маленького итальянского кафе «Пицци-котти» на бульваре Сан-Висенте.
— Господи, Виктория, — Я постаралась скрыть шок, который испытала, — что здесь произошло?
— Я всех уволила.
— Даже садовника?
— Особенно садовника. Он работал на «Нэшнл инкуайрер».
Я заметила, что в конце холла около лестницы в подвал разбито зеркало.
— Вот это да! Что произошло?
— Я разбила его. Я разбила все зеркала в доме. В них я выгляжу толстой.
Конечно, они полнили ее. Она не была толстой по меркам, скажем, города Бредфорда в Пенсильвании, но по голливудским стандартам Викторию можно было назвать тучной.
— Вы разбили все зеркала в доме?
— Что с тобой? — заорала она. — Почему ты повторяешь каждую мою фразу? Ты совсем ненормальная?
— Виктория! — Я даже топнула ногой, чтобы продемонстрировать, что не шучу. — Я не позволю так со мной разговаривать. И не позволю плохо отзываться о ненормальных…
Я уже собиралась рассказать ей о Дэви Фуллере, маленьком мальчике из Шутарленда, который любил прятать чужую обувь. Каждый раз, когда я смотрела в его лицо и на очки с толстыми стеклами, у меня разрывалось сердце, потому что Дэви Фуллер тоже хотел стать писателем. Но я взглянула на Викторию и поняла, что она не в настроении выслушивать чужие истории.
— Почему ты покинула меня? — спросила она, смягчившись.
— Что, простите?
— Почему ты меня бросила? Мне казалось, мы подходим друг другу.
— Не стоит говорить о прошлом, — сказала я. — Сначала нужно навести здесь порядок.
— Как ты считаешь, зачем я позвала тебя?
— Не знаю.
— Я позвонила, потому что постоянно о тебе думаю, — призналась Виктория.
Ее слова меня взволновали. Микаэла рассказала мне во всех подробностях о том, что произошло между ней и одной дамой — директором по кастингу, и я не хочу, чтобы со мной случилось нечто подобное.
— Я никак не могу забыть, что ты сказала мне в тот день.
— О чем?
— Что я должна во всем признаться. Вот это да! Серьезное дело!
— Вы решили сказать правду?
— Да, — подтвердила Виктория. — Позвони Рэндаллу и Джонни. Они должны приехать и помочь с пресс-конференцией.
Я пошла в грязную кухню, взяла телефон и сначала набрала номер Рэндалла. Он не смог ответить, потому что на другой линии обсуждал с кем-то свои права на ребенка. Потом я позвонила Джонни. У него тоже были проблемы.
Я вернулась к Виктории и сказала, что они оба заняты. От Рэндалла ушла жена, а от Джонни — самый важный клиент, Тревис Траск. Кроме того, Джонни обжег в солярии пенис и готовит иск производителю.
— Его «самый важный клиент», — произнесла Виктория, холодно глядя на меня.
Я поняла, что задела ее чувства, и исправила ошибку:
— Один из его самых важных клиентов.
— К черту их! — отмахнулась она. — Они оба уволены.
— Может, нам стоит позвонить Гриффину?
— Кто такой Гриффин?
— Вы должны его помнить. Симпатичный парень, который работал на Джонни.
— Этот гей? Он больше не ассистент Джонни? — удивилась Виктория.
— Нет. Он собирался открыть зоомагазин, но потом передумал.
— Ты совсем свихнулась? — злобно спросила Виктория. — Я что, должна выйти к прессе с владельцем зоомагазина, представляющим мои интересы?
— Нет. Вы не дали мне закончить. Сейчас он менеджер и продюсер. Тревис ушел к нему.
— Почему ты сразу этого не сказала?
— Не знаю. Истории получаются независимо от моих желаний. Они как будто сами себя рассказывают.
Виктория покачала головой и посмотрела на меня так, будто я самое странное существо, которое она видела в жизни.
— Хорошо, — решилась она. — Звони ему.
Приехал Гриффин, мы сели в гостиной и все обсудили. Потом сделали несколько телефонных звонков, и через сорок минут у ворот собралось десятка Два репортеров, операторов и фотографов.
Мы с Гриффином вышли к ним вместе с Викторией. Гриффин попросил всех успокоиться, сообщил, что Виктория хочет сделать заявление, не будет его повторять и не станет отвечать на вопросы, даже если они будут касаться моды. Меня поразило, как Гриффин со всем справился. Я была счастлива, что такому профессиональному молодому человеку понравился мой сценарий и он решил представлять мои интересы.
Виктория откашлялась.
— Я хочу сказать, что солгала, сообщив о своей смертельной болезни. Эта ложь была жестом отчаяния, и поводом для нее стали две сокрушительные личные проблемы. Во-первых, мой муж разлюбил меня. И во- вторых, сериал с моим участием оказался на грани закрытия. Я, конечно, не считаю, что эти личные страдания могут оправдать мое вопиющее поведение или реабилитировать меня. Но сегодня хочу попросить прощения у своих поклонников и заявить всему миру, что я готова жить дальше без лжи.
Репортеры как будто сошли с ума: они кричали, задавали вопросы и как обезумевшие напирали на ворота, но Виктория развернулась, и мы все трое ушли в дом — маленькие и стойкие, как солдатики.
— Вы были великолепны, — оценил Гриффин. — Вы должны гордиться собой.
Даже в доме были слышны пронзительные крики репортеров, похожие на вопли диких животных. Я пошла в кухню и позвонила в службу уборки — нужно было привести дом в порядок. А еще я постаралась запомнить, что при первой возможности нужно будет посмотреть значение слова «вопиющий». Похоже, Гриффин очень его любит.
В тот же день, когда Гриффин вернулся в офис, представитель телекомпании уже ждал его у телефона и сообщил, что они закрывают сериал. Пока Гриффин размышлял, как преподнести эту не такую уж неожиданную новость Виктории, Кейша сказала, что на другой линии телеканал «Лайфтаим». Они видели выступление Виктории по Си-эн-эн, были очень тронуты и хотели бы снять телевизионный фильм по этой драматической истории. Это будет фильм о самоуважении и успехе, превратностях любви и отчаянных усилиях сохранить вечную молодость. Короче говоря, фильм о женщинах во всем их многообразии.
Гриффин позвонил Виктории с хорошими новостями, а она впервые не назвала этот канал «Вагина- вижн». В «Лайфтаим» не сомневались, что этот фильм ждет колоссальный успех, и Виктория должна иметь к нему непосредственное отношение. Она станет исполнительным продюсером наравне с Гриффином и Ленни Траском. Они втроем смогут держать под контролем каждую деталь: сценарий, режиссера, подбор актеров и даже места съемок.
— А еще я обсуждаю вопрос о производстве ток-шоу, — сообщил ей Гриффин.
— Ток-шоу? — воскликнула Виктория. — Для меня? На «Лайфтаим»? Мое собственное ток-шоу?
— Мы могли бы сделать его к следующей осени.
— О, Гриффин, ты гений! Я тебя обожаю.
— Я знаю, — ответил ей Гриффин.
Два дня спустя, когда желтая пресса опубликовала все новости, Виктории позвонили Джонни Тредуэй, Рэндалл Блум и семнадцать других менеджеров и агентов. Вот что услышали они на автоответчике: «Если вы агент или менеджер и хотите представлять мои интересы — идите к черту! Все остальные оставьте, пожалуйста, сообщение».
На следующей неделе Гриффин пригласил меня на ленч в «Грилл». Еда была
