— …ебать… Короче…
— Блэйк, слушай…
— И знаешь что? Ты, бля, знаешь, так ведь? Потому что я тебе скажу, на хуй. Видишь мое лицо, он меня сюда ударил. Вот сюда вот. И вот еще тут…
— Блэйк…
— Он меня подловил. Я с ним тихо-мирно беседовал, ну, типа усомнился в его достоинствах, а он, типа бля… — на нем какие-то кольца были, бля, иначе бы он… и еще свинчатка или что-то…
— Заткнись и послушай.
Я никогда не слышал, чтобы бармен Натан так громко кричал. Можно сказать, что крик не входил в его репертуар. Натану это просто было не нужно. И поэтому я сделал как он сказал, и захлопнул варежку. И все остальные долбоебы в 'Длинном носе' в этот конкретный день сделали то же самое, и воцарилась тишина.
— Давайте, — сказал он посетителям, махнув рукой. — Продолжайте.
Они дали и продолжили.
— А теперь слушай, — сказал он, облокотившись своими волосатыми руками на стойку и наклонившись ко мне поближе. — Как ты знаешь, это тихое заведение, у него такая репутация. Так всегда было, и так всегда будет, и именно так мне нравится. Много людей — это неприятности, а неприятностей, как ты тоже знаешь, я не люблю. Но сейчас — в данный конкретный момент долгой истории этого паба — в 'Длинном носе' не тихо и не спокойно.
Он отхлебнул своего напитка и вытер усы. Это был лимонад, бля буду. Насколько я знаю, Натан не прикасается к пиву.
— Ну вот, Блэйки, и мне это не нравится. Мне это совершенно не нравится. Я хочу, чтобы тут снова воцарились мир и покой. И единственный способ, который я вижу, это вернуть им 'Хопперз'.
— Но, Натан, — сказал я.
— Что? — спросил он очень нетерпеливо.
— Можно еще пинту, друг?
— Забудь об этом, — рявкнул он, сверкая глазами. — Скоро получишь свое пиво. Но сначала сделаешь то, что я скажу. Усек?
— Но…
— Что — но?
— Я… — Но это было бесполезно. Натан был высшим существом. И поэтому в его присутствии я был бессилен. — Ну, не знаю, короче. — Я пожал плечами.
Он взял тряпку и начал протирать стойку, будто меня там вообще не было. Я уже начал жалеть, что попросил у него пива. Ну, то есть, мне была охуенно нужна эта пинта. Честно говоря, она мне была нужна, как ничего и никогда. Но, похоже, я стал слишком залупаться, и теперь он со мной не разговаривает. Его понесло, не остановить. А теперь, когда он захлопнулся, я захотел все услышать. Мне надо было знать, что у него на уме.
Но я зря боялся. Он повернулся ко мне, типа ничего не случилось, и сказал:
— Я хочу, чтобы ты вернулся в 'Хопперз'. К дверям. Я кивнул.
— Ты, бля, прав. Я там…
— Нет, не то, — перебил он. — Я хочу, чтобы ты вернулся к дверям, чтобы я смог выгнать оттуда этого парня. Это плохой человек, Блэйк. Нашему городу от него будет только плохо. Вот, хоть на мой паб посмотри, — он чуть ли не плюнул в клиентов у нас за спиной. — Посмотри на них. Чертовы бездельники. В 'Хопперз' они могут делать все, что хотят, но в моем пабе — нет.
— Но, Натан, — возразил я. — Почему бы тебе их просто не попереть отсюда, раз они тебе не нужны.
— Как можно? Я честный человек, Блэйк. Я знаю, что такое долг, а я им задолжал, в первую очередь, потому что продал 'Хопперз'.
— Твоя правда, — согласился я. Потому что как раз хотел об этом упомянуть.
— Правда? Правда, черт побери? Да ты кто, блин, такой, чтобы рассуждать о том, что правда, а что нет. Что ты понимаешь в тайном знании и секретных махинациях? А?
— Ну, э… — сказал я, борясь с желанием почесать ухо. — Что махать?
Он покачал головой и допил лимонад.
— Слушай, — сказал он, — вот как ты получишь обратно свою работу.
Разумеется, я был в полной жопе. Натан со мной трепется уже хуй знает сколько времени, а мне надо быть в Харк-Вуд через час. Как я уже много раз говорил, ходьба — это не то, что у меня зашибись как получается. Не волнуйтесь, больше я про это не буду, хотя это одна из тех вещей, о которых в моей книге можно говорить бесконечно. А это, бля, моя долбаная книга, так что…
А ну вас на хуй.
Короче, именно поэтому в тот день я начал дергать ручки машин на Катле-роуд, и единственная незапертая дверца оказалась у 'Хиллман Импа'. Понятно? Так что не пиздите. Необходимость — мать всех зол, как-то так говорят. А четыре колеса — это четыре ебаных колеса. Так тоже говорят.
Между прочим, хотите верьте хотите нет, но уже когда я ехал на север по Баркеттл-роуд, я начал привыкать к этому маленькому 'Импу'. Внешний вид всяко теряет, но все это — из-за дополнительного пространства для головы, которого хватает даже для того высокого водителя как я. И мотор крутился как шутиха, но при этом никакой тряски, я знал, что он протянет столько, сколько нужно. Я бы даже сказал, что в моем рейтинге эта машина медленно поползла вверх. Несмотря на все минусы, она оторвала свою уродливую задницу от дна, обогнала 'Эвенджер', и уже начала подбираться к 'Виве'. Но тут я увидел наше отражение в витрине 'Склада и сбыта Каллимора', и мечта о славе для этой тачки рассеялась. Увидеть себя в 'Хиллман Импс' — то же самое, что лежать в постели, пытаясь заснуть, и вдруг почувствовать, как по лицу бежит огромный паук.
Я тормознул прямо там и тогда. Ни минутой дольше я не буду управлять этим уебищем. И никакой четырехглазый пидор меня не заставит. Сколько бы там дочерей продавца Дага он ни переехал и ни похитил.
Но тут пошел дождь.
А человек, который игнорирует знамения, — дурак.
Я сглотнул и снова тронулся. По крайней мере, никто меня не увидит. А даже если узнают, пусть трепятся, сколько влезет. Каждый мудак в Манджеле знает, как я отношусь к 'Хиллман Импам', так что никто не поверит, что я был за рулем. К тому же, к тому моменту, как я заметил телефонную будку в Харк- Вуд, я уже снова начал привыкать к этой тачке.
Когда я остановился, дождь слега утих. Я посмотрел на часы: на десять минут позже срока. Но даже Дейв не такой кретин, чтобы звонить легавым. Ну примут меня за пособничество и соучастие, а его? Это ведь он, бля, ее переехал, так что звонить мусорам — все равно что жрать дерьмо, чтобы твой брат проблевался.
— Это называется вовремя? — сказал он, выходя из телефонной будки.
— А мне казалось, ты сказал, что будешь в зарослях лиственницы, — ответил я.
— Я и был там, пока ты не про дол бал время.
— Ты че, прикалываешься?
— Нет, не прикалываюсь. Ты опоздал.
— Всего на пару ебаных минут. Ты че, бля, натворил? — Я почувствовал, как ногти впиваются в ладони. Дэйв снова нацепил свои очки, склеив их, судя по виду, какой-то жвачкой. Но для меня ударить очкарика никогда не было проблемой. Почему четырехглазым все должно сходить с рук? Если четырехглазый пидор напрашивается, значит, напрашивается. Ебал я его и его очки. — Ну давай, валяй.
Он подумал и сказал:
— А кто сказал, что я что-то сделал?
— По телефону звонил, так?
— Я этого не говорил. Я… Блэйк, хватит, друг… Поставь меня на землю.
— Быстро сказал, бля.
— Я… спокойно, Блэйки. Я ничего не сделал, честно. Просто решил поприкалываться чуть-чуть…
