Прюденс никогда не чувствовала себя такой несчастной, как на следующее утро. Прайд проснулся тоже не в лучшем состоянии, и, когда он принялся пичкать сестру рассказами о ее ужасных вчерашних промахах, Прю закрыла лицо руками и взмолилась, чтобы Бог послал ей смерть.
Утром была ее очередь стоять на вахте и высматривать китов. Остатки благоразумия заставили ее выползти из хижины, не дожидаясь, пока Гедеон пошлет кого-нибудь вытащить ее. Прю вполне могла обойтись без лишних напоминаний о своем ужасном поведении.
Недалеко от хижины Крау точил копье гарпуна. Когда она появилась, он поднял голову, но из-за своего состояния Прю не сумела разглядеть, каким заботливым стал у него взгляд.
Она проворчала что-то вроде приветствия и тут вспомнила новость, какую слышала прошлой ночью.
— Не ездил ли ты… ух… недавно в Портсмут?
— Ездил, — спокойно подтвердил он.
— Ты не… Не думаю… ммм… чтобы ты случайно кого-то встретил…
— Встретил. — Крау спрятал улыбку, разглядывая ее позеленевшее лицо. Девушка расплачивается за вчерашнее веселье. И хотя он не питал симпатии к белым, будь то англичане, французы или испанцы — все равно, эта пигалица загарпунила его сердце, особенно с тех пор, как он понял, что она женщина. Ему самому приходилось вечно бороться за жизнь, поэтому его восхищала отвага других, особенно когда другой так мал.
— Там есть женщина, которая называет себя Лия, — объяснил он дрожащей фигурке, обмотавшейся слоями одежд, чтобы спастись от сырого ветра. — Я говорить ей, что мой капитан взял в команду двух молодых детенышей и будет учить ремеслу.
— Лия, — выдохнула Прю и почувствовала, как ноги у нее становятся ватными. — Она сказала… как это… она спросила…
— Эта женщина показывать мне острый край языка.
— О, она всегда такая. Но она не всегда думает так, как говорит.
У Крау были основания сомневаться в этом. Женщина Лия так посмотрела на него, будто нож воткнула. Гордая женщина. Но и он терпеливый человек. Ничто стоящее легко не дается.
— Ты сказал ей… ух… сколько времени мы можем пробыть здесь?
— Я говорить ей, сезон скоро придет к концу. Я говорить ей, капитан взял двух мальчишек. Я говорить ей, он вернет двух мужчин.
По причине, полностью ускользнувшей от Прюденс, метис вроде бы находил всю беседу с Лией чрезвычайно увлекательной. Еще раз попытавшись получить от него какие-нибудь подробности, интересные и для нее, она махнула рукой и направилась в нужник, подальше от запахов, исходивших из- под кухонного тента.
— Соленая кефаль и жареные грибы, — крикнул ей Бен, когда она поспешила миновать столы. — Не очень шикарно, но, во всяком случае, от этого не умрешь.
Со стоном она согнулась, и ее вырвало на песок. Струи дождя били в спину, Прю повернулась и подставила им лицо. Минуту спустя она ногой набросала песок на свидетельство своего позора и пошла дальше.
К тому времени, когда она, побывав в нужнике, отправилась к берегу, чтобы занять свой пост в вороньем гнезде, ей стало немного лучше. Если не считать гудения в голове и страшной слабости, из-за которой хотелось свернуться в клубок и проспать оставшиеся до конца сезона три недели. Вероятно, она простудится и умрет. Это был бы самый лучший выход из положения, быстро становившегося невыносимым.
Ночью в вороньем гнезде дежурил Тоби, больше для порядка, чтобы поддерживать в людях готовность к появлению китов. По ночам увидеть что-нибудь в воде было почти невозможно. До самого утра облака не шелохнулись.
— Как дела, сынок? — крикнул он из грубо вырезанного смотрового окна деревянной башни, когда Прю подошла поближе. Она подняла мрачный взгляд и увидела не седобородое лицо Тоби, а Гедеона. Он стоял на середине лестницы и казался чересчур большим, чересчур строгим и таким красивым, что Прю захотелось заплакать. — Хэскелл, ты освобожден от вахты. Иди спать.
— Но, сэр, я…
— Иди! — гаркнул капитан. И она, спотыкаясь, побрела назад, чтобы укрыться в своей хижине, а слезы заливали лицо.
Гедеон смотрел вслед удалявшейся фигуре, пытаясь перебороть чувство жалости. Они, может, и хорошие парни, оба, но если учесть жизнь, какую они вели, пока он не поймал их…
Конечно, Хэскелл так и останется коротышкой и, видимо, из-за этого станет жертвой многих шуток. Временами Най чересчур старался защищать мальчишку, но рано или поздно Хэскеллу придется самому драться за себя. Бедный маленький хиляк не может рассчитывать, что рослый брат всю оставшуюся жизнь будет таскать для него каштаны из огня.
Гедеон определенно кое-что знал об ответственности брата. Разве он не жил с этим чувством с того самого дня, когда убежал и оставил мать и сестру с тем лицемерным подонком, за которого мать вышла замуж после смерти отца?
И если сам Джонсон был не особенно плохим, то его сын, Нимрод, стал просто чудовищем. Не проходило дня, чтобы Гедеон не вспоминал, что могло бы случиться с его сестрой Мэгги, если бы ей не удалось убежать с фермы и прибиться к безопасной гавани.
Мэгги уже давно простила его. Больше того, она утверждала, что никогда не проклинала брата за побег, потому что мать умерла счастливой, зная, что по крайней мере один из них спасся из ада, в который она превратила жизнь детей, выйдя замуж за Зиона Джонсона.
Но самому Гедеону простить себя за побег оказалось гораздо труднее. Хотя он знал, что если бы остался на ферме, то убил бы подонка, и его ужасного сына тоже. И был бы за это повешен.
Получилось по-другому. Он нашел пристанище на корабле дяди, Уилла Льюиса, и собирался вернуться к ним, заработав достаточно денег, чтобы купить для матери и сестры дом. А вместо этого попался в пиратские сети и оказался неспособным спасти дядю от интриг. Да и сам-то он чудом сумел спастись.
Он не оправдал надежд своих родственников. За грехи он потерял сначала родителей и дядю, потом жену и сына. Если всю оставшуюся жизнь он проведет праведно, то и этим не исправишь случившегося. Но если он сможет направить двух заблудших парней, вроде Хэскелла и Ная, на правильную дорогу, хоть что-то из его огромного долга зачтется.
Среди трех китобойных команд Гедеона существовало жаркое соперничество. У Прю, не пробывшей на стоянке и месяца, начался зуд — поучаствовать в борьбе за первенство.
Наконец старый Тоби сдался и позволил ей сесть за весло в его вельботе. Пора стояла сухая, и больше недели у берега не появлялось ни одного кита. Для того чтобы не терять форму, команды часто устраивали тренировочные заплывы и приходили к финишу, промокнув до нитки и продрогнув до костей. Потом все жались к жаркому костру, пили ром и рассказывали всякие небылицы.
Врожденное честолюбие, с детства заставлявшее Прю во всем превосходить брата, ведь она даже выскочила на свет на двадцать минут раньше, снова подталкивало ее к борьбе.
И это совпадало с планами Гедеона. Он твердо решил поощрять мальчишку, чтобы узкие плечи стали широкими, а тощие руки сильными и чтобы в драке парень сам мог постоять за себя. В следующий раз у него может не оказаться на боку пистолета, чтобы выставлять требования.
— Будь я проклят, если парень не целит на мое место, — поддразнивал Товий Прю, когда, первый раз сев на скамью гребца, она выкрикивала команды раньше, чем старый рулевой произносил их. — Я дам тебе погрести. Сколько хочешь. Только ты вертишься, как краб, сбросивший панцирь. Да и сам ты не больше сверчка. — Тоби усмехнулся и благополучно сплюнул против ветра. Редкое искусство, которым старик необыкновенно гордился. — Лишь к тому времени, сынок, когда ты потеряешь столько волос, сколько я, ты сможешь сделаться сносным рулевым.
Прю уже потеряла больше волос, чем Товий за всю свою жизнь. На вторую ночь их пребывания на
