Вскоре Мадлон ушла спать.
Я сварил себе кофе и долго смотрел, как двигаются стрелки часов на книжной полке. В пепельнице выросла гора окурков, синие клубы дыма плыли по комнате.
Я сидел, пока мои нервы не натянулись до предела, а затем встал и начал ходить по комнате. Три или четыре раза я слышал, как где-то в городе выли сирены полицейских машин. При этом я каждый раз переставал дышать, хотя и знал, что, направляясь ко мне, они не станут включать сирену. Они подъедут тихо, встанут у парадного и черного входов, а затем постучат в дверь.
Самым ужасным был лифт. Он находился всего в нескольких метрах от моей квартиры, и я мог слышать, как он останавливается на этаже. Я затаивался, прислушивался и воображал, будто слышу его.
А затем я действительно услышал, как он остановился и дверь открылась. Я ждал шагов.
Но их не было слышно, в коридоре лежала толстая ковровая дорожка. После стука двери лифта наступила тишина, она действовала на меня подобно крику.
В каком направлении пошли? Я ждал и считал. Много ли шагов они пройдут? Пятнадцать? Вот сейчас раздастся стук в дверь. На грудь что-то давило сильнее и сильнее, а нервы все больше и больше напрягались. Десять… одиннадцать… четырнадцать… семнадцать… двадцать…
Нет, они ушли в другую сторону или мимо моей двери…
Мне стало дурно, пот залил глаза. Догоревшая сигарета обожгла палец. Я немного успокоился, но тут же снова стал прислушиваться…
Было утро. Пятница. Сегодня последняя возможность, потом придется ждать до понедельника. Летом банки по субботам закрыты.
Мадлон вышла из спальни. Локоны стали рыжими и прилегали к голове мелкими завитками.
– Хорошо, правда? – улыбнулась она.
– Да, – ответил я, – очень хорошо. А как насчет фамилий?
– Лицо у меня тоже немного загорело. Вы заметили?
– К черту ваше лицо!
Она подняла брови:
– Вы, кажется, в плохом настроении? Не выспались?
– Я очень хорошо выспался, – прошипел я. – Отвечайте на мой вопрос: как насчет фамилий?
– Может быть, вы сперва дадите мне чашку кофе?
Она сама пошла на кухню и налила кофе, добавив в него немного виски. Я сел напротив.
– Вы будете звонить в банк? – спросил я.
– Только если ничего другого не останется. Сперва мне надо подумать.
– Вы должны знать: чем больше думаешь, тем больше запутываешься.
Она покачала головой:
– Нет. Теперь я вспомнила, что записала фамилии в алфавитном порядке: Кастерс, Мэннинг и Хэтс. А вот как я записала названия банков? В том ли порядке, в каком их посещала? Иногда я представляю себе эту записку.
– А где она, эта записка? – Я терял терпение.
Мадлон пожала плечами:
– Она была в доме, я забыла ее захватить.
– Забыли?!
– У всех есть недостатки, – заметила она. – Даже великий мистер Скарборо забыл вчера захватить с собой газету, которую купил.
Снова ирония. Она все знает и насмехается надо мной.
Я нагнулся над столом:
– Кончайте представление. Вы просто водите меня за нос.
– И не думаю. Я уверена, что вспомню это раньше чем через месяц.
Ах, ты!..
Мне очень хотелось ударить ее по лицу, но я сдержался и встал.
– Между прочим, – напомнила она, – вы хотели отнести приемник в ремонт.
Я послушно взял аппарат и вышел с ним из дома.
Это было как во сне, в котором выходишь на сцену перед тысячами людей и вдруг замечаешь, что ты голый. У меня было такое же чувство. И я был не просто голый, мне казалось, будто с меня содрали кожу.
С трудом я заставил себя не спеша идти к машине. Лишь когда сел и завел мотор, почувствовал себя лучше.
На углу продавали газеты. Я остановился, посигналил и, не глядя, сунул продавцу пять центов. Он протянул мне газету через окно. Но прочитать ее прямо сейчас, не привлекая внимания, было невозможно. Я поехал дальше, к берегу моря, оставив позади город.
Был прекрасный солнечный день, с залива дул легкий бриз. Машин было совсем мало. Я свернул с шоссе и остановился между дюнами. И только там развернул газету, чувствуя, будто у меня в руках бомба с часовым механизмом.
Чарисса еще не вспомнила – своего фото я не нашел. Хотя это и не доказательство. Полиция забрала бы меня еще до выхода газеты в свет.
«Разыскивается таинственный убийца».
В статье не было ничего нового. Мы с миссис Батлер вернулись в дом, чтобы забрать деньги. И как только я их забрал, тотчас убил ее и поджег дом, чтобы спрятать концы в воду. Ясно, что так полицейские и должны были думать. Я огляделся, вышел из машины, забрал приемник и пошел в дюны. Там размахнулся и бросил его в заросли кустарника.
– Эй, мистер! – послышался детский голос. – Почему вы бросили радио?
Я обернулся. Из кустов вылез мальчишка лет десяти с пневматическим ружьем в руке. Он подошел к приемнику и поднял его.
Я смешался. Откуда он взялся? Из кустов выбрался еще один мальчишка. У него тоже было ружье.
– Эй, Эдди! – крикнул первый. – Посмотри, вот приемник! Этот мистер выбросил его. Можно мы его возьмем, мистер?
Я судорожно соображал, что ответить. Слова застревали в горле. Это был какой-то дурной сон.
– Он сломан, – сказал я наконец. – Он не работает.
Мальчики посмотрели друг на друга.
– А почему вы не отдали его в починку?
– Какое вам дело, убирайтесь!
Я вдруг с ужасом осознал, что кричу. А потом, повернувшись, кинулся к машине.
Медленно и осторожно ехал я через город и все время испытывал жгучее желание нажать на педаль газа, чтобы скорей добраться до дома. Мне хотелось только одного: поскорее спрятаться в своей норе.
А когда я вошел в квартиру и закрыл за собой дверь, то почувствовал себя в ловушке. Они придут именно сюда и заберут меня здесь. И здесь была Мадлон! Она планомерно сводила меня с ума, а может быть, даже собиралась убить.
Глава 19
Пятница. Всю бесконечную жаркую середину дня я следил за Мадлон и прислушивался к шуму лифта и шагам в коридоре. Мадлон лежала на ковре в солнечном квадрате, засучив рукава пижамы и намазав лицо маслом для загара. Потом она встала, надела туфли на высоких каблуках и стала привыкать к походке Сузи Мэмбли. Она несколько часов расхаживала передо мной взад и вперед, покачивая бедрами.
Наконец остановилась и закурила:
– Как вы меня находите?
– Замечательно. У вас прирожденный талант, – проворчал я.
– Ваша идея насчет Сузи Мэмбли была превосходна. Я должна сделать вам комплимент. Все больше и больше вживаюсь в ее роль. Я уже не играю Сузи Мэмбли, теперь я стала ею.
– Очень хорошо, очень хорошо, – сказал я, и голос мой дрогнул. – Вы – Сузи Мэмбли. Но я очень прошу вас: не забывайте о банках и фамилиях!
