оглянулся.
— Слушаю, ваше высочество?
— Вы знаете, что я не одобряю решение брата возглавить поход.
— Да, и это вполне естественно, ваше высочество.
— Он мой брат, и я его люблю. Я уже… — Она совершенно не к месту улыбнулась, стараясь не расплакаться. — Я уже потеряла Кендрика. У меня остался только Баррик.
Вансен с трудом сглотнул и вымолвил:
— Ваше высочество, смерть принца…
— Довольно, — остановила его Бриони, подняв руку. В другое время он счел бы ее жест проявлением властности. — Я говорю это не затем… чтобы снова обвинить вас. Просто…
Она на мгновение отвернулась и вытерла глаза рукавом рубашки — как будто слезы были мелкими врагами, которых необходимо быстро и беспощадно истребить.
— Я прошу вас помнить, капитан Вансен, что принц Баррик Эддон — не просто принц, не просто член королевской семьи, — выговорила девушка. — Он мой брат, мой… близнец. Я прихожу в ужас от мысли, что с ним может что-то случиться.
Феррас был растроган. Даже стражники — пара молодых деревенских парней, которых Вансен прекрасно знал и которые не были способны испытывать сложные чувства, — заволновались, обеспокоенные открывшейся вдруг глубиной скорби принцессы.
— Я сделаю все возможное, ваше высочество, — пообещал он. — Пожалуйста, поверьте. Я буду… Я буду относиться к нему, как к своему брату.
Только в следующую секунду Вансен осознал, что снова выставил себя дураком: намекнул на то, что при обычных обстоятельствах он больше внимания уделял собственной семье, а не своему господину. Подобные речи произносить, наверное, неосмотрительно: один принц-регент уже мертв, причем именно Вансен по долгу службы отвечал за его жизнь.
«Я настоящий идиот, — подумал он. — Ослепленный своими чувствами, разговариваю с повелительницей страны так, словно она дочь соседнего фермера».
Но, к своему удивлению, он опять увидел слезы в глазах Бриони.
— Спасибо, капитан Вансен, — сказала она на прощание.
Все утро Бриони пыталась выкроить время на то, чтобы потренироваться с тяжелым деревянным мечом. Теперь, когда ей это удалось, она почувствовала себя уставшей и ни на что не способной.
«Все из-за Вансена», — с досадой подумала она.
Капитан гвардейцев постоянно расстраивал ее, злил, раздражал. Его вид сразу же напоминал о той жуткой ночи, когда убили Кендрика. А теперь он может стать свидетелем смерти ее второго брата, потому что ни один из доводов сестры не убедил Баррика отказаться от своего намерения. Впрочем, виноват ли в этом Вансен? Или это жестокая игра богов, так тесно связавших его с ее страданиями?
Невозможно разобраться. Бриони бросила меч в опилки на полу. Один из стражников подошел, чтобы подобрать его, но она жестом отослала солдата прочь. Невозможно ничего понять. Она обречена на страдания.
Сестра Утта!
В последнее время у нее не хватало времени на посещение наставницы. Бриони вдруг почувствовала, что ей очень не хватает умиротворяющего присутствия этой многоопытной женщины. Она вытерла руки, потопала ногами, стряхивая опилки, и отправилась в покои Утты. Стражники устремились за ней, словно цыплята за разбрасывающей зерно птичницей. Во дворике принцесса вновь, второй раз в течение часа, чуть не столкнулась с мужчиной. Теперь это был не Вансен, а молодой поэт Мэтти Тинрайт.
«Вернее, так называемый поэт», — невольно подумала она.
Он изобразил приятное удивление, но по его тщательно подобранному наряду и прическе, по учащенному дыханию Бриони догадалась: он высматривал ее в окно, а потом быстро спустился сюда, чтобы разыграть «неожиданную» встречу.
— Ваше высочество, принцесса Бриони! Прекрасная, спокойная и мудрая. Нет слов, чтобы описать мой восторг от этой случайной встречи с вами. Подумать только, вы одеты для битвы, как и подобает королеве-воительнице! — Он наклонился к ней, чтобы заговорщицки шепнуть: — Я слышал, блистательная принцесса, что нашим землям угрожает враг, что собирается армия. Я бы хотел взять в руки меч, как другие ваши защитники, но мое оружие — песни и оды, вдохновляющие на великие подвиги. Я буду сочинять их во славу короны!
Выглядел поэт неплохо — он даже был красив. Вероятно, это стало одной из причин резкой антипатии Баррика. Но сегодня у принцессы не хватало терпения выслушивать чепуху, даже безобидную.
— Вы хотите отправиться с армией, чтобы в стихах описывать сражения, мастер Тинрайт? — спросила она. — Я даю вам свое разрешение. А сейчас, если позволите…
Мэтти сделал несколько движений, словно пытался проглотить небольшой мячик.
— Отправиться с?…
— С армией, да. Можете. Если это все…
— Но я…
Поэт словно окаменел. По-видимому, мысль о том, чтобы присоединиться к армии Южного Предела, даже не приходила ему в голову.
По правде говоря, Бриони просто издевалась. Она вовсе не горела желанием повесить на шею командира — кто бы он ни был — и своего брата, и дурачка-рифмоплета.
— Я пришел не за этим… — Тинрайт снова с трудом сглотнул, но ему не полегчало. — Я пришел передать, что Джил просит у вас аудиенции.
— Джил?
— Помощник трактирщика. Вы, вероятно, помните его. Именно из- за него вы одарили меня своим вниманием.
— Ах, тот, что видит сны. — Бриони вспомнила худощавого человека со странными, слегка безумными глазами. — Он хочет поговорить со мной?
— Да, ваше высочество, — отчаянно закивал Тинрайт. — Я навестил его в темнице. Бедняга нигде не бывает, он почти пленник. Джил попросил, чтобы я помог ему встретиться с вами. Он хочет рассказать что-то важное, связанное с… — Тинрайт наморщил лоб. — С «грядущей битвой», так он выразился. Если честно, меня удивило, что Джил воспользовался такими словами, госпожа, ведь он совсем неграмотный, сказать по правде.
Бриони встряхнула головой, приводя в порядок мысли, запутанные быстрой и цветистой речью поэта. В словах Тинрайта было еще больше дешевого шика, чем в щегольском наряде.
— Джил, помощник трактирщика, желает говорить со мной о «грядущей битве»? — удивилась принцесса. — Наверное, он услышал о ней от стражников.
Она вспомнила, что в той же темнице томится еще один узник, и почувствовала, как душу захлестнула волна паники. Шасо дан-Хеза должен был в случае необходимости стать командующим армией и организовать оборону замка. Уж не предвидел ли кто-то подобную ситуацию? Может быть, кто-то и подстроил все таким образом, чтобы Шасо выглядел виновным в смерти Кендрика?
