ты... традициях, ты все видел бы и слышал несколько по-другому.
Но Тео ничего больше не слышал. Блондин с сигаретой, рассмеявшись, откинулся назад, и он увидел сидящую за столиком Поппи Дурман.
— Господи Иисусе.
— А мне совсем и не больно, — весело похвастался Кумбер.
— Я тебе сто раз говорила, Вильмос — не делай этого, — прошипела Кочерыжка.
— Вон там сидит девушка, с которой мы ехали в поезде. — Поппи сейчас была одета совсем по-другому — прежний наряд предназначался, видимо, для встречи с семьей. В платье вроде бы и траурном, но с удивительно глубоким вырезом, загримированная, как на сцене японского театра, она хорошо вписывалась в свою компанию, но Тео узнал ее сразу, и в животе у него что-то затрепыхалось. Раскаяние? Или обыкновенная ревность? Поппи прислонилась головой к молодому лорду с сигаретой.
— Меня это не удивляет, — сказала Кочерыжка. — Местечко как раз для нее.
Тео не успел ответить. Говорившая что-то Поппи тоже его увидела и застыла на полуслове, приоткрыв рот и широко распахнув глаза. Это длилось секунду — потом она отвела взгляд, договорила, принудила себя засмеяться. Разговор продолжили другие, и лишь тогда она взглянула на Тео снова. На этот раз у нее в глазах словно дверца захлопнулась: она смотрела так, будто видит его впервые и никогда больше видеть не желает. Через некоторое время она шепнула что-то блондину с сигаретой и вышла, покачивая жесткой широкой юбкой.
— Я на минуту, — сказал Тео Кочерыжке. — Сейчас вернусь.
— Вильмос, не смей... — начала она, но он уже встал и направился к двери.
На лестнице Поппи не было. Он спустился вниз, где ревела музыка, и стал проталкиваться через пульсирующую толпу танцующих. В темных нишах вдоль стены целовались, обжимались, нюхали что-то из кристаллических трубочек и занимались еще чем-то — он не совсем понимал чем, но догадывался.
Поппи он нашел у бара — она ждала своего заказа.
— Здравствуйте, — сказал он, не придумав ничего лучшего.
— Мы знакомы?
На миг он подумал, что обознался из-за макияжа, но потом вспомнил, как сердито и обиженно смотрела она на него через верхнюю комнату.
— Да, Поппи, знакомы. Мы вместе ехали в поезде.
— Не думаю. Я никогда не разговариваю в поездах с кем попало, так что вы, должно быть, ошиблись. — В глаза ему она не смотрела.
— Послушайте, мне жаль, что все так получилось. Я не хотел уходить, меня обстоятельства вынудили.
Глядя на бармена, смешивавшего для нее коктейль, она сказала:
— Я очень не люблю вызывать охрану — у Чемериц она особенно грубая, как вы можете догадаться. По меньшей мере вам ноги переломают. А крылья, которые вы, без сомнения, прячете под этой плохо сидящей на вас курткой, могут и вовсе оторвать.
— Хорошо, я ухожу. — Он сделал глупость, когда пошел за ней, — что от этого изменилось? Остается надеяться, что вызвать охрану она пригрозила для красного словца. Только этого ему сейчас и недоставало. — Я хотел только сказать, что я сожалею и что я ни в чем вам не солгал. Так было надо, вот и все. — Он повернулся и пошел прочь.
— Стойте. Вернитесь.
Он обернулся к ней. Может, она передумала и сейчас кликнет огров? Ее глаза, обведенные красным, смотрели на него до странности пристально.
— А я хочу сказать, — она говорила так тихо, что ему пришлось подойти к ней почти вплотную, — хочу сказать, что ненавижу вас, Теодорус нюх-Маргаритка... или кто вы там есть на самом деле. Слышите? Я пробуду в доме Дурмана еще неделю до отъезда в школу, и не вздумайте ни под каким предлогом звонить мне по моей персональной линии. Потому что я ненавижу вас, мерзкое, ужасное, бессердечное чудовище!
Вслед за этим она вскинула голову и поцеловала его так крепко, что ее зубы лязгнули об его зубы. Когда поцелуй прервался, Тео ощутил вкус крови из собственной прокушенной губы. Поппи плакала.
— Идите теперь. Вы мне весь вечер испортили. — Она вытерла глаза рукавом, размазав косметику, и крикнула бармену: — Проточная вода и черное железо, долго мне еще ждать?
Тео поплелся обратно, слегка одуревший. У самой лестницы кто-то схватил его за руку, и он не сразу узнал Цируса Жонкиля. Молодой эльф опьянел еще пуще прежнего, волосы у него торчали в разные стороны, расстегнутая чуть ли не до пупа рубашка обнажала грудь цвета слоновой кости. Его дикая красота в сочетании с чем-то неуловимым притягивала к себе, и это не имело ничего общего с сексом — Тео по крайней мере надеялся, что не имело.
— А, Маргаритка! Вот ты где. А Кумбер-Бумбер с крохотулей куда подевались?
— Они наверху.
— Вы пропустили уморительное зрелище — один парень, Горицвет, задирал местную охрану. В итоге его унесли на носилках, но он продолжал буянить, даже когда его в больничную карету запихивали.
Тео осознал внезапно, что наверху кто-то вопит — и вопит очень громко, раз его слышно за музыкальным шквалом. В следующий момент что-то ударило ему в лицо и забилось, трепеща крылышками, как испуганная птичка.
— Явился наконец! — крикнула, опомнившись, Кочерыжка. — А, и вы здесь, ваша милость. Я уж отправилась вас искать. С дружком вашим, Осокой, просто сладу нет.
Тео уже сам видел, что Кумбер, явно перебравший свою меру, стоит на столе и выкрикивает что-то юношам и девицам из компании Поппи. Хорошо, что сейчас ее здесь нет — отношения у них достаточно сложные и без нализавшегося феришера.
— Вам повезло родиться в какой надо семье, и поэтому вы думаете, что вы лучше всех! — Кумбер шатался и потрясал указательным пальцем. — Думаете, что все хотят... быть такими, как вы!
— Послушай, Жонкиль, — окликнул молодой эльф с сигаретой, — он с тобой пришел? Тогда лучше уйми его, иначе кто-нибудь обидится, и это будет стоить ему головы.
— Схвачено, Наперсток. Пожалуй, его проще домой забрать.
Но заткнуть рот Кумберу было не так-то просто.
— Я не его собственность! — взвизгнул он. — Вы, бескрылые ублюдки, распоряжаетесь всем, но я вам не принадлежу!
Теперь на него смотрели все, кто был в комнате, и снизу Тео видел, тоже прислушивались — того и гляди позовут охрану. Тео чувствовал, что если Кумбера отправят в тюрьму, то и он там окажется. Не сбежать ли? Какое ему, собственно, дело до этого феришера? Нет, это глупо — куда он пойдет в незнакомом-то городе? Кочерыжка привычно опустилась ему на плечо, и он сказал, почувствовав себя немного увереннее:
— Надо убрать его отсюда, да поскорее.
— У тебя прямо талант говорить то, что и так всем ясно.
Спутник Поппи тем временем вступил с Кумбером в спор — он просто играл с ним, как кошка с мышкой.
— Бескрылые? А разве ты не такой же, как мы? Если крылья тебе
