— Погоди-ка, я опять запутался. Призыв — это как в армию, что ли? Хочешь не хочешь, а иди?
— А, вот как заведено в вашем мире, — кивнул Кумбер. — Я знаю, у вас этот термин тоже в ходу, но ваша наука так отличается от нашей — у нас ее, по правде сказать, и наукой-то не считают, — что трудно понять значение отдельных слов, а надежные тексты даже в университетских библиотеках не сыщешь.
— Я все-таки не понял — кого у вас призывают и зачем?
— Ты правда не знаешь? Ты извини, но у нас это каждому школьнику известно, даже если ему всю жизнь предстоит овец пасти. По призыву берут на энергостанции.
— Вроде бы не так уж и страшно — работа все-таки, а не военная служба. Но почему их добровольно не нанимают?
Кумбер остановился.
— Это не просто работа. Туда призывают не для того, чтобы обслуживать технику, заниматься бухгалтерией или руководить. На то имеются вольнонаемные служащие, которые получают приличное жалованье и каждый вечер расходятся по домам. Призывники-то и производят энергию. Тех, кто вытянул жребий, просто отправляют на станции и выкачивают энергию из них. Они служат не больше десяти лет, потом их демобилизуют, но от них мало что остается к тому времени, что бы там пропаганда ни утверждала. «Я отслужил свое, и теперь у меня впереди долгие счастливые годы — спасибо „Генераторам Дурмана!“ Я видел этих демобилизованных в своей родной деревне — до того, как начальство спохватилось и начало помещать их в специальные санатории для заслуженных энергетиков, чтобы они, расслабленные и пускающие слюни, не мозолили глаза на деревенских улицах.
— Ты хочешь сказать, что на станциях каким-то образом... высасывают энергию из этих призывников? Из живых эльфов?
— А откуда же ей еще взяться? — У Кумбера снова вырвался невеселый смешок. — Почему, как ты думаешь, моя мать так хлопотала, чтобы я продолжал учение и не попал под призыв? Современная генерация энергии — это чудеса науки, Тео. «Немногие жертвуют собой ради многих». Этот лозунг придумал наш старый очаровашка лорд Нарцисс, которого позавчера поджарили до хруста, и слеза гордости заволакивала его взор, когда ему кто-нибудь это цитировал. Он любил поговорить о добром старом времени, когда деревенские парни толпами выходили из вагонов, горя желанием потрудиться на энергетическом поприще и принести пользу Эльфландии.
Некоторое время Тео шел молча. К горлу подкатывала желчь, и он боялся, что его вырвет, как только он откроет рот.
Когда лес окончательно остался позади и они по булыжной дороге спустились в город, в скопище похожих на коробки складов и жилых корпусов, где на каждом балконе, как флаги капитуляции, полоскалось белье, была уже вторая половина дня, и бодрость, наполнявшая Тео все утро, стала выветриваться. Облака серого дыма над головой отражали его настроение.
Безликим многоэтажным домам придавали некоторое своеобразие сюрреалистические серебряные конструкции зеркальных мачт на крышах (что-то вроде телевизионных антенн, судя по сбивчивому объяснению Кумбера), а также настенные граффити, еще более загадочные и абстрактные, чем в мире смертных. При виде этого Тео неожиданно вспомнил Анну, девушку, с которой встречался в середине восьмидесятых. Она объявляла себя виккаисткой*[28] , хотя ее вариант, насколько Тео понимал, отличался от общепринятого. Она всегда поминала не бога, а только богиню, и питала глубокую, почтительную любовь к драконам, единорогам и эльфам. Тео считал ее слегка чокнутой, но их встречи, проходившие большей частью под простеганным вручную одеялом в ее квартирке, длились около года и помогли ему пережить очередной непродуктивный период. Он долго не вспоминал о ней, но теперь ее вдохновенные рассказы об эльфах вызвали в нем прилив циничного юмора, смешанного с жалостью.
Хорошо, что девочка так и не попала сюда, думал он, глядя, как крошечная домохозяйка развешивает на балконе великое множество детских вещичек — напрокат она, что ли, сдает свое потомство? Это ведь то самое место, куда она так стремилась. «Волшебство», — говорила она. «Они питаются нашими мечтами». И вообще-то была права, хотя и в весьма неприятном смысле. Тео вспомнил, что говорил ныне покойный лорд Штокроза о плане Чемерицы и о существе, называемом Ужасным Ребенком. «Скоро все станет еще более неприятным. Они начнут питаться нашими мечтами, как пиявки, только пиявки не разрушают социальную среду своих жертв».
— Вид у тебя хуже некуда, — заметил Кумбер. — Не волнуйся, скоро мы уже выйдем из Города на Болото.
— Я не из-за этого. Просто я думал, как люди... те, кого я считал своими... В общем, о том, сколько у нас рассказывают про эльфов. Тут и стихи, и сказки. И всюду, чудесным представляется ваш мир или страшным, он изображается... красивым. Волшебным. Блистательным, несмотря на все его ужасы. И отчасти так оно и есть, но в основном все выглядит... вот так.
— Если тебя это угнетает, подумай, что должен чувствовать я. Я ведь живу здесь.
Тео, поняв всю правоту этого мягкого укора, прикусил язык.
Остатки хлеба они доели, проходя через еще более убогий район — трущобы, слепленные из материала вроде фанеры. Район был нехороший по любым меркам, но местные жители, глядевшие на них с порогов или низких крыш своих хибарок — грязные эльфы большого роста наряду с брауни, гномами и пэками, — казались слишком пришибленными, чтобы представлять серьезную угрозу. Тео тем не менее держался настороже.
На подходе к местному эквиваленту шоссе, на немощеной, изрытой шинами улице, Кумбер вдруг схватил Тео и толкнул в закоулок между двумя лачугами. Мимо проехал открытый автомобиль, смахивающий на джип, хотя его конструкторское решение вызвало бы легкую панику у смертных дизайнеров. В нем сидели с полдюжины констеблей в тяжелых плащах и шлемах, с осиными ружьями и стилизованной цветочной эмблемой — Кумбер сказал, что это обозначение парламентских войск. Детишки десяти разных видов, в том числе гоблинята, бежали за машиной, выпрашивая еду и монетки. Угрюмые стражи порядка не обращали на детей никакого внимания, но Тео порадовался шуму и кутерьме: автомобиль миновал их с Кумбером укрытие, даже не сбавив скорости.
— Какая дальность у этих ружей? — спросил Тео шепотом, когда те уже проехали.
— Какая надо, такая и дальность. Осы, правда, иногда устают, особенно когда долго сидят в обойме без еды.
— Они что, живые? Настоящие осы?
— Вроде того, только их делают из металла. Научное достижение.
— Металлические, но при этом едят. Чем же их кормят?
— В основном бронзовой стружкой.
Тео вздохнул. Можно прожить здесь годы и все равно ничего не понять.
После встречи с констеблями они оставили позади последние хибары Восточного Берега. Ис теперь, похоже, лежал перед ними целиком, но это зрелище как-то не особенно впечатляло. К воде вела череда низких холмов с каменными вкраплениями и чахлыми деревцами, которым постоянные ветры придали странную форму. Ветер дул и теперь, трепля одежду на Тео.
— Унылая, я бы сказал, местность.
— Прежде все было иначе. Вон та серебристая линия — это река Лунная. Раньше она протекала мимо Великого холма, где жили первые эльфы, и служила кровеносной артерией этого места. Но при расширении Города ее запрудили, изменили ее русло и проложили каналы для орошения земель на западных окраинах. Теперь она совсем обмелела, А вот здесь, — Кумбер обвел
