Протянув руку, она коснулась его успокаивающе теплого тела.
— Ох, Прю, что мы…
— Проклятие, Най, прекрати нести чепуху, — в сердцах прошептала она. Прю безмерно любила брата, но он никогда не умел сохранять голову на плечах, когда дела шли наперекосяк. Они были одного возраста, но он казался на несколько лет моложе, заставляя разрываться между материнской опекой и надеждой на мужскую защиту.
Но сейчас от него уж точно нечего ждать, во всяком случае до тех пор, пока они не вырвутся из лап этих дьяволов.
— Как-нибудь выберемся отсюда, — успокоила она его, не имея ни малейшего представления, как им удастся это сделать. Они должны, вот и все.
— Но как?
— Неважно как. Я что-нибудь придумаю. Ты только не теряй головы и жди моего сигнала.
— Прю, а что подумает бабушка, когда утром мы не спустимся вниз?
— Шшш! Лия сочинит какую-нибудь историю. Разве она не выручила, когда тот чертов жеребец сбросил меня наземь в южной части острова, и мне всю дорогу пришлось топать домой пешком?
— Да, но то была всего одна ночь. А сейчас, похоже, мы попались навечно!
— Ну, найдем какой-нибудь способ убежать раньше, чем бабушка начнет скучать без нас. А теперь — молчок, — яростно прошипела она. — Они услышат нас!
Двое мужчин спокойно разговаривали, привязывая лодку, а Прю напрасно старалась разобрать, что они говорят. Не заподозрил ли что-то пират, захвативший их? Милостивый Боже, если меченный дьяволом узнает что-нибудь о бабушке и пойдут разговоры, она никогда не простит ему!
— Ссс! Прю, ты не должна…
— Мое имя Хэскелл, глупая твоя голова, и не забывай об этом!
— Да, главное, чтобы они не узнали, что ты девчонка, — предупредил Прайд. Она кивнула и тут же схватилась со стоном за голову. Они притулились друг к другу там, куда их бросили, подняв на канате. Прю терла болевшую голову, а Прайд — саднящий бок.
Да, конечно, он прав. Если бы пираты обнаружили, что она женщина почти восемнадцати лет, для нее бы это обернулось самым худшим. Она слышала ужасные истории о том, как такие люди обращаются с пленными женщинами.
Нельзя сказать, чтобы Прюденс полностью понимала подобные рассказы. К тому времени, когда она выросла и стала достаточно любопытной, чтобы задавать вопросы о том, что мужчина делает с женщиной, спрашивать оказалось не у кого. Разве что у подруги, Энни Дюваль. Но ведь Прю не такая глупая, чтобы верить и половине того, что наговорила ей Энни.
О, отец весьма успешно научил ее пользоваться шпагой и пистолетом, различать обман в картах, орудовать ножом, снимая шкуру с ондатры и замазывая протекающую трещину в лодке. Он научил ее ругаться на четырех разных языках. И даже научил ее заманивать в западню дикого кабана, не потеряв при этом ни капли собственной крови. Но если дело доходило до таинственных вещей, которые случаются с женщиной, когда она достигает определенного возраста, то Прю приходилось обращаться к Лии. А Лия всегда подчеркивала, что никогда нельзя разрешать мужчине «свободу» по отношению к своей персоне.
Но когда Прю попыталась выяснить, что, собственно, означает «свобода», то Лия замкнулась крепче, чем моллюск. А бабушка была совершенно бесполезна.
Прю уже несколько лет знала, что мужчины лезут целоваться и обниматься. Альберт Терстон ловил ее за штопкой рыболовной сети, когда ей было четырнадцать, и, повалив на землю, целовал в рот. Естественно, она зарывалась лицом в грязь и ждала, пока Прайд не освободит ее, прогнав Альберта.
Но вся эта чушь и чепуха, какую она слышала от Энни… Кто же может в такое поверить? Любой мужчина, хотя бы и распоследний глупец, в холодную погоду сняв с себя всю одежду, тут же бы замерз и оцепенел, как дохлая макрель. И даже если бы не замерз и нашел бы такую же безмозглую женщину, которая, как дура, забралась бы с ним голая в постель, то все эти идиотские штучки, какие они выделывают, черт возьми, вызывают одну только неловкость!
Она уже начала надеяться, что о них с Прайдом забыли, когда один из двух мужчин вернулся. Он был огромный, но его сапоги удивительно беззвучно ступали по пустой палубе.
— Эй вы, две ноги Сатаны, нашли, что сказать себе в защиту? — спросил он. — Нет? Тогда посмотрим, сколько вам понадобится времени, чтобы стать людьми. Крау, иди свяжи их.
— Да, сэр. — Словно тень, второй бесшумно проскользнул по палубе и опустился возле них на колени. Прю вздрогнула, но его прикосновение было хотя и твердым, но вполне терпимым.
— Осторожнее, они хитрые бестии, особенно коротышка — так боднет тебя головой, что ночь покажется днем. — Капитан стоял сзади и наблюдал, как его напарник связывает их обоих по рукам и ногам. Когда они стояли перед ним надежно связанные вдоль и поперек, он наконец прямо сказал, что задумал: — Теперь посмотрим, парни, сможем ли мы выбить глупости из ваших котелков. Несколько недель тяжелой работы пойдут вам на пользу.
— Проклятый по…
— Брось их в трюм, Крау. Пусть лежат там, пока мы не вернемся на стоянку.
— На плите горячий кофе и сковорода с хлебом. Не думаете ли вы… — начал было темнокожий, но капитан прервал его:
— Я не думаю. Не позволяй их нежному возрасту одурачить тебя. Они хорошо поучились у дьявола. Я бы сейчас валялся где-нибудь в болоте с кишками наружу и с вывернутыми карманами, если бы не приготовился к встрече с ними.
— Враки, — пропищала Прю, но тут же вспомнила, что надо говорить хриплым голосом, и закричала: — Мы никогда за все годы не загубили ни одной души, и это чистая правда! Разве мы кого-нибудь погубили, Най? Никогда, клянусь! — И, пересиливая себя, сквозь зубы добавила: — Сэр.
Высокий дьявол с отметиной на щеке ухмыльнулся, и зубы у него сверкнули при свете половинной луны. И первый раз Прю почувствовала, что у нее подкосились ноги, и пропала злость, зато возрос страх.
Все знают, что пираты мучают своих жертв ради выгоды. Но пытать ради одного удовольствия, оттого, что причиняешь боль другому человеческому существу… и
Хриплый стон вырвался у нее, и Прайд подвинулся ближе, стараясь приободрить сестру. Она вспомнила рассказы Лии. Может, дьявол с отметиной и был одним из тех ужасных существ, которые возвращаются после смерти, выходят прямо из океана, и зубы сверкают на их злых лицах, и пустые глаза застывают на жертве?
— Вы… зомби? — вырвалось у нее, прежде чем она успела прикусить язык.
— Я кто? Что за чушь ты несешь, сатаненок, кто наполнил твой котелок такой дурью? Проклятье, уведи их отсюда, Крау, пока я не вышел из себя и не выпорол этих двух чертенят!
Прюденс проснулась почти в темноте, не представляя, сколько времени она проспала. Попытавшись поднять руки, чтобы сжать разрывавшиеся от стука виски, она с горечью вспомнила, что их с братом связали и бросили в эту ледяную дыру.
Застонав, она попыталась сесть, но у нее не хватило сил оттянуть затвердевшие от соли веревки. На глаза навернулись слезы, и она сердито вскинула голову к тусклому свету, пробивающемуся сверху.
Они воруют, убивают, охотятся в морях за кораблями! Но все-таки они люди, решила она. Потому что ни один сгнивший, распухший от воды гаитянский призрак не смог бы так надежно скрутить их!
— Прайд, — хрипло позвала она, вглядываясь в густой мрак. Когда глаза постепенно привыкли к темноте, она рассмотрела ряд деревянных бочек, аккуратно поставленных вокруг.
— Прю? Ты в порядке?
— У меня раскалывается голова, и я связана, словно дикий кабан. Но в остальном все ничего!
— Ну, по крайней мере, хоть шапка из чулка не свалилась от удара, и не рассыпались волосы. Если боль в боку когда-нибудь пройдет, то можно считать, повезло. Все-таки я живой. Уже хорошо. Что же случилось?
