направлении я скрылся.
Двенадцати часов будет достаточно.
Ста двадцати тысяч долларов в кармане и двенадцати часов форы для меня вполне достаточно.
Когда мы вернемся в мою квартиру, я выброшу в мусоропровод всю ее одежду, включая ту, которая на ней надета. Затем я скроюсь. Голая, она вряд ли убежит отсюда, и полиции нужно будет всего лишь за ней приехать.
Конечно, она устроит дикий скандал и сообщит полиции мои приметы, хотя это мало чем ей поможет. Если меня и поймают, то уж в убийстве никак не обвинят.
Так я сидел, курил сигареты одну за другой и рассуждал.
Нервы были напряжены до предела… Я не мог думать о чем-либо другом. Вот наконец одиннадцать утра. Вот четверть двенадцатого. Я заставил себя не смотреть на часы, потому что мне стало казаться, будто стрелки совсем не двигаются. Каждый раз, когда я слышал шум лифта, я замирал и ожидал стука в дверь. Я боялся, что не смогу ей открыть.
Без десяти двенадцать. Мадлон вернулась, и я через силу впустил ее.
Прическу ей сделали превосходную. Волосы, казалось, были из полированной меди. В руках – шляпная коробка и три свертка. Мадлон казалась счастливой и радостно-возбужденной.
– Подожди, сейчас переоденусь и приведу себя в порядок, – сказала она.
– Поторопись, ради Бога, поторопись.
Она скрылась в спальне. Пока я ждал, мне казалось, будто в животе тяжелые глыбы ударяются друг о друга. Эти последние минуты были самыми ужасными.
Через десять минут она прошла мимо меня на середину комнаты и повернулась, как манекенщица.
Она стала настоящей Сузи Мэмбли. Большая шляпа была надета набекрень, словно приколотая к блестящим локонам. Рот был слишком большой и чересчур намазанный. Летнее платье с короткими рукавами прилегало к ее округлостям. Белые туфли состояли только из ремешков и высоченных каблуков. Ноги в тонком нейлоне казались рекламой для чулок. На руках – длинные белые перчатки, подчеркивающие загар.
– Ну? – кокетливо спросила она. – Как тебе нравится мое превращение?
– Я ошеломлен. Напомни мне, чтобы поговорить об этом позже. А сейчас надо ехать. – Я почти просил, даже умолял.
– О'кей, – снисходительно сказала она и посмотрела на меня. – Ли! Ты не побрился!
Я совершенно об этом забыл. Я привык бриться после душа, но забыл в этой нервотрепке.
– Черт с этим бритьем, – сказал я. – Нет времени.
Я провел рукой по лицу и понял, что не брился уже три дня.
Чертыхаясь, пошел в ванную, сдернул с себя галстук и рубашку.
Пока я намыливался и брился, она убиралась в спальне.
Когда я вышел, она сказала:
– Мне нужно что-то, куда класть деньги.
– Мы можем по пути купить портфель. Нет, подожди, а что у тебя в чемодане?
– Ах да! Я совсем забыла. Он достаточно вместителен, а старая одежда мне все равно не нужна.
Она вернулась в спальню и вышла с чемоданом.
Оставалось только надеть пиджак, и мы были готовы.
– Пошли, – сказал я.
На улице по спине вновь поползли мурашки, но, подходя все ближе к машине, я успокаивался. Потом мы сели в машину, и я достал темные очки.
Ехали медленно. Движение стало интенсивным, день стоял солнечный, и в пиджаке было невыносимо жарко. Я внимательно следил за светофорами, за другими машинами: попасть сейчас в аварию было бы гибелью.
Однако ничего не случилось. Лишь раз нас догнала патрульная машина и немного проехала рядом. Я занервничал, но полицейские не обратили на нас внимания.
Мы находились теперь в центре города, в ряду тесно движущихся машин. Я не мог повернуть налево, на Эвелин-стрит, где находились Прибрежный и Третий национальный банки. Пришлось сделать объезд.
Когда я в первый раз проехал по Эвелин-стрит, то не нашел места для парковки. Во второй раз посчастливилось: освободилось место совсем неподалеку от Прибрежного банка.
Остановившись, я достал первые два ключа и отдал Мадлон:
– Я буду ждать здесь. Когда ты разделаешься с Прибрежным банком, иди в Третий национальный. Потом вернешься и встанешь вон там, на углу. Там я смогу повернуть налево. Я увижу тебя, подъеду, ты сядешь, и мы направимся к Кредитной компании.
Она подмигнула мне и улыбнулась:
– Полюбуйся на походку Сузи!
Она была спокойна. Вышла из машины и взяла с собой чемоданчик.
Я посмотрел вслед. Вот она перешла улицу и поднялась по лестнице в банк.
Мне оставалось только ждать. Я ждал и нервничал. Сидеть у всех на виду было мучительно. Я курил одну за другой сигареты и каждую бросал в окно после нескольких затяжек. Чтобы с улицы никто не мог разглядеть меня, я все время делал вид, будто ищу что-то в отделении для перчаток.
Мимо медленно проехала полицейская машина. Я еле перевел дыхание.
Было жарко. Я вдруг поймал себя на том, что начал считать. Не имею понятия, что именно считал, просто называл про себя числа.
Потом попытался мысленно проследить за Мадлон. Где она находится сейчас? Она должна пройти в глубину банка, затем вниз по лестнице, потом через большую стальную дверь. Расписывается в карточке, передает ключ дежурному. Они идут к сейфам. Затем она подходит к своей ячейке, отпирает сейф, открывает дверцу, берет деньги, кладет в чемодан и выходит из хранилища. Поднимается по лестнице, проходит через помещение банка, выходит на улицу…
Я уставился в зеркало заднего вида. Вот и Мадлон, нет – Сузи!
Вышла из банка, спустилась по лестнице и засеменила через улицу позади меня. Потом свернула на тротуар и улыбнулась. Мне показалось, что она подмигнула.
Я снова сидел и смотрел на часы. Прошло полчаса. За парковку платить пять центов придется ей, иначе мне надо самому выходить из машины. А выходить я боялся.
Стрелка часов передвинулась на три минуты, когда я увидел ее снова: она переходила улицу. Остановилась на углу и ждала меня.
Я подъехал, она села в машину. Моя рубашка была мокрая от пота, руки дрожали.
– Ну как? – спросил я. – Все Прошло гладко? Никаких затруднений не было?
Она тихо засмеялась:
– Никаких. Езжай медленно, чтобы ты мог остановиться у следующего светофора. Я хочу кое-что показать тебе.
Загорелся красный. Я остановился.
– Ну, показывай, – сказал я, и горло мое сжалось. – Показывай!
Чемодан лежал у нее на коленях. Она открыла замки и, улыбаясь, посмотрела на меня:
– Вот.
Она подняла крышку на несколько сантиметров. Я заглянул туда и забыл обо всем на свете. Зрелище было потрясающим. Толстые, толстые пачки денег!
Я бы с удовольствием запустил туда обе руки.
– Смотри, – прошептала Мадлон.
Она сунула в чемодан руку в белой перчатке, разорвала бандерольку и стала медленно перебирать банкноты, причем делала это с нежностью.
Глядя на нее, я вцепился в рулевое колесо до боли в пальцах.
Наконец Мадлон закрыла крышку чемодана. Я достал из кармана третий ключ и передал ей. Мы все еще стояли у светофора в ожидании зеленого света.
Когда она убрала в чемоданчик ключ, я сжал ей руку. Она пылко ответила на пожатие.
– Когда все будет закончено, – прошептал я, – давай еще раз вернемся в мою квартиру. Всего на
