покрасневшими веками ввалились, одежда измята так, будто он спал в ней, бронзовая щетина покрывает подбородок и частично прячет шрам на щеке.
— Неужели я проспала весь день?
— Гммм. — Он растянулся в кресле, в одном из драгоценных бабушкиных кресел с гнутой спинкой из гостиной внизу. Длинные ноги перегораживали половину спальни.
— Могу я узнать, что вы здесь делаете? — спросила она.
— Пока ты меня не разбудила, давал отдых костям. Тебе не нужен горшок?
— Что мне нужно? Он пожал плечами.
— Ты знаешь… Пи…
— Тшш! Я знаю, что вы имеете в виду!
— Тогда почему ты не просишь? — Протянув ей кружку с каким-то горьким чаем, он снова сел и принял прежнюю позу, развалившись в кресле.
— Потому что я… Потому что вы… Проклятие, Гедеон, что вы тут делаете?
— Я уже тебе сказал. Я спал.
— Вы что, сидели здесь, пока я спала? — Прю одной рукой подтянула к подбородку легкое вязаное покрывало, сползшее вниз. На ней нет брюк… и рубашки тоже. Совершенно определенно, она перевязана, и довольно туго. И насколько можно судить, не поглядев, лежит даже без ночной сорочки!
Он видел тебя и вообще без одежды, наполнила она себе, чувствуя, как краска пятнами заливает ей щеки.
— Гедеон, я ничего не понимаю, но я… — Она сделала ошибку, попытавшись повернуться на бок, чтобы лучше видеть его. У нее вырвался крик боли, и он моментально вскочил.
— Полегче, не двигайся. Если тебе надо повернуться, позволь, я помогу тебе, ладно?
Она тихонько захныкала — отчасти от боли, но больше от страха. Только теперь в памяти начали всплывать отдельные эпизоды случившегося.
— Дуэль… Где Прайд? Я хочу видеть брата, сейчас.
Он поддерживал ее одной рукой и убирал с лица волосы другой. Лихорадка, в которой она горела первую ночь, не вернулась, чего они больше всего боялись. Прайд и Крау отплыли в Принсесс-Анн, чтобы доставить оттуда на остров доктора. В лучшем случае они будут здесь завтра к вечеру, а если не поднимется значительный ветер, то, может быть, и позже.
— Лежи спокойно, хорошо? Будь хорошей девочкой. Лекарство, которое я тебе дал, с минуты на минуту начнет действовать, тебе станет легче. Потерпи немного.
Гедеон внимательно наблюдал за ней. Веки стали наливаться тяжестью. Доза была чудовищная, но прислуживавшая женщина сказала, что так необходимо. Зная свою маленькую Хэскелл, Гедеон не сомневался, что женщина права. Хэскелл не принадлежала к тем людям, которые спокойно отдыхают, пока другие дерутся вместо них.
После того как замерли ее сонные протесты, Гедеон еще долго поглаживал ее брови, позволял пальцам исследовать нежные склоны щек и извилистую линию под подбородком.
— Такая безудержная, — шептал он. — Всегда готовая вступить в бой за тех, кого любит. Ведь так, моя маленькая шаровая молния?
Слишком безудержная, чтобы быть такой хрупкой, и слишком хрупкая, чтобы быть такой безудержной.
Теперь Гедеон гораздо больше узнал о девушке, которую взял под свое крыло с ошибочным намерением направить на верную дорогу. Из того, что за несколько прошедших дней он увидел в доме Эндроса, он смог сделать более правильные заключения.
Отчасти благодаря отцовскому воспитанию, отчасти благодаря отчаянному нраву получилось так, что она провела три месяца на китобойной стоянке. И это погубило ее и без того сомнительную репутацию.
Нет, он не сбрасывал со счета и свою долю участия в этом. Но в тех обстоятельствах откуда он мог знать? Сначала он думал, что окажет добрую услугу двум сбившимся с пути парням. Когда же понял свою ошибку, то так глубоко увяз в ее коварных чарах, что не мог справиться с собственной душой и тем более с разумом.
Он пришел в Портсмут, чтобы уладить это дело. А сейчас, проклятие, получается, что только ухудшил ее положение. Откуда он мог знать, что ее подруга, какая-то Энни, взбежит по лестнице и ворвется в комнату в тот момент, когда он переодевал Хэскелл?
— Вы доктор? — выдохнула девушка, увидев, что одной рукой он поддерживает ее гологрудую подругу, а другой натягивает на нее чистую сорочку.
— Нет, мисс, я китобой, — не подумав, выпалил он. И по тому, как она, закрыв ладошкой рот, попятилась спиной к двери, понял, что подбросил новую пищу злым языкам.
Вот так, черт возьми. Он скомпрометировал ее и потом послал домой страдать за его грехи. И будто этого мало, еще заполучил свидетеля того факта, что два дня и ночь провел в ее комнате и спал в кресле возле ее кровати!
А что еще он мог сделать? Старуха — мертвый груз, ни к чему не способна. Парень уехал за помощью. Не мог же он доверить свою маленькую Хэскелл какой-то долгошеей вольноотпущеннице, которая что-то мямлила о предсказаниях и жгла куриные перья и сушила змеиные хвосты! Если это и есть женщина Крау, Лия, то пусть он заберет ее себе и радуется! Гедеон запретил ей входить в комнату и взял все обязанности по выхаживанию Прю на себя.
Не первый раз в жизни ему приходится бороться с зевотой, напомнил он себе. Ведь он принимал собственного сына, помог мальчику явиться на свет. Он ухаживал за дядей Уиллом, когда тот болел болотной лихорадкой, пока бунт не положил конец «Утренней звезде» и ее распутной команде. За все годы на море, сначала как честный моряк, потом как невольный флибустьер, он лечил столько ран, что не упомнишь.
А теперь самое малое, что он мог сделать, — это выходить женщину, на которой собирался жениться.
Глава пятнадцатая
— Где бабушка? — спросила Прюденс.
— Ей поставили кровать у окна, чтобы она могла видеть всех приходящих и прохожих. А сейчас дай мне ногу.
— Где брат?
— Уплыл четыре дня назад на борту «Полли», чтобы доставить доктора. Хэскелл, не будь такой чертовски упрямой, я хочу всего лишь надеть тебе шлепанцы, чтобы ты могла посидеть в кресле, пока будет перестелена постель.
— Я сама могу надеть шлепанцы, и не называйте меня Хэскелл! А сейчас уходите из моей спальни! — Лежа на спине и чувствуя себя такой беспомощной, какой ни разу не ощущала себя за все восемнадцать лет, Прю во всю силу легких позвала Лию и тут же сморщилась от внезапной боли.
Гедеон приподнял легкое вязаное покрывало и вопросительно коснулся ее ноги.
— Никто не слышит. Она куда-то ушла.
Прю брыкнула ногой и ухитрилась высвободить ее. Но усилие ей дорого стоило. Новый приступ боли прострелил весь бок, а чуть ниже правого плеча жгло так, будто приставили раскаленную кочергу. Она беззвучно ругалась и боролась со слезами. Слабая, обиженная, беспомощная и напуганная. Такое сочетание невозможно вынести.
Изо всех сил удерживая слезы, она лежала на спине и сверкала глазами на Гедеона Макнейра. Она и в самом деле убеждена, что любит его? Этот мужчина деспот. У нее остались смутные воспоминания, как его руки издевались над ней самым отвратительным образом. Хэскелл, повернись туда. Хэскелл, повернись сюда. Открой рот. Хэскелл, подними голову.
Она дотронулась до волос и, поняв, прищурилась. Оказывается, он заплел ей волосы в косы! Лия
