его исказился, словно какое-то непостижимое существо вторглось в его грудь и легкие.
— Ваши желания не имеют значения, — выплюнул Прейратс. — Вы получите ваше бессмертие, но оно может оказаться не тем, на что вы рассчитывали. Элиас корчился. Теперь он кричал без слов. Прейратс вытянул руки к рукояти Скорби, так что они оказались в нескольких дюймах от пальцев Элиаса.
— Настал час Слов Уничтожения, — сказал он. Колокол загрохотал, и Башню Зеленого ангела снова окружила трагическая красота горящего Асу'а. Звезды в этом черном небе были холодными и крошечными, как снежинки. Башня, казалось, содрогалась, как агонизирующее живое существо.
— Я приготовил Путь, — воскликнул Прейратс. — Я построил Судно. Теперь на этом месте пусть Время повернет вспять! Катись через века назад к тому мгновению, перед которым Инелуки был изгнан в царство позади смерти! Когда я произнесу Слова Уничтожения, пусть он вернется! Пусть он вернется!
Он начал громовое песнопение на языке грубом, как разбивающийся камень и трескающийся лед. Тьма распростерлась над Элиасом, и король полностью исчез, как будто его протолкнули сквозь стену реальности. Потом он, казалось, поглотил тьму, а может быть, она вплыла в него. Тогда король появился снова, бьющийся и бессвязно кричащий.
Элисия, Мать Милости! Они победили! Они победили! Голова Саймона, казалось, была наполнена пламенем и штормовыми ветрами, но сердце его превратилось в черный лед.
Еще раз пробил колокол, и на этот раз сам воздух комнаты, казалось, стал твердым и стеклянным, искривляя взгляд Саймона, точно он смотрел через зеркальный туннель. Не было ни верха, ни низа. Звезды были размазаны по небу, превратившись в топкие белые ниточки, перепуганные, как ходы червей в дерне.
По мере того как жизнь обжигающими волнами уходила из него и из Сверкающего Гвоздя, он чувствовал, что мир выворачивается наизнанку. В колокольне стало темно. Искривленные тени неясно вырисовывались и двигались по ледяной комнате, потом стены, казалось, раскрылись и пропали. Тьма вплыла со всех сторон, принеся с собой еще более глубокий, абсолютный, замораживающий холод.
Агонизирующие вопли Элиаса стихли. Слышно было только его хриплое дыхание. Теперь Саймон видел только его и Прейратса. Руки священника вспыхивали желтым светом; его лицо тоже светилось. Все тепло мира текло прочь.
Король начал изменяться. Силуэт Элиаса согнулся, чудовищно вырастая, хотя искаженная фигура короля все еще была каким-то образом видна в самом центре тьмы.
Смертоносный холод был и внутри Саймона тоже, проникая туда, где пламя его ярости сожгло всякую надежду. Его жизнь высасывали из него, как костный мозг из косточки.
Холодное, холодное существо, ожидавшее так долго, приближалось.
— Да, ты будешь жить вечно, Элиас, — проговорил Прейратс. — Но это будет тень переселившаяся, в твое тело, тень, уменьшенная ярким пламенем Инелуки. Видишь ли, несмотря даже на то, что колесо времени повернулось назад и все двери открыты для Инелуки, его дух должен иметь земной дом.
Звуки бури снаружи стихли или перестали проникать сквозь покрывало странных сил, накрывших колокольню. Фонтан синего света, бьющий из Пруда, сузился в безмолвный поток, который исчез во тьме соединения мечей и больше не появился. Когда Прейратс замолчал, в темной комнате смолкли все звуки, кроме быстрого, грубого дыхания короля. Алое пламя загорелось в глубине глаз Элиаса, потом его голова качнулась назад, словно ему перекусили шею, струя красного пара потекла из его рта.
Саймон в ужасе смотрел на это. Через мечи он мог чувствовать, что путь был открыт, как и сказал Прейратс. Что-то слишком ужасное, чтобы существовать, пробивало путь в мир. Тело короля корчилось, как детская игрушка, которую дергают за веревочки. Тлеющий свет рвался из него, как будто сама ткань его тела расползалась па части, обнажая горящее существо под ней.
Где-то кричала Мириамель; ее потерянный голос, казалось, доносился из другого конца вселенной. Колокольня исчезла. Вокруг под странными углами, будто отраженные в кривом зеркале, стояли иглы башен Асу'а. Они горели, как горело тело короля, и крошились, как крошилось само Время.
Пять веков скользили прочь, в замерзшую черную пустоту. Ничего не останется, кроме пепла, камня и всепобеждающего триумфа Инелуки.
— Приди к нам, Король Бурь! — закричал Прейратс. — Я проложил Путь! Слова Уничтожения освободили силу Мечей, и Время поворачивает вспять. История уничтожена! Мы напишем ее заново!
Элиас корчился и, корчась, рос, словно то, что наполняло его, было слишком велико для любой смертной формы и растягивало его так, что он готов был взорваться. На лбу его появилось нечто похожее на рога, глаза казались озерами расплавленного алого. Контуры его фигуры колебались.
Руки короля разошлись: одна все еще сжимала ускользающее пятно пустоты, которое прежде было Скорбью, другая вытянулась, растопырив черные, как обгоревшие сучья, пальцы. Между ними, как тлеющий уголь, горело красное сияние.
Существо остановилось, мерцая и переливаясь. Оно казалось ослабевшим и утомленным, как бабочка, только что появившаяся из кокона. Прейратс сделал шаг назад и отвернулся.
— Я… я сделал то, что вы просили, о Великий. — Его самодовольная улыбка исчезла. Священник с готовностью открыл дверь, но то, что вошло в нее, потрясло даже его. Прейратс сделал глубокий вдох и, по-видимому, нашел самую суть силы. Его лицо снова стало дерзким. — Час настал — но это не твой час. Он мой. Как мог я подумать, что тот, кто ненавидит все живое, будет выполнять договор? Я знал, что, как только ты перестанешь нуждаться во мне, твои обещания станут ночным ветром. — Он развел руки в широких рукавах. — Может быть, я смертный — но не дурак! Ты дал мне Слово Перемены, думая, что эта игрушка приведет меня в долгое восхищение и я буду исполнять твои приказания. Но я учился. Эти Слова станут твоей клеткой, и ты будешь моим слугой. Весь мир склонится перед тобой — но ты будешь кланяться мне!
Колеблющееся существо в центре комнаты заклубилось, как бурый дым, но его черное текучее сердце оставалось неизменным. Прейратс начал громко петь, и в том, что он пел, слова можно было узнать только благодаря промежуткам между звуками. Алхимик, казалось, менялся, кружась в красноватой темноте, туманом окутавшей короля; он извивался, как змея; потом стал широкой, кольцеобразной тенью, страшной веревкой тьмы, вившейся около того места, где стоял король — или то, что теперь поглотило его. Мир, казалось, изогнулся внутрь, искажая эти две фигуры, пока в центре колокольни не остались только пульсирующие пламя, пар и тьма.
Все мироздание, казалось, рушилось в это мгновение в этом месте.
Саймон чувствовал, как его собственный ужас вырывается наружу сквозь его руки и через Сверкающий Гвоздь прямо в середину этого сгустка тьмы.
Тьма на этот раз выпятилась. Маленькие арки молний сверкали в комнате. Где-то снаружи, Саймон знал это, горел Асу'а пятивековой давности. Его обитатели умирали от рук давно погибшей армии Фингила. А что со всеми остальными? Неужели все, что знал Саймон, исчезло, захваченное кружащимся колесом времени?
Молния прыгала по комнате, что-то пульсировало в центре — буря огня и грозовые тучи, внезапно раскрывавшиеся и наполнявшие комнату ослепительным светом. Прейратс, чья настоящая форма восстановилась, пошатываясь, пятился от бьющегося сияния, которое быстро снова обратилось во тьму. На мгновение священник торжествующе воздел руки над головой, потом качнулся и рухнул на колени. Неуловимо напоминающая человека фигура сгустилась в темноте и поднялась над ним; алый намек на лицо трепетал над уродливой головой алхимика.
Прейратс дрожал и рыдал:
— Прости меня! Прости мое невежество, мою глупость, о, пожалуйста, господин, прости меня! — Он полз к страшному огненному существу, ударяясь лбом о почти невидимый пол. — Я по-прежнему смогу оказывать вам огромные услуги. Вспомните, что вы обещали мне, повелитель, — что если я хорошо послужу вам, то стану первым среди смертных!
Существо снова взялось за изменяющуюся Скорбь, но другая его почерневшая рука коснулась алхимика. Пальцы обхватили его гладкую вспотевшую голову. Голос более могущественный, чем колокол, обрывистый и смертоносный, как шипение ледяного ветра, процарапал тьму. Несмотря на все происшедшее до этого, при этом звуке глаза Саймона наполнились слезами страха.
— ДА. ТЫ БУДЕШЬ ПЕРВЫМ.
Струи пара поднялись из-под пальцев короля. Прейратс завизжал и выбросил вверх руки, хватаясь за
