ощущала вокруг трепет недавно отпущенных духов, которые, махнув хвостом, уплывали в иное море. В мясных рядах, в свою очередь, было полно огромных, сбитых с толку теней животных: они осторожно ступали по залитому кровью полу, идя туда, где с бесконечно долгим терпением их ждала призрачная аватара[9] Вэй Ло, повелителя стад. От их присутствия и от того, как они принимали свою судьбу, Инари охватила печаль, и она двинулась дальше по рядам, где по секциям расположились овощи и воздух благоухал землей, зеленью и живыми растениями, солнечным светом и грозами. Склонившись над кипами листьев кормовой капусты, она ощутила капли дождя.
Остальную часть рынка наполняли вещи: одежда, безделушки и электронное оборудование, в которых Инари не разбиралась. Они неживые и всегда были таковыми, она прошла мимо них. Но надолго остановилась перед секцией лекарств, разглядывая порошки и корешки, схемы для иглоукалывания и плакаты с изображением меридианов шиацу.[10] Бамбук и одуванчик, лотос и подорожник... Инари окружили духи растений, что-то шелестя об излечении, но она их не слушала. Когда она проходила мимо наполненной до краев бледными высушенными змеями корзины, та с шуршанием ожила, и в воздухе раздались предупреждающие шипение и свист.
Подняв глаза, Инари увидела, что владелец палатки уставился на нее с явным подозрением. В сумке обеспокоенно завозился чайник. Инари улыбнулась владельцу палатки, как бы извиняясь, и торопливо зашагала дальше. Больше всего ее привлекали палатки со специями и ритуальными принадлежностями. Она задержалась рядом с корицей и звездчатым анисом, вдыхая запахи благовоний, еду своего детства, вспомнилась мать, хлопочущая босиком по кухне, и тянущиеся за ней запахи кардамона, имбиря и огня. Она с ухмылкой рассматривала деньги для загробного мира,[11]отмечая, как дешево они здесь стоят, и дотрагивалась пальцами до печек, стульев и чайных чашек из бумаги — хрупких и маленьких, годящихся разве что для кукольного домика. Инари вздохнула, понимая, что за эти дни могла бы позволить себе сменить всю мебель в доме матери, и это вышло бы дешевле, чем обед в местном баре, где подают лапшу, но никак не осмеливалась на это. За ней следили власти, у эй не спускали с нее мстительных взглядов, а Инари меньше всего хотелось навлечь на семью еще большую беду, несмотря на все, что они ей причинили.
Нехотя покинув рынок, она вступила в розовато-золотистый свет вечера.
А сейчас она снова была в плавучем домике и, оторвавшись от воспоминаний, увидела, что с чайником что-то происходит. Он стал раскачиваться туда-сюда на плите, словно в волнении. Сияющие стальные бока, казалось, подергивались. Затем металл покрылся густым мехом с полосками. Ручка чайника отсоединилась на одном конце и сплющилась, став коротким хвостом. Носик чайника поизвивался в воздухе, словно ища нужную форму, и стал короче. Над ним появилась пара холодных черных глаз. Чайник превратился в барсука.
— Что такое? — встревоженно спросила Инари.
Сев на сильные задние лапы, барсук мрачно бросил:
— Опасность!
3
Чэню казалось, что монотонное завывание не прекращается уже многие годы и ему никогда не избавиться от этой непрерывно пульсирующей диссонансной ноты. Он крепко зажмурился, чтобы в голове прояснилось. Над ним плыл красный с золотом потолок, искрились вспышки света. Мало-помалу он стал осознавать, что по-прежнему лежит, распростершись навзничь на ковре Тан Сюаня. Висевшая в дальнем конце комнаты люстра вращалась, словно гигантский хрустальный купол. Неприятный голос продолжал говорить нараспев, но теперь в нем слышались определенно знакомые нотки. Чэнь поднял голову. В центре комнаты с напряженно разведенными под одеянием руками стоял Лао Ли полицейский экзорсист. Когда он издавал звуки заклинания, за ним, трепеща, вырастал длинный алый шлейф, а при произнесении слов шлейф рассыпался мелкими искорками. Под крутящейся люстрой вращалось тело госпожи Тан. Она двигалась так быстро, что Чэнь не мог разглядеть ее как следует, и завывала, как чайник со свистком. Грудь Чэню укололо болезненным жаром, и, оцепенев на миг, он подумал, не инфаркт ли это. Потом понял, что жалящее ощущение вызвали его собственные четки, засунутые во внутренний карман пиджака. Выхватив их, Чэнь вскочил на ноги, чтобы помочь экзорсисту. Чем бы ни была одержима госпожа Тан, оно должно скоро выйти из нее. Чэнь уже ощущал предательское зловоние Ада: пахло пряностями, металлом и кровью. Формы госпожи Тан стали замедлять вращение, голова болталась из стороны в сторону. Из ее разинутого рта выбралось нечто длинное и тонкое и свернулось в воздухе в подобие сального пятна. Узкая безглазая голова щелкнула зубами, это существо напомнило Чэню фаллоподобных моллюсков, выползавших иногда из ведер у стены гавани. Существо собралось морщинистой массой, нацелившись на канделябр, но в этот момент Чэнь бросил четки. Нанизанные на нитку бусинки, каждая из которых дышала жаром, как раскаленный уголь, изогнувшись змеей в воздухе, обернулись вокруг сморщенного тела. Внезапно разнесся резкий запах обожженной плоти, и развалившееся пополам существо, корчась, рухнуло на пол. Чэнь успел заметить толстую ячейкоподобную структуру клеток, а потом от демона осталась лишь небольшая кучка пепла. Госпожа Тан лежала абсолютно недвижно, шея ее была изогнута под мучительно-неестественным углом. Чэнь склонился к ней, чтобы проверить пульс, хотя знал, что это бесполезно. Подняв голову, он встретил рассерженный взгляд полицейского экзорсиста.
— Проклятие! — буркнул Лао, стряхивая пепел с ладоней. — Не получилось удержать его. Так, черт возьми, не люблю терять их.
— Ты сделал все, что мог, — смиренно проговорил Чэнь. — Во всяком случае, ты, вероятно, спас мне жизнь.
На лице Лао было такое выражение, словно это мало что значило.
— А вот госпоже Тан не спас, — горько добавил экзорсист.
— А куда делся ее муж? — выпрямился Чэнь.
— Какой муж? Разве Тан был здесь?
— Она набросилась на меня, когда я входил в дверь. Я видел, что он лежал на ковре.
Лао рассеянно провел рукой по редким волосам.
— Когда я вошел — кстати, входная дверь была широко распахнута, — здесь находились только ты и эта женщина. Она намеревалась прикончить тебя, поэтому я обошелся без официальных представлений.
Какой-то миг они смотрели друг на друга, а потом Чэнь спокойно и зло произнес:
— Расследование ведет в ад.
— Что же тогда, черт возьми, Тан?
Они быстро осмотрели особняк, но никого не нашли. Тан упоминал о своем личном враче, но и его Чэнь не обнаружил. В комнатах слуг было аккуратно прибрано, пусто и тихо.
— Ну что ж, — устало проговорил Чэнь, когда они спустились вниз. — Один труп, один человек пропал. По крайней мере. Вызову-ка я специалистов.
Ожидая бригаду судебных медэкспертов Чэнь и Лао тщательно обыскали сад и дом. Чэнь задержался в спальне, которая, по всей видимости, принадлежала Перл: в этой печальной усыпальнице на широком белом туалетном столике рядами, как предметы поклонения на алтаре, была разложена косметика и мягкие игрушки. Методично обыскав все места, где обычно устраивают тайники, Чэнь не обнаружил ничего, кроме коробочки с последней моделью презервативов, и стал внимательно осматривать нижнюю сторону выдвижных ящиков и обороты фотографий. При этом у него в руках оказалась единственная вещь, достойная интереса: снимок декоративного фасада, фонарь с драконами под дождем и лицо девушки, глядящей из окна. Это была не Перл Тан. Другая девушка, такая же молодая, и на четкой цифровой фотографии ее лицо казалось исполненным сдерживаемого восторга, а рот был сжат, словно она старалась не рассмеяться. Волосы уложены в слишком мудреную прическу, которая выглядела необычайно старомодно. Чэнь осторожно засунул фотографию в бумажник и продолжил поиск. Однако больше ничего не нашел.
Прибыли медэксперты. Обычная бригада, а не специалисты, работавшие в основном со случаями
