[1] и великолепный образчик того, каким может быть Хосейли, если отбросить в сторону кое-какие мелкие запреты. Казалось, тайная радость Романа передавалась всем, кого он встречал, и они шли дальше с просветленным сердцем, вдыхая внезапно посвежевший воздух, довольные тем, что высокий, темный лорд-Хосейли казался таким радостным только от встречи с ними. Это чудо было маленьким – участок взаимного блаженства длиной в двести ярдов, но тем не менее, это было чудо.
Роман, все еще сияя от внутреннего удовлетворения от сознания того, что он – м-р Кастор, грациозно поднялся в свой флаер и отправился в свой чудесный путь в небо.
Графиня Анастасия услышал, что по телефону Мейстрала ответил робот, и повесила трубку. Мейстрал не отвечал весь день. По-видимому, он был в номере у Николь, растрачивая себя на отвратительные чувственные наслаждения, хотя вместо этого он мог быть здесь, сражаясь за Империю, как это делали его дед и отец.
От всего этого графине захотелось плеваться.
– Мейстрал, по-видимому, прячется, дожидаясь, когда пройдет срок ограничений, – заметил барон Синн. – Мы сможем связаться с ним завтра утром.
Нос у графини все еще был белым.
– Это возмутительно. Мне нужна имперская реликвия, и я хочу, чтобы это создание – Йенсен – УБРАЛОСЬ из моего дома.
– Бояться незачем. Она никак не сможет догадаться, где ее содержат. Никого из нас она не видела.
Графиня нахмурилась:
– Я беспокоюсь не об этом. Мейстрал… он ленив. Но при этом не лишен гордости.
Уши барона Синна задумчиво опустились:
– Вы хотите сказать, что он может причинить нам неудобства?
– Именно этого я и боюсь. К тому же он действует очень успешно, если что-то задумал. Возможно, нам следует усилить охрану вокруг дома. – Графиня положила руку на локоть барона, поглаживая густой мех. – Я знаю двоих людей. Мы использовали их в качестве охраны для собрания империалистов на случай подрывных актов.
Синн был задумчив:
– Чем меньше людей мы будем знать, тем лучше для нас.
– О, я не стану упоминать настоящей причины, почему они здесь. Просто скажу, что у меня есть повод подозревать неприятности. Мы можем дать им комнату внизу, так нам легко будет их вызвать, но мешать нам они не будут.
Диафрагма барона запульсировала:
– Очень хорошо, графиня, – произнес он. – Вызывайте их.
Улыбаясь, графиня Анастасия потянулась к телефону. Она почему-то была в приподнятом настроении. Даже при том, что эти двое мужчин не составляли никакой разницы, было утешением хоть что-то делать.
– Возможно, позже, – обратилась она к барону, – вы составите мне партию в крокет.
– Буду счастлив, миледи.
Сообщая телефону, чей номер вызывать, графиня мысленно представила себе гладкий желтый газон, щелканье молотков и мячей и легкий, свежий воздух. Барона Синна, разыскивающего свой мяч в куче фруктов-кибблов. Прелестно, прелестно. А пока она будет развлекаться, план будет продвигаться вперед. Большего графиня и не желала.
– Я собираюсь немного подумать, – Мейстрал только что сел за поздний завтрак – пару сэндвичей на подвесе. – Прошу вас не беспокоить меня, если у вас не будет полной уверенности в том, что дело срочное.
Мейстрал умел достаточно хорошо играть роль аристократа, чтобы у Грегора или Пьетро Кихано могла возникнуть мысль спросить, о чем он намеревался думать и сколько это займет времени. Только Роман знал Мейстрала достаточно хорошо, чтобы уловить легкую фальшь в его поведении, но Роман был на задании в «Вулвинн Лизез Лтд.».
А истина заключалась в том, что Мейстралу было нечего делать, пока Роман не вернулся с задания, а болтаться поблизости и глазеть на реликвию, пока Кихано продолжал брюзжать, он не желал. Мейстрал, которому в действительности хотелось досмотреть видео, пока он будет есть сэндвичи, а потом – вздремнуть, знал, что поддерживать определенный ореол таинственности было важным фактором для утверждения его положения лидера, и ему было прекрасно известно, что сообщение о том, как он собирается провести послеобеденный отдых, к усилению ощущения таинственности не послужит.
Мейстрал сидел, скрестив ноги, на кровати, пока вестерн приближался в своему очищающему концу – Джесс и Присцилла мертвы, Бэт ранен, Король одинок… при последних аккордах гитары в руках человека, удалявшегося в одиночестве в кровавый закат, комок подкатил к горлу Мейстрала. Трагедия была ужасна и великолепна, и Мейстрал сразу почувствовал себя лучше. Он подавил желание съесть третий сэндвич – вообще-то он бы съел что-нибудь другое, но кухня была епархией Романа, а готовить что-то, кроме сэндвичей, Мейстрал не умел. Поэтому он растянулся на кровати и попытался заснуть.
Возможно, такая реакция человека, чести которого только что было нанесено смертельное оскорбление, могла показаться странной. Может быть, ему следовало топать ногами, бушевать и строить кровавые планы отмщения. Несомненно, Мясник Роберт так бы и поступил. Но Мейстрал был более небрежен в этик вопросах – на самом деле, у него не было ни малейшего намерения посылать вызов барону Синну или кому бы то ни было, и рисковать своей шкурой больше, чем он рисковал ею до сих пор. Мейстрал сказал это только из тех соображений, чтобы произвести впечатление на Кихано, а также потому, что Роман ожидал это услышать. Мейстрал не хуже любого другого мог сыграть роль.
Он знал, что безнадежно отстал в моральном отношении, но сознание этого, похоже, не слишком его тревожило. Вне всякого сомнения, совести у него тоже не хватало.
