любви, и убедить остановиться… Я должна воспользоваться этой возможностью. — Она вытерла глаза: слезы опять прорвались наружу. — Он только хотел увидеть ее. — Через мгновение она взяла себя в руки. — Но ты не должен ехать, Саймон. Это моя забота.
Он молчал, и она понимала причину его замешательства.
— Значит, ты решилась?
— Да.
Саймон вздохнул:
— Эйдон на древе, Мири, это безумие. Я надеюсь, ты раздумаешь к тому моменту, как мы туда доберемся.
Мириамель знала, что ничего не изменится.
— Я долго думала об этом, Саймон.
Юноша помотал головой и плюхнулся на солому.
— Если бы Джошуа знал, он унес бы тебя за тысячу лиг отсюда.
— Ты прав. Он никогда бы этого не допустил.
Саймон снова вздохнул в темноте:
— Я должен подумать, Мири, я не знаю, что делать.
— Ты можешь делать все, что угодно, кроме одного, — спокойно сказала она. — Не пытайся остановить меня.
Он не ответил. Через некоторое время, несмотря на страх и возбуждение, овладевшие ею, Мириамель почувствовала, как мягкие щупальцы сна тянут ее к себе.
Страшный грохот разбудил ее. Некоторое время она лежала затаив дыхание, с сильно бьющимся сердцем, потом над головой что-то сверкнуло — ярче, чем факел. Ей понадобилось еще несколько секунд, чтобы осознать, что это перечертившую небо молнию она увидела сквозь дырявую крышу. Снова раздался удар грома.
В комнате еще сильнее запахло сыростью и гнилью. Молния сверкнула еще раз, и в ее призрачном свете Мириамель увидела потоки дождя, льющегося сквозь прохудившуюся крышу. Она села и пощупала пол. Дождь лил совсем рядом с ней, прямо на сапоги Саймона. Он все еще спал, тихо похрапывая.
— Саймон. — Она потрясла его за плечо. — Вставай!
Он заворчал, но не проснулся.
— Саймон, подвинься! На тебя льет дождь!
Возмущенно бормоча, он помог принцессе перетащить свою постель поближе к ней и тут же шлепнулся на нее, всем своим видом показывая, что немедленно снова заснет.
Лежа и слушая, как дождь шуршит в соломе, она почувствовала, что Саймон придвинулся ближе. Его лицо было теперь совсем рядом, она ощущала его теплое дыхание на своей щеке. Несмотря на все опасности и горести, которые им недавно пришлось пережить, было что-то удивительно мирное в том, чтобы лежать под шум грозы рядом с этим молодым мужчиной.
Саймон пошевелился:
— Мириамель? Ты замерзла?
— Чуть-чуть.
Он придвинулся еще ближе, обнял и крепко прижал к себе. Она чувствовала себя пойманной, но страха не было. Его губы касались ее щеки.
— Мириамель, — шепнул он.
— Ш-ш-шш. — Она не сопротивлялась. — Ничего не надо говорить.
Так они лежали, а дождь шумел в камыше. Его борода щекотала ее висок, и в этом было что-то странно естественное, так что она боялась пошевельнуться. Он слегка повернул голову, и их губы встретились. Где-то далеко ударил гром — в другом времени? в другом измерении?
Зачем нам что-то большее? — грустно подумала Мириамель. Почему обязательно должны быть все эти сложности? Теперь Саймон обнимал ее обеими руками, притягивая к себе с нежной настойчивостью. Она чувствовала силу его мускулистых рук, надежную твердость груди. Если бы время могло остановиться!
Поцелуи Саймона становились все сильнее. Потом он зарылся лицом в ее волосы.
— Мириамель, — прошептал он хрипло.
— О, о, Саймон… — Она не знала, чего он хочет, да и не хотела знать: ей было достаточно просто целовать его, лежа в его объятиях.
Его губы коснулись ее шеи; кровь стучала у нее в висках. Это было прекрасно — и в то же время пугающе. Он был мальчиком и мужчиной, сильным и нежным. Она напряглась, отстраняясь, но он уже снова целовал ее лицо, страстно и немного неловко. Она подняла руку и осторожно повернула его голову так, чтобы их губы соприкоснулись — о, так нежно…
Их дыхание слилось, и Саймон медленно провел раскрытой ладонью по ее щеке, потом по шее. Он легко касался ее, и она вся дрожала. Ей хотелось слиться с ним, всепоглощающая нежность уносила их обоих в океанские глубины. Она слышала стук собственного сердца — он был громче, чем шорох дождя.
Саймон приподнялся на локте, оказавшись над ней. Теперь он был только далекой тенью, и она протянула руку, чтобы коснуться его лица. Его губы шевельнулись.
— Я люблю тебя, Мириамель.
У нее перехватило дыхание. Внезапный холод сковал ее сердце.
— Нет, Саймон, — прошептала она. — Не говори так.
— Но это правда! Я думаю, что всегда любил тебя — с тех самых пор, как увидел высоко на башне, с солнцем в волосах.
— Ты не можешь любить меня. — Она хотела оттолкнуть его, но у нее не было сил. — Ты не понимаешь.
— Что ты хочешь сказать?
— Ты… ты не можешь любить меня. Это неправильно.
— Неправильно? — спросил он сердито. Теперь он тоже дрожал, но это была дрожь подавляемой ярости. — Неправильно, потому что я обыкновенный человек? Я недостаточно хорош для принцессы? Так? — Он повернулся встал на колени рядом с ней. — Будь проклята твоя глупая гордость, Мириамель. Я убил дракона — настоящего дракона! Разве этого тебе мало? Или ты предпочитаешь кого-нибудь вроде Фенгбальда — убийцу, но убийцу с т-титулом? — Он боролся со слезами.
Этот голос разрывал ей сердце.
— Нет, Саймон, дело не в этом. Ты не понял!
— Тогда объясни, — рявкнул Саймон. — Объясни, чего я не понимаю!
— Дело не в тебе — во мне.
Он долго молчал.
— Что ты хочешь сказать?
— С тобой все в порядке, Саймон. Это я… не заслуживаю любви.
— Что?
Она, задыхаясь, отчаянно замотала головой.
— Я не хочу больше с тобой разговаривать. Оставь меня в покое. Ты найдешь кого-нибудь другого. Многие женщины будут счастливы любить тебя. — Она отвернулась. Теперь, когда ей больше всего хотелось заплакать, дав выход накопившейся боли, слезы не приходили. Ей было одиноко, холодно и странно.
Его рука сжала ее плечо.
— Во имя кровавого древа, Мириамель, будешь ты со мной разговаривать или нет? Что ты несешь?
— Я не девушка, Саймон. — Вот. Теперь это было сказано.
Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы ответить.
— Что?
— Я была с мужчиной. — Теперь, когда она наконец заговорила, это оказалось легче, чем она думала, как будто за нее говорил кто-то другой. — Это аристократ из Наббана, я рассказывала тебе о нем. Он взял
