Кроме семейки Мартинесов, никаких…
— Боюсь, что нет.
— Очень жаль, — тяжело вздохнул Пэ-Джи. — Так или иначе, мне обязательно хочется как-то поучаствовать в войне.
А в самом деле, подумал Мартинес, что вообще должны делать гражданские, когда мы воюем? В ответ на его вопрос собеседник почесал затылок.
— Ну… нас призывают защищать Праксис, бороться с мятежными настроениями, — начал он перечислять. — Я вот точно борюсь. И защищаю.
— Весьма похвально, — кивнул Мартинес, выбирая лайонский пух из салата.
— А ещё мы должны всячески содействовать военному производству и беречь стратегические ресурсы… но сам я, к сожалению, никак не связан ни с производством, ни с ресурсами, так что…
Мартинес хотел было предложить Пэ-Джи купить какие-нибудь ресурсы, а потом беречь их, но собеседник едва ли оценил бы юмор.
— Я хочу делать что-то большее, — объяснил он. — Мы переживаем критические времена, необходимо действие!
— Тогда можешь, к примеру, устроить благотворительное шоу, а выручку перечислить в пользу флота или ещё куда-нибудь.
Пэ-Джи с сомнением пожевал губами.
— Боюсь, при теперешних моих финансах…
Кто бы сомневался. Мартинес вздохнул.
— Ну, тогда устрой распродажу. Твои друзья, наверное, с удовольствием освободятся от вышедшего из моды барахла.
— Да разве это настоящее дело? — Пэ-Джи махнул рукой. — Нет, получается, что я совершенно бесполезен. Кругом война, а какой от меня толк? Обидно, черт возьми! — В его глазах светилось искреннее отчаяние. — Понимаешь, я ведь хочу доказать, что достоин Семпронии. Она твоя сестра, и от этого все ещё хуже. Когда девушка каждый день ходит рядом с настоящим героем, она невольно сравнивает…
Мартинес был поражен. «Достоин Семпронии»? Неужели этот остолоп по-настоящему влюбился? В девушку, которая в настоящий момент ходит, так сказать, рядом с совсем другим «героем».
— Знаешь что, — подумав, посоветовал он, — поговори-ка ты на эту тему с лордом Пьером.
— А какой смысл? — горько вздохнул Пэ-Джи. — Да нет, видно, угостить завтраком героя войны — это все, на что я способен.
— Уже совсем неплохо, — улыбнулся Мартинес.
Душевные переживания собеседника не слишком его волновали. Гораздо серьезнее было то, что Семпрония с ее легкомыслием вполне могла проколоться. Если семейство Нгени узнает про шашни невесты с лейтенантом Шанкарашарьей, жди беды.
— Извини, что надоедаю тебе своим нытьем, — продолжал тем временем Пэ-Джи, — просто я думал, ты что-нибудь посоветуешь… Слушай, — глаза его загорелись, — а может, ты возьмешь меня на свой новый корабль, ну… добровольцем там или как-нибудь?
Мартинес внутренне сжался.
— Боюсь, это невозможно, — с фальшивой печалью в голосе ответил он. — Сначала тебе придется окончить военную академию.
— Ах, да… — Пэ-Джи повесил голову.
Возвращаясь домой, Мартинес заметил лавчонку, торгующую антиквариатом. Поколебавшись, вошел и, высмотрев фарфоровую вазу покрасивее, розовую, полупрозрачную и расписанную хризантемами, принялся ее тщательно простукивать. Звон оказался приятным, он расплатился и послал вазу на квартиру Сулы с запиской «Это для цветов». Потом купил у цветочницы огромный букет гладиолусов, послал по тому же адресу, написав: «Это для вазы».
Следующий час Мартинес провел, извиваясь под мощными умелыми лапами массажиста-торминела. Во дворец он вернулся в полном изнеможении и с воспаленной кожей, едва добравшись до постели, но мышцы, задубевшие за два месяца жестоких перегрузок, наконец обрели эластичность.
Разбудило его треньканье коммуникатора. Ещё не разлепив веки, Мартинес скомандовал:
— Только звук! Ответить.
— А где картинка? — ответил голос Сулы. — Включи, я хочу показать тебе твои цветы!
— Лучше не смотри, испугаешься, — проворчал он, протирая глаза, и повернул к себе дисплей коммуникатора, стоявший на тумбочке. — Ладно, так и быть, сейчас… Звук и картинку!
Экран взорвался живописной мозаикой цветов — красных, оранжевых, желтых. Рядом сияло улыбкой лицо Сулы, которая весело рассмеялась, увидев заспанного Мартинеса в нижнем белье и со спутанными волосами.
— И этим ты хотел меня напугать? — скептически заметила она.
Он снова принялся тереть глаза.
— Думаю, уже напугал.
— По крайней мере буду знать, на что похожа твоя кровать.
— Давай, любуйся… а я буду любоваться тобой, — вздохнул он.
Даже на маленьком домашнем экране было видно, как вспыхнули ее щеки и лоб.
— Я вижу, ты ещё живешь по корабельному времени…
— Вроде того, — согласился он.
Продолжительность суток на флоте, введенная по приказу шаа, составляла двадцать девять часов, в отличие от 25,43 стандартных часа на Заншаа. Если и существовала в какой-нибудь галактике планета, оборачивавшаяся вокруг своей оси за двадцать девять, ее ещё предстояло открыть.
Сула кивнула на вазу.
— Откуда ты знаешь, что мне нравится такой фарфор?
— Просто угадал, — пожал плечами Мартинес. — Наверное, у меня врожденный вкус. Увидел в лавке и почувствовал, что она должна быть твоей.
— Если ещё раз почувствуешь что-нибудь подобное, не сомневайся. Это лучшее, что делалось когда- либо на Заншаа.
Она медленно провела кончиками пальцев по изящным выпуклостям вазы, и Мартинес невольно вздрогнул, ощутив чувственность этого прикосновения.
— Завтра церемония — меня будут награждать, — сказал он. — В девять ноль одну по столичному времени, в штабе флота. Ты придешь?
Сула отвлеклась от вазы.
— Да, конечно… если меня пустят.
— Я включу тебя в список гостей, — заверил Мартинес. — Найдешь меня в актовом зале.
— Там красиво, — улыбнулась она, — тебе понравится.
— Потом у нас здесь будет вечеринка, приходи.
— Твои сёстры уже любезно пригласили меня, хоть и не сказали, в честь чего прием. — Сула взглянула на него, задумчиво прикусив нижнюю губу. — Ты не подумай только, что я хочу слишком многого, но…
— Тебе нужна вторая такая ваза?
Она рассмеялась.
— Вообще-то да… На самом деле я хотела узнать, свободен ли ты сегодня вечером.
— К сожалению, нет. — Мартинес пожал плечами. — К тому же… — Он честно взглянул в ее зеленые глаза. — Я ещё не в лучшей форме.
Сула секунду смотрела на него, потом отвернулась.
— А завтра? — тихо спросила она.
— Завтра будешь судить сама.
В этот момент массивная дверь красного дерева со стуком распахнулась, и в спальню ворвалась Семпрония с воплем: «Что ты с ним сделал?!»
Мартинес в изумлении обернулся, чуть не упав с кровати.
— Что? — вытаращил он глаза. — С кем?
