поймет, что они могут оставаться просто друзьями?
Дорога спускалась все глубже в долину, и холмы по обеим сторонам пути становились все выше. Людей видно не было, одинокие дома, стоявшие на склонах, выглядели необитаемыми — что ж, по крайней мере, это дает шанс найти подходящую крышу на ночь. Это немного успокаивало, потому что Мириамели вовсе не хотелось ночевать под открытом небом в этой долине. Она испытывала настоящее отвращение к Хасу Вейлу, хотя ничто, казалось, не могло вызвать в ней такого чувства. Тем не менее ощущение подавленности от тягостного безмолвия, заросших склонов холмов и, может быть, ее собственной тоски заставляли ее с нетерпением ждать того момента, когда они увидят предгорья Свертклифа, даже несмотря на то, что это будет означать скорую встречу с Асу'а и ее отцом.
Мучительно было думать о предстоящей ночи в обществе Саймона.
Он сегодня обращался к ней всего несколько раз, и то лишь по необходимости. Он обнаружил свежие следы около часовни, где они ночевали, и рассказал ей об этом вскоре после того, как они выехали, но, судя по всему, не придал этому происшествию большого значения. Мириамель даже думала, что скорее всего это их собственные следы, потому что они долго бродили вокруг в поисках дров. Кроме этого, Саймон спрашивал ее, надо ли остановиться, поесть и дать отдохнуть лошадям, и вежливо благодарил, когда она давала ему воду из бурдюка или еду. От этой ночи она не ждала ничего хорошего.
Они заехали уже довольно далеко в глубь долины, когда Саймон вдруг резко натянул поводья Домой, так что она еще долго переминалась с ноги на ногу после того, как остановилась.
— Впереди кто-то есть, — тихо сказал он. — Там. Сразу за деревьями. — Он показал туда, где дорога заворачивала, исчезая из виду. — Видишь?
Мириамель прищурилась. Ранние сумерки превратили дорогу в смутную серую полоску. Если за деревьями действительно что-то и двигалось, она не могла этого разглядеть.
— Мы подъезжаем к городу.
— Тогда поехали, — сказал он. — Наверное, просто кто-то возвращается домой, но мы за весь день никого не встретили.
Он пустил Домой рысью.
Завернув за поворот, они вскоре подъехали к сгорбленным фигурам, тащившим тяжелые ведра. Услышав стук копыт лошадей, люди затравленно обернулись, словно воры, застигнутые на месте преступления. Мириамель была уверена, что они не меньше Саймона испугались, обнаружив на дороге других путников.
Люди сдвинулись к краю дороги, когда лошади поравнялись с ними.
Судя по темным плащам с капюшонами, это, вероятно, были местные жители, горцы. Приветствуя их, Саймон поднес руку ко лбу.
— Дай Бог вам доброго дня, — сказал он.
Ближайший к ним человек вскинул глаза и осторожно начал поднимать руку, чтобы ответить на приветствие, но внезапно замер, уставившись на Саймона.
— Во имя древа, — Саймон натянул поводья, — вы те двое из таверны в Фальшире.
Что он делает? — испуганно подумала Мириамель. Это огненные танцоры! Ну поезжай же, Саймон!
Словно в ответ он повернулся к ней:
— Мириамель, посмотри-ка сюда.
Неожиданно двое в капюшонах упали на колени.
— Вы спасли нам жизнь, — произнес женский голос.
Мириамель остановила лошадь и широко раскрыла глаза от удивления. Перед ней были те мужчина и женщина, которых собирались увести с собой огненные танцоры.
— Это правда, — сказал мужчина, голос его дрожал. — Да благословит вас Узирис, благородный рыцарь.
— Встаньте, пожалуйста. — Саймон явно был польщен, хотя и смущен тоже. — Я уверен, что, если бы не мы, вам помог бы кто-нибудь другой.
Женщина встала, не обращая внимания на грязные пятна на подоле ее длинной юбки.
— Что-то никто особенно не торопился, — сказала она. — Уж всегда так, кто добрый, тому больше всех и достается.
Мужчина сердито посмотрел на нее.
— Довольно, жена. Этим людям ни к чему твое нытье, что все в мире плохо.
Она с вызовом взглянула на него:
— Стыд это, вот и все. Стыд сплошной, что в мире так устроено.
Мужчина снова повернулся к Саймону и Мириамели.
Он был уже не молод, его лицо покраснело и обветрилось за долгие годы, проведенные под палящим солнцем.
— У моей жены свои причуды, но говорит она дело, вот в чем суть. Вы нам жизнь спасли, это уж так. — Он выдавил из себя улыбку, явно нервничая. Мириамель подумала, что, видимо, когда тебе спасают жизнь, это почти так же страшно, как когда ее не спасают. — У вас есть крыша на сегодня? Моя жена Гуллейн, а я Ролстен, и мы были бы рады предложить вам переночевать у нас.
— Мы пока что не собираемся останавливаться, — сказала Мириамель, которой не очень нравилась перспектива провести ночь с незнакомцами.
Саймон посмотрел на нее.
— Ты была больна, — сказал он.
— Я могу ехать дальше.
— Наверное, можешь, но зачем отказываться от крова хотя бы на одну ночь? — Он повернулся, чтобы посмотреть на мужчину и женщину, потом подъехал поближе к Мириамели. — Это, может быть, последняя возможность укрыться от дождя и ветра, — сказал он тихо. — Последняя, до… — Тут он замолчал, не желая даже шепотом упоминать цель их путешествия.
Мириамель действительно устала. Она поколебалась еще немного, потом кивнула.
— Хорошо, — сказал Саймон и снова повернулся к мужчине и женщине, — мы будем рады приюту.
Он не назвал незнакомцам их имен; Мириамель молча одобрила хотя бы такую меру предосторожности.
— У нас нет ничего, подобающего таким важным господам. — Лицо Гуллейн когда-то можно было назвать добрым, но тяжелые времена и страх сделали кожу дряблой, глаза скорбными. — Не годится вести их в наш простой дом.
— Молчи, женщина, — сказал ее муж. — Мы сделаем что сможем.
Казалось, она хотела что-то еще сказать, но только покачала головой и сжала губы в горестную прямую линию.
— Что ж, значит, решено, — отрезал он. — Пойдемте, здесь недалеко.
Быстро обсудив это между собой, Саймон и Мириамель спешились, чтобы идти рядом с их хозяевами.
— Вы живете здесь, в Хасу Вейле? — спросил Саймон.
Мужчина издал короткий смешок.
— Совсем недавно. Мы жили в Фальшире.
Мириамель помедлила, прежде чем задать интересующий ее вопрос:
— А… вы были огненными танцорами?
— К нашему сожалению.
— Это могущественное зло. — Голос Гуллейн был хриплым от переполнявших ее чувств. — Вы не должны иметь никаких дел с ними, моя леди, или с тем, к чему они прикоснулись.
— Почему эти люди преследовали вас? — Саймон машинально коснулся рукоятки меча.
— Потому что мы ушли, — сказал Ролстен. — Мы не могли больше этого выносить. Они просто бесноватые, но, как и собаки, в своем безумии могут причинять зло.
— Но убежать от них непросто, — добавила Гуллейн. — Они свирепы, и они не отстанут от вас. И они везде, — добавила она, понизив голос, — везде.
