вид, будто гонится с мясницким ножом за несчастным животным.
— Нет, совсем не то, беда настоящая, с Недом. — Нед был гарпунером Тоби и любимцем всей стоянки. — Булли стоял на вахте. Он заметил дрифтера. Минут через десять после того, как ты ушла. Капитана мы нигде не нашли, поэтому отправились за дрифтером сами.
— Мы? — (Прайд теперь греб на вельботе Тоби, заменяя заболевшего Булли.)
— Может, ты задраишь люк и дашь мне договорить? Ну, как только кэп Гедеон показался на берегу, они спустили другой вельбот. А мы к этому времени были уже возле дрифтера. Нед бросил гарпун, прекрасный выстрел — прямо в дыхало. Только это проклятое чудовище вовсе не сдохло! Дрифтер оказался живым и, обмотав канат вокруг ног Неда, утащил его в воду.
Прю в ужасе вытаращила глаза. Кошмар! Оказавшийся живым дрифтер — опасность страшная, встречи с ним боятся все китобои. Даже команда, работавшая на берегу, знала, что это такое.
— Он… он…
— Умер? Нет… По крайней мере пока. Страшно покалечился. Тоби нырнул следом за ним. Ты даже представить себе не можешь, с какой скоростью старик прыгнул за ним. Вода была красной от крови, а кит работал всеми плавниками и сильно тянул, когда пошел вниз, и почти перевернул нас. И Тоби нырнул прямо в середину этого пекла.
У Прайда глаза сверкали от возбуждения, а Прю похолодела при мысли о том, что могло бы случиться с братом. Пришла пора им обоим возвращаться домой. Момент наступил! Какой бы отважной она ни была, а смелости в ней больше, чем ее доли в добыче, но надо признать, что она страшно измучилась и ничего больше не хотела. Только вернуться домой и чтобы Гедеон пришел к ней через месяц или через неделю — кто знает, сколько ей понадобится времени, чтобы превратиться в леди.
— Бедный Нед, — прошептала она. — А с Тоби все в порядке?
Прайд опустился на бревно и закрыл руками лицо.
— Да, по-моему, они оба поправятся. Но я, признаться, никогда еще, сколько живу, так не пугался.
Как и Прайд, Прю подумала о старике. Вечером после ужина она остановилась возле его хижины, чтобы выразить сочувствие и спросить, не надо ли ему какой помощи.
Товий курил черную глиняную трубку и сидел окутанный клубами вонючего дыма.
— Эге, парень, ты пришел отдать мне последний долг? Брат уже вывалил тебе новость? — Старик захихикал, а Прю, задыхаясь от отвратительного запаха трубки, пробормотала, мол, ей очень жаль, что так получилось. — Прибереги свое сочувствие для Неда. Похоже, парень еще долго не сможет стрельнуть своим гарпуном. Он ударил эту корову прямо в квадрат, понимаешь, и потом, будь я проклят, если мы не дорезали ее и не вытащили на свет Божий! — Он ругался с таким же мастерством, с каким орудовал рулем на вельботе.
Прю остановилась, чтобы расслабить протестующие мышцы. Ее присоединили к грузчикам — вкатывать тяжелые бочки с маслом на тачки и тащить их через остров. А когда это будет сделано, у нее появится привилегия загружать бочки на шлюп и готовить «Полли» к следующему рейсу в порт.
Теперь она мечтательно вспоминала те дни, когда в ее обязанности входило только рубить и резать на полосы жир, поддерживать огонь под котлами, стряпать и мыть посуду за армией обжор. По непонятной причине последнее время ее стали нагружать самыми тяжелыми и самыми трудными заданиями, какие существовали на стоянке. Может, из-за долга? Нет, они с Прайдом уже давно вернули все, что по оплошности украли когда-то у людей Гедеона.
Дело выглядело так, будто Гедеон решил заставить ее просить пощады. Разве он не сказал, что отпустит их в конце сезона? Может, он хочет, чтобы она ушла сейчас?
Она бы с легкой душой. Это было ее самое большое желание. Еще никогда Прю не чувствовала себя такой слабой. А вот пощады она просить не станет. В этом мире ей мало чего досталось, но гордость у нее есть. И любит она его или нет, но лучше умрет, чем попросит Гедеона Макнейра хоть об одном одолжении.
Гедеон стоял на дозорной вышке. Глаза у него ввалились от множества бессонных ночей. Он провел перемещения в команде, потому что у них снова не хватало людей, и взял некоторые обязанности на себя. Тоби долго не проболеет, он боится уступить свое место более молодому, и Гедеон никогда не станет покушаться на гордость старика.
Но Нед, да, это проблема. Хорошего гарпунера заменить нелегко. Крау мог бы справиться. И он сам. Но они оба нужны на других работах.
Мрачная улыбка скользнула по лицу, когда капитан посмотрел на залитую лунным светом воду. Был еще один, который, нет, которая не раз похвалялась своим умением попадать в цель.
Проклятие, это послужит ей уроком! Как от гребца от нее мало пользы: чтобы не кружиться на месте, другие сильнее налегают на весла. Но как гарпунеру ей придется ходить с командой в тренировочные плавания, что само по себе нелегкое дело. И она должна будет вместе с другими удерживать на месте вельбот и делать много другой работы — держать в порядке гарпун, проверять, не протерся ли канат, и затачивать копья.
Он уже давно ожидал, что маленькая бродяжка запросит пощады. Из своей хижины, где он обычно ел, Гедеон наблюдал, как она тащилась в лагерь после целого дня работы за трех мужчин.
Но она даже не жаловалась. Сколько раз его люди спрашивали, почему он назначает на самую тяжелую работу самого слабого члена команды, но Гедеон быстро пресекал расспросы. Что же касается ее брата, то бедный парень частенько выглядел так, будто готов снять скальп с Гедеона. Но разве можно упрекать его в этом? Хотя, черт возьми, они оба воры и на этом попались. А ей всего-то и надо — признаться в обмане и попросить прощения. Тем или другим способом, но девчонке придется заплатить за то, что она сделала из него дурака — на глазах всей команды! Она получит урок, который не скоро забудет. И тогда он умоет руки, избавившись от нее и ее братца.
Глава седьмая
Лия увидела его по пути на пристань, где собиралась купить рыбу. С врожденной гордостью, доставившей ей в жизни немало неприятностей, она приняла неприступный вид и еще выше задрала голову.
Это был тот самый мужчина, который принес ей послание от близнецов. Он назвал себя Крау, то есть Вороном. Его волосы и впрямь походили на вороньи перья, такие же прямые и черные. Но он не выглядел как те вороны, каких она в жизни видала. Его коричневато-оливковая кожа скорее напоминала хороший сироп из сахарного тростника или цвет воды в болоте, когда солнце сияет прямо над головой. И глаза у него не темно-карие и большие, как у ее народа, а суженные и цвета созревшего желудя.
— Ты принес другое слово от тех детей? — требовательно спросила она, когда он подошел так близко, что мог ее услышать. Лия не собиралась заговаривать первой. Только беспокойство заставило ее разразиться вопросом — беспокойство за свою мизус, так она произносила «миссис». И, наверно, доля страха, совсем небольшая, за близнецов, попавших в лапы Билзебуба, то есть Вельзевула.
Он шел своим обычным шагом, медленным и осторожным, будто бык, которого не оттолкнешь и не остановишь.
— Где дети моей мизус? Ты сказал, что они придут домой. Ты солгал. Говори, мужчина!
— Женщина, я не лгу. Мой капитан говорит, скажи женщине, с ними все хорошо. Я говорю тебе это.
— Сейчас время прийти им домой. Мизус, ей уже не хорошо. — Лия перекинула корзинку для рыбы на другое бедро. Крау протянул руку и забрал у нее корзинку, заработав за свой жест испепеляющий взгляд. — Тебе нужна моя корзинка, мужчина? Иди сплети себе собственную корзину. Твоя женщина сделает тебе корзину. — Она еще выше вскинула голову, отчего стала видна ее шея, длинная, словно у ночной цапли на охоте, торчавшая из чистой белой муслиновой косынки, которую она носила, закрывая лиф ветхого платья
