоит за него браться. Ты прекрасно заработаешь как эстрадный комик, и только так, если хочешь заниматься именно этим.
— Знаешь, Гриффин, — цедит Джонни сквозь зубы, — еще ведь не поздно предъявить тебе обвинение.
— Иди ты к черту, Тредуэй! — резко обрываю я, не отводя взгляда от искаженного лица Барта. — Барт, ты великолепный комик. Кто сказал, что этого недостаточно? Тебе не нужно шоу, особенно если ты действительно считаешь его банальным. И скажу честно, я с тобой согласен. Из-за бесконечных изменений в сценарии он становится только хуже.
— Гриффин, выметайся отсюда, — вскакивает Джонни. — Повторяю в последний раз!
— Барт, не делай этого. Если уж участвовать в шоу, пусть оно будет достойным. Не берись за дело только потому, что несколько бездушных и бездарных придурков внушают тебе, что оно замечательное. Ты достаточно умен, чтобы иметь свое мнение.
— Разве кое-кто не торопится на биржу труда? — орет Джонни.
Я раздавлен: мне так хотелось помочь Барту, но, судя по всему, это безнадежно.
— Барт, если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти, — говорю я, направляясь к двери.
По дороге домой я стараюсь не думать об ужасе последних недель. Пытаюсь сконцентрироваться на будущем. Замечаю, что проехал зоомагазин на бульваре Уилшир, останавливаюсь и захожу в него. Там продается очень забавная маленькая бородатая ящерица. У меня тоже была такая, ее звали Спайк. Есть еще очень красивый королевский питон. Я спрашиваю разрешения посмотреть на него поближе, беру его в руки, и он тут же меня кусает. Парнишка-продавец начинает извиняться, но рана совсем неглубокая и через несколько секунд перестает кровоточить. Может, мне стоит пойти учиться на юриста?
Еду по бульвару Сан-Висенте, замечаю кафе «Стар-бакс» и понимаю, что мне необходимо выпить кофе. Захожу и теряю дар речи: за прилавком стоит знакомая девушка.
— Рейчел, что ты здесь делаешь?
— Ничего особенного. Похоже, Виктория не хочет, чтобы я вернулась.
— Но почему же именно «Старбакс» ?
— А что здесь плохого? Я люблю людей. Вчера, например, готовила фрапуччино для Белицио Эль Торо.
Мне хочется поправить ее, но решаю не делать этого.
— И Дени Де Вито заходил несколько дней назад. Господи, я еще со времен фильма «Такси» знала, что он маленький, но в жизни его рост немного шокирует. Интересно, может, он лилипут? — тараторит Рейчел. — А еще заходил один парень-еврей и держался так, будто все ему противно, хотя он делает это не специально, у него такое лицо.
— Гэри Шэндлинг. — Угадать было совсем несложно.
— Правильно, именно он. С ним была молоденькая девушка, она говорила с британским акцентом и все время умоляла его признаться ей в любви.
— А он?
— Нет, я не слышала, чтобы он сказал это.
— Я бы выпил кофе с пенкой, — говорю я.
— Хороший выбор. Одну минуту!
— Ты ничего не слышала о Виктории?
— Нет, — отвечает она слишком быстро, — я ничего не слышала о Виктории. А ты?
— Я слышал, что с сериалом снова возникли проблемы. Телекомпания не в восторге от того, что героиня страдает неизвестным заболеванием. Они считают, что зрители не так мудры, чтобы вынести такое количество неопределенности.
— Не могу не согласиться, — неохотно произносит Рейчел, и я замечаю странное выражение на ее лице.
— Что-то случилось? — спрашиваю я.
— Ничего, — отворачивается она. — А что могло случиться?
Теперь я понимаю: она что-то скрывает, какую-то информацию о Виктории.
— В телекомпании все очень расстроены, — пытаюсь я найти разгадку на ее лице. — Но Виктория проявляет завидное упрямство, отвергает все три болезни, которые ей предложили.
— Какие же?
— Рак, ботулизм и СПИД.
— Ничего себе, они все ужасны!
Беру кофе и делаю глоток, по-прежнему размышляя о причинах ее подавленности.
— Это лучший кофе, который я пил в жизни, — одобряю я.
