адвокатов, пораженные тем, что их чадо привлекается к ответственности за угон машины или порчу частной собственности. Как он мог так с нами поступить? — неизменно причитали они. После всего, что мы для него сделали!
— Давайте уясним одну вещь, мистер Ньюман, — проговорила Джессика, — моя дочь не беременна.
— Тогда какого черта вы не…
— Не сказала об этом с самого начала? — Она бросила взгляд на его непроницаемое лицо. — Потому что мне было интересно услышать, каким образом вы бы решили подобную проблему.
— И, судя по каменному выражению вашего лица, вы хотели бы услышать от меня другой ответ.
— Вы очень догадливы, мистер Ньюман.
— Меня зовут Энтони. Может, вы перестанете обращаться ко мне столь официально? Вы, в конце концов, не на работу ко мне пришли устраиваться. — (Джессика покраснела и отвела глаза.) — А как бы вы решили эту самую маленькую проблему, мисс Херст? Как бы вы предложили мне поступить?
— Это не имеет значения, так как Люси не беременна.
— Почему вы не отвечаете на мой вопрос? — Он наклонился вперед, уперся локтями в колени и внимательно посмотрел на нее холодным испытующим взглядом. — Мне интересно знать ваш ответ.
— Я понятия не имею.
— Вы, наверное, предложили бы мне благословить сына на счастливое отцовство в возрасте семнадцати лет? Жениться как можно скорее?
— Ребенку всегда лучше иметь обоих родителей.
— А у вашего ребенка есть оба родителя? Судя по тому, как вы представились, нет.
— Вы правы, я воспитываю дочь одна.
— Почему? — спросил он через некоторое время, и Джессика отвела взгляд, чувствуя себя загнанной в угол и не совсем понимая, как выпутаться из этой ситуации.
— У меня никогда и не было мужа, если вам необходимо это знать.
Он ничего не сказал, но Джессика могла представить, сколько гнусных предположений крутилось в его голове.
— Боюсь, что все вышло не так, как мне представлялось.
— Понимаю.
— Неужели понимаете, мистер Ньюман?
— Сказать вам, что именно я понимаю, мисс Херст? — Он сделал паузу, затем слегка наклонился вперед и заговорил. Его голос звучал жестко: — Я вижу обеспокоенную молодую мамашу, которая в отчаянии оттого, что дочь может повторить ее собственные ошибки. Это вполне понятно, но я думаю, что вы не слишком хорошо все обдумали, прежде чем прийти ко мне. Вы почему-то вбили себе в голову, что мой сын виноват в плохом поведении вашей дочери; и, интересно мне знать, что подтолкнуло вас к такому умозаключению?
Игра окончена. Джессика надеялась, что, действуя неожиданно, ей удастся добиться от этого человека какого-нибудь положительного решения или по крайней мере сочувствия. Но сострадание, видимо, было далеко не первым в списке его добродетелей.
— Я ни в коем случае не обвиняю вас, — возразила Джессика с лицом, пылающим от гнева. Она сделала глубокий вдох. Еще не все потеряно, нужно попытаться извлечь из этой ситуации максимум пользы. — Вы правы, я беспокоюсь за дочь, и до такой степени, что готова обратиться за помощью к человеку, которого никогда раньше не видела. Я не уверена, что именно ваш сын виноват в перемене, которая произошла с Люси…
— Но вы более чем готовы делать поспешные выводы…
— Это же очевидно, как дважды два.
— Сколько для вас дважды два? Три? Пять? Шестнадцать?
— Вполне возможно! — взорвалась Джессика, прикладывая все усилия, чтоб не повышать голоса, хотя ей ужасно хотелось закричать. — А возможно, и нет, я хочу попробовать все способы, потому что вижу, как моя дочь меняется в худшую сторону, а я не имею ни малейшего представления о том, как остановить этот процесс.
Ее лицо было злым и напряженным от попыток сдержать слезы, которые могли бы все испортить.
— Люси изменилась за последние несколько месяцев, — продолжала Джессика уже более спокойно. — Все чаще и чаще стала ходить на вечеринки, возвращается домой Бог знает когда. Ее учеба в школе отодвинулась на второй план. Еще немного — и это отразится на ее оценках. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — У Люси нет денег, чтобы пробить себе дорогу, мистер Ньюман. То, что у нее есть, — это светлая голова, но что значит светлая голова без желания использовать ее? А сейчас я начала бояться, что это желание у нее стало пропадать.
— На что вы рассчитывали, когда шли ко мне, мисс Херст?
Так. Это уже что-то! Джессика немного воспрянула духом. Похоже, он готов ее выслушать.
— Я подумала, возможно, вы могли бы побеседовать с вашим сыном, мистер Ньюман. Я пыталась говорить с Люси несколько раз, но она просто меня не слушает.
— И вы думаете, что это к чему-либо приведет?
— В любом случае с вашей помощью я добьюсь большего, чем одна. Сейчас я словно живу на поле боя. Иногда бывают моменты затишья, но кажется, они становятся все короче и короче.
— Вы до сих пор не сказали мне, почему вы думаете, что мой сын в чем-то виноват. У вашей дочери наверняка много друзей. Откуда вы знаете, может, кто-то другой плохо влияет на вашу дочь?
— Я знаю всех друзей моей дочери.
— Всех?
— И очень хорошо. Я хотела сказать, конечно, у меня нет конкретных доказательств, что ваш сын стоит за этой переменой в Люси. — В суде, подумала она, я бы уже проиграла это дело. — Я не слышала их разговоров, не находила компрометирующих писем, но его имя не сходит с ее губ с тех пор, как началось… с тех пор, как… эта… проблема возникла.
— Вы говорите о моем сыне так, будто он представляет собой какую-то губительную силу, которой надо опасаться. — Ньюман усмехнулся, словно сама мысль показалась ему абсурдной. Такое впечатление, подумала она внезапно, что он относится к сыну с пренебрежением. — Вы видели его?
— Нет, но…
— Тогда вам лучше держать свое мнение при себе до того, как вы увидите его, мисс Херст. Что между ними происходит, как вы думаете?
— Честно говоря, не знаю, — произнесла Джессика, — просто ваш сын, кажется, сильно влияет на жизнь моей дочери.
— Вы думаете, они спят вместе? — спросил он решительно, и она остановила на нем долгий обиженный взгляд.
— Я полагаю, такое возможно. — Эта мысль была ей неприятна, но нужно было взглянуть правде в глаза.
— Будь это так, ваша дочь сказала бы вам?
— Не уверена. Хотелось бы думать, что да, но, честно говоря, не знаю.
Все это звучало так неубедительно… Материнское беспокойство подтолкнуло ее к этому визиту, но вопросы Ньюмана дали ей понять, что все то, что она чувствовала, было настолько неопределенным, что вряд ли можно было бы обвинять его, если он откажется помочь. К тому же он был отцом, а какому родителю понравятся намеки на то, что его ребенок плохо влияет на других, тем более если об этом говорит совершенно незнакомый человек?
— Может быть, — предложила она осторожно, — вы могли бы сказать Марку, чтобы он… ну… держался от нее подальше, оставил ее в покое?..
— Марку семнадцать лет, — ответил Ньюман, — вряд ли ему понравится, если я буду решать за него, что ему следует делать, а что нет.
— Вы же его отец!
— Это не значит, что он мне слепо подчиняется. — Он чуть повысил голос. — Вы же взрослая умная женщина. — Тон, каким были произнесены эти слова, говорил об обратном. — Я уверен, что вы сами
