хотите.
Хаджи нервно дернулся, но лорд Эргли успокоил его движением руки.
— Нет, этого я не могу позволить, — сказал он. — Я пока еще Верховный судья, и независимо от того, как долго я им пробуду, не могу допустить насилия над камнем.
— Так выносите же ваш приговор ради Бога, и покончим с этим! — горестно воскликнул мэр.
Лорд Эргли выдержал долгую паузу и заговорил так, словно действительно оглашал приговор в зале суда:
— Думаю, немногим моим предшественникам приходилось решать подобный вопрос. Здесь не годятся законы Ирана или Англии, не подходит ни один моральный кодекс. Но Бог запрещает судьям говорить по собственному разумению, о каком бы вопросе ни шла речь. Ибо если идет суд, какие бы грозные силы ни стояли за истцами в этом процессе, им придется подчиниться решению суда. Требуется отыскать прецедент, а может, и нечто большее. Один из наших мифов рассказывает о том, что Бог подчинился букве римского законодательства. Кто бы ни стоял перед нашим судом, люди или боги, мы не можем умыть руки и отойти в сторону. Насколько я вижу, наше разбирательство идет между Богом и людьми. Ужасно отказывать больному в исцелении, но куда более ужасно приковывать к земле то, что ей не принадлежит, а если и принадлежит, то лишь на своих собственных условиях и тем способом, который изберет оно само. Раз камень не явил ту или иную милость, нельзя принуждать его к этому. Начиная с прошлой ночи мы поняли, что эта вещь принадлежит только сама себе. Поэтому я заявляю: необходимо в первую очередь предоставить камень самому себе, но где и Как это сделать, я пока не знаю. Из присутствующих здесь один связан клятвой, другой требует камень для своих целей, а двое не знают пути. Есть лишь один путь для камня и лишь один человек, избравший этот путь. — Судья поглядел на Хлою, и голос его изменился. — Вы станете путем для камня? — спросил он.
— Вы хотите, чтобы я стала? — спросила Хлоя.
— Станете? — снова спросил судья и заговорил со своей Обычной мягкой иронией. — Хотите сидеть на троне Сулеймана ибн Дауда? Хотите стать первой среди всех, владевших камнем, среди царей и законников, Нимрода, Августа, Мухаммеда, Карла, первой и, может быть, единственной, вернувшей его добровольно?
Хлоя вспыхнула и жалобно посмотрела на судью.
— Неужели я выгляжу такой дурой? — спросила она. — Я и не думала сравнивать себя с ними, я только спросила, чего хотите вы.
— Не тревожьтесь, дитя мое, — тихо сказал судья. — Никто не может знать, что он делает на самом деле. Быть может, вам предстоит сделать больше их всех. Но почему вы так хотите, чтобы именно я принял решение?
— Вы же сказали: между нами — Камень, — ответила Хлоя. — Если это так, как же иначе я могу войти туда?
— Значит, если я попрошу вас сделать это…
— Я сделаю, что смогу.
— А если — нет?
— Тогда я подожду, пока вы не решите, что пришла пора. Без вас, сама по себе, я не смогу.
Судья долго смотрел на Хлою. Остальные прислушивались к голосам мальчишек-газетчиков, долетавшим через открытое окно. «Волнения в Риче усиливаются! — вопили они. — Официальное заявление. Камень — мистификация.
Слухи о войне на Востоке! Слухи о войне…» Лорд Эргли подошел к окну, послушал, потом снова повернулся к Хлое.
— Не знаю, верю ли я, а если верю, то во что? — проговорил он. — Но здесь возможно только одно. Это одно — в вашем сознании, а раз так, значит, и мое место определено.
Я возьму на себя то, о чем вы просите. Если путь для камня существует, ради бога, давайте дадим ему возможность уйти этим путем, и пусть Сила, повелевающая камнем, проявится через нас, если пожелает.
Судья поднял камень, подержал на вытянутой руке, словно демонстрируя всем присутствующим, и протянул Хлое.
— Продолжайте, дитя мое, — сказал он.
Хлоя вспомнила видение, посетившее ее в этом кабинете несколько дней назад. Она уже слышала тогда похожий голос, он приказывал, а она боролась сама с собой, чтобы подчиниться ему. На этот раз обошлось без всякой борьбы, сознание оставалось совершенно свободным, и так же свободны были ее движения, когда она выступила вперед и протянула ладони, сложенные лодочкой. Судья поднял руки над ладонями девушки. Наверное, он не хотел показать волнения, но голос дрогнул, когда он спросил:
— Ты знаешь, что должна делать?
Хлоя посмотрела ему в глаза светло и печально.
— Я знаю, — ответила она. — Мне совсем ничего не надо делать.
— Да будет благословенно смирение Избранного! — неожиданно громко провозгласил Хаджи.
— По воле Божией, — тихо сказал лорд Эргли и улыбнулся одной только Хлое.
Она едва слышно ответила только для него;
— Благословением Всевышнего!
Судья бережно наклонил руки, и камень словно сам собою скользнул в ладони Хлои. Она приняла его и отступила на два шага, сразу отдалившись от всех. Хаджи тихо произносил: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его…»
Мэр Клершоу еще раньше сел в кресло у стены, отвернувшись к окну. Теперь он снова немного отрешенно наблюдал за происходящим. Оливер Донкастер не сводил с Хлои восхищенных глаз. Он тоже стоял поодаль. Рядом с девушкой остался только прямой, собранный лорд Эргли.
Хлоя посмотрела на камень. С ним происходили очередные перемены. С каждой минутой его свечение становилось все ярче и одновременно глубже. Камень рос на глазах, но, может быть, так казалось из-за мерцания света в его глубинах.
Хлоя вспомнила Френка. «Бедный мой, — подумала она с жалостью и любовью. — Так и не понял. Так и не смог понять». Она поделилась своим состраданием с тем, что лежало у нее на ладони, и сразу, без подготовки, отдалась мощному и радостному порыву единения со всеми, добрыми и злыми, неразумно возжелавшими повелевать камнем. Сердце ее неведомо как, но с огромной силой собрало и объединило всех, от нее самой до Джайлса Тамалти, и заставило предстать перед камнем, с которым они пытались торговаться.
Внимательные глаза лорда Эргли не упустили и этот момент. Но когда Хлоя в экстатическом порыве склонилась над камнем, словно намереваясь спрятать сокровище в своей груди, судья отвел взгляд от светоносного чуда и мгновенно вобрал в себя общий план: стройную фигуру девушки, изгиб ее руки, открытое окно и небо за ним.
Там, в небе, тоже происходили перемены. Там возникло движение. Двигались облака, двигался сам воздух, превращая небосвод в подобие камня. Судья погрузил взгляд в призрачную грань — там был весь мир, все континенты, все моря и океаны, и корабли, плывшие по ним. Судья не мог разглядеть камень, везде он видел только движение, но прекрасно чувствовал, как из бесконечно далекой точки исходят колебания, подобные биению сердца; они пронизывают мир, они и вызывают в нем все движения, становятся причиной действий мириадов людских множеств. А потом, сначала случайно уловив взглядом быстрый промельк, судья увидел камни. Они возникали будто бы из ничего, с самых неожиданных направлении, как метеоры в августовскую ночь, и сквозь мешанину цветовых пятен мчались к одному, единому центру. Их одиночество на земле кончилось. Вырвавшись каждый из своего гнезда, преодолев преграды, установленные людьми, разъединившими их, они собирались со всего света и, мгновенно врастая один в другой, сливались в единое целое. Внутри камня, который и было миром, судье открылся на миг далеко-далеко в пространстве, а может быть, в каком-то ином измерении Один-Единственный камень, а затем Таинственное Нечто неуловимо слилось с самим собой, окружавшим его, и исчезло.
На фоне этих удивительных перемен стояла Хлоя и держала в ладонях все тот же камень. Странные цветовые пятна, перемежающиеся тьмой, вливались в камень, стекая по ее рукам, а позади нее в окне снова возникали привычное небо, привычный город, привычные дома.
