— У меня есть сын. — прошептала она. — Я ношу дочь, но у меня уже есть сын.
— Я рад за тебя. Унари! Где мой дэчай?
— Я назвала его в честь тех, кого любила больше всех. Прежде чем встретилась с Валеном. Прежде чем стала Рейнджером. Я назвала моего сына Парлэйном.
Маррэйн вскинул голову. Он попытался что—то сказать, но слова застряли в горле.
— Сын?
Она кивнула, слезы скатились по ее лицу.
Он хотел бы быть способным на плач, но ему это было недоступно.
— Парлэйн?
Она кивнула еще раз.
— Он будет великим. Он будет сотрясать мир своими шагами и империи будут дрожать перед взмахом его клика. Он будет великим.
— Да. — прошептала она. — Будет. Сюда идут.
— Ты привела гостей?
— Они попытаются убить тебя.
Он усмехнулся.
— Да. Я слышу. Думаю, что этого я и ждал. Значит, тысяча лет мира закончена! Как раз вовремя. Я себя чувствую так, словно ждал все десять тысяч. Галактике пришло время снова искупаться в крови. Я всегда знал. Я всегда знал, что ей будут нужны такие, как я. Я был прав, не так ли?
— Да. — вздохнула она. — Ты был прав.
— Хорошо. Я никак не найду мой дэчай, но настоящий воин не останется без оружия.
Он потянулся к огню и выхватил из него короткую головню, с пляшущим на конце пламенем. На мгновение оно осветило его тень в углу зала и, отраженное, вспыхнуло из тьмы в кроваво—красном камне. Маррэйн крутнул головню, заставив ее танцевать в руке и призрак исчез.
Он услышал звук шагов. Их было много.
Позже Дераннимер скажет, что самая страшная битва в ее жизни — была не с Тенями или убийцами, Унари или Клинками Ветра, но с гневом, печалью и страхом, что обрушились на нее, когда она смотрела, как Маррэйн разговаривает с призраками, не замечая тех, кто пришли убить его.
Когда он выхватил горящую головню, она отвела взгляд — не в силах видеть его лица, и заметила блеск драгоценного камня в углу зала.
И она поняла.
Смерть.
Похититель мертвых.
Похититель душ.
Шаг Тод.
Немейн и его Анла'Шок миновали вход в зал и направились к Маррэйну.
— Пришло время тебе предстать перед правосудием. — сказал Немейн. — Ты слишком долго скрывался от нас.
— Есть слово, — сказал тот, словно не услышав их. Казалось, он обращается к своим безмолвным призракам, а не к тем кто пришел убить его. — Которое Шинген произнес однажды — но после сам отказался от него. Оно означает того, кто правит в величии и страхе, кто мановением руки среди звезд покрывает тенью свои земли.
Это слово 'король'. Сгоревшая, разгромленная, обугленная — здесь Широхида, дом Клинков Ветра с незапамятных времен. Я был последним Первым Воином Клинков Ветра и Широхиды.
Я король.
В первый раз за все время он заметил Немейна.
— Нападай и умри. — выплюнул он. — Я был живым, прежде чем стать королем.
Дераннимер нарушила наступившую тишину.
— Тысяча лет мира. — крикнула она. — Когда один минбарец не убьет другого! Разве еще не наступил мир? Я думала что война закончена!
— Он пытался убить нашего лорда. — ответил Немейн. — Мы говорили об этом, моя леди.
— Я знаю. Но, прошу — должен быть другой путь.
— Какой еще другой путь? — рассмеялся Маррэйн. — Давай, нападай. Убей меня, но помни, что этот зал будет залит вашей кровью и усеян вашими телами. Никто из нас не должен получить честной смерти. Это лишь еще одно из того, что он отобрал у нас.
— Так не должно быть. — прошептала Дераннимер. Прошу! Ради чего нам сражаться?
— Ради всего, что он пытается отобрать у нас. — прошипел Маррэйн.
— Еще есть время. — проговорила Дераннимер.
— Время для чего? — спросил Маррэйн, глядя на нее. От его взгляда ей хотелось спрятаться. — Ты не простишь меня за то, что я сделал. Ты это знаешь.
— Я говорила не об этом. Время — чтобы ты смог простить себя.
— Вы глупцы. — Маррэйн засмеялся. — Призраки или во плоти, вы все глупцы. Я был мертв с тех пор, как взялся за дэчай, и за все это время была лишь одна ночь, когда я был действительно жив. Я предал вас, а вы все предали меня, но я знаю кого из нас назовут Предателем. Пусть тень падет с моего взгляда — как она пала на ваш.
Он бросил головню к ногам, и его мундир охватило пламя.
Каждый глоток воздуха в зале, казалось, взрывался жаром и яростью. В ушах Дераннимер грохотал гром и она отступала, шатаясь от боли. Жар опалил ее кожу и она покачнулась.
Было удивительно не почувствовать боли, когда руки Немейна поддержали ее.
— Нет! — закричала она.
— Мы должны! — заорал он в ответ.
Она подняла взгляд и увидела огненный ад в который превратился огромный зал. И в нем скрылся Маррэйн. Она прокричала его имя, но ответа не было.
Потом она увидела, как кто—то движется сквозь пламя и бросилась к нему. Ее надежды умерли, когда она увидела искрящийся камень во лбу у него.
— Шаг Тод! — услышала она крик Немейна.
Чужак улыбнулся и поднял руку. В ней — из ничего — появился какой—то предмет и ослепительный свет и миллионы голосов заполонили ее разум. Она бросилась к нему, полуослепленная, полузадохнувшаяся, с мольбой за жизнь ее ребенка, с мольбой о душе Маррэйна.
Она коснулась предмета на ладони чужака.
Его улыбка исчезла. Она закричала, чувствуя как на ее руке горит кожа и лопаются кости.
Потом жар взял над ней верх, она упала, и последняя ее мысль была о имени для ее дочери.
Огонь был повсюду вокруг него, касался его кожи, не обжигая ее, обжигая его душу, не касаясь ее. Он был готов, наконец, умереть, когда увидел чужака.
На миг он растерялся, принял его за его тень, за лишь одну из многих теней что навещали его и Широхиду.
Потом он увидел свет на его лбу, и в его руке, и он понял что это было. Пять лет он ждал его смерти, и сейчас ожидание закончилось.
Маррэйн закричал.
Но было уже слишком поздно.
Дераннимер разбудил холодный воздух, коснувшийся ее лица. Она вздрогнула, закричала и пришла в наполненное болью сознание. Она приподнялась, выкрикнув имя Маррэйна.
Широхида возвышалась над ними, объятая пламенем — погребальным костром своему последнему лорду.
