— Я слышал эту историю, Саймон. Изгримнур и его друзья не умеют хранить тайны — если только они действительно хотели сохранить в тайне твое происхождение. — Джошуа тихо засмеялся. — И я вовсе не был удивлен, услышав, что ты крови Эльстана. Но что касается того, делает ли это тебя более или менее подходящим для трона, чем я, Саймон, то ты не знаешь всего. Я ничуть не более наследник Джона, чем ты.
— Что вы хотите сказать? — Саймон немного подвинулся, чтобы Мириамель могла удобнее устроиться на его груди. Теперь она смотрела не на Джошуа, а на Саймона, и глубокая морщина прорезала ее лоб.
— То, что сказал, — ответил принц. — Я не сын Джона. Моим отцом был Камарис.
Саймон ахнул:
— Камарис?
Теперь и Мириамель смотрела на принца в таком же потрясении, как и Саймон.
— Что ты говоришь?
— Джон был стар, когда женился на моей матери Эфиат из Эрнисадарка, — сказал Джошуа. — Разница в годах была столь велика, что Джон ни на секунду не усомнился, давая ей новое имя Эбека — как будто имел дело с ребенком. В том, что случилось после этого, нет ничего особенно удивительного. Это одна из самых обычных и старых историй в мире, хотя я не сомневаюсь, что она любила короля и король любил ее. Но Камарис был ее личным защитником, молодой человек и такой же великий и легендарный герой, как Джон. То, что началось как глубокое уважение и восхищение, выросло в нечто большее. Элиас был сыном Джона, но я нет. Когда моя мать умерла родами, Камарис сошел с ума. Что он мог думать, кроме того, что его грех приговорил к смерти его возлюбленную, которая к тому же была женой его лучшего друга? — Принц покачал головой. — Его страдание было так велико, что он роздал все, что имел, как человек, знающий, что умрет, — а он и должен был чувствовать, что умирает, поскольку каждое мгновение было переполнено болью и ужасным стыдом. Наконец он взял рог Титуно и отправился искать ситхи, возможно, для того, чтобы искупить грех, который он взял на душу, принимая участие в гонениях на них, а может быть, как Элиас, надеясь, что мудрые бессмертные укажут ему путь к его возлюбленной по ту сторону смерти. Какова бы ни была цель его паломничества, Амерасу тайно привела его в Джао э-Тинукай. Я до конца не понял, что же все-таки произошло, потому что мой отец так обезумел от горя, что его рассказ об этом трудно было понять.
Во всяком случае, Амерасу встретилась с ним и забрала рог, возможно, потому, что хотела сохранить его для Камариса, а может быть, и потому, что он принадлежал когда-то ее потерянным сыновьям. Я все еще не знаю, что произошло между ними, но, судя по всему, это не принесло облегчения. Отец покинул ситхи, но скорбь его не утихла.
Вскоре после этого, когда его отчаяние пересилило даже ужас перед грехом самоубийства, он бросился с палубы корабля в залив Ферракоса. Каким-то образом ему удалось выжить — он страшно сильный, вы знаете, этого качества я не унаследовал, — но сознание его помутилось. Он бродил по южным землям, попрошайничая, некоторое время жил в пустыне, принимая милостыню, пока наконец не нашел дорогу в этот кванитупульский трактир. Я полагаю, что в некотором роде он обрел покой в это время, несмотря на тяжелую жизнь и потерю памяти. Потом через два десятка лет Изгримнур нашел его. Он очнулся, и прежний ужас был все еще свеж в его памяти. К этому добавилось знание того, что он пытался покончить с собой.
— Мать Милости! — с чувством произнесла Мириамель. — Бедненький!
Саймону было трудно представить себе всю глубину страданий старого рыцаря.
— Где он теперь?
Джошуа покачал головой:
— Я не знаю. Возможно, снова блуждает. Я молюсь, чтобы он не попытался утопиться. Мой бедный отец! Надеюсь, что демоны, мучившие его, теперь отступили, хотя и сомневаюсь в этом. Я найду его и постараюсь помочь обрести хоть какой-то покой.
— Значит, вот что вы собираетесь делать, — сказал Саймон, — искать Камариса.
Мириамель сердито посмотрела на принца:
— А что будет с Воршевой?
Джошуа кивнул и улыбнулся:
— Я буду искать отца, но только после того, как оставлю жену и детей в безопасности. Многое надо сделать, но здесь, в Эркинланде, меня все знают. — Он тихо засмеялся. — Видите, я подражаю герцогу Изгримнуру и отпускаю бороду, чтобы изменить внешность. — Принц потер подбородок. — И сегодня я уезжаю на юг. Скоро у старого графа Страве будет ночной гость. Он кое-что должен мне… и я напомню ему об этом. Если кто-то и может выманить Воршеву с детьми из наббанайского замка, то это хитрый хозяин Пирруина. И он получит от этого большее удовольствие, чем любое вознаграждение, которое я мог бы предложить ему. Он обожает тайны.
— Вдова и наследники погибшего принца таинственно исчезают. — Саймон не мог скрыть улыбку. — Из этого выйдут прекрасные сказки и баллады.
— Это уж точно. И я не сомневаюсь, что буду слушать их и смеяться. — Он протянул руку и сжал плечо Саймона, потом наклонился и обнял Мириамель. — Теперь мне пора идти. Виньяфод ждет. Скоро рассвет.
— Ну а если вы найдете Камариса и Воршева будет с вами? Что дальше?
Принц помолчал:
— Югу понадобится новый носитель свитка, который работал бы вместе с Тиамаком — конечно, если Орден примет меня. Я не могу придумать ничего, что понравилось бы мне больше, чем оставить все эти заботы о битвах и правосудии и начать читать и думать. Возможно, Страве поможет мне приобрести «Чашу Пелиппы» и я стану владельцем тихого трактира в Кванитупуле — трактира, двери которого всегда будут открыты для друзей.
— Значит, ты и вправду уходишь? — спросила Мириамель.
— Правда. Я получил свободу — дар, о котором даже не смел мечтать. Я был бы неблагодарным, если бы не принял его. — Он встал. — Странно было слушать погребальные мансы о самом себе сегодня в Хейхолте. У каждого должна быть такая возможность еще при жизни — это дает пищу для размышлений. Дайте мне по крайней мере несколько часов, а потом расскажите Изгримнуру и другим, кому можно доверять, что я остался жив. Они в любом случае удивятся исчезновению Виньяфода. Но не откладывайте. Мне больно думать, что мой старый друг оплакивает меня: потеря сына — это достаточно тяжкий груз. Надеюсь, он поймет меня. — Джошуа двинулся к клапану палатки. — А вы двое — я думаю, что ваши приключения только начинаются, хотя и надеюсь, что грядущее, будет более счастливым для вас. — Он задул свечу, и в палатке снова стало темно. — Так же как я был бы глупцом, если бы не принял дарованной мне свободы, тьг, Саймон, поступишь очень глупо, если не женишься на моей племяннице, а ты, Мири, — если не примешь его предложения. Вам двоим предстоит много работы, и многое надо исправить, но вы молоды и сильны и прошли хорошую школу жизни. Да благословит Бог вас обоих, удачи вам. Я буду следить за вами и поминать в моих молитвах.
Клапан палатки поднялся, звезды замерцали над плечом Джошуа, и все снова потемнело.
Саймон сел, голова у него шла кругом. Джошуа жив! Камарис — отец принца! А возле самого Саймона лежит принцесса! Мир был невообразимо странным.
— Ну? — внезапно спросила Мириамель.
— Что? — Он задержал дыхание, испуганный тоном ее голоса.
— Ты слышал моего дядю. Ты собираешься жениться на мне? И что это за история про кровь Эльстана? Ты что, скрывал от меня это, чтобы отплатить за мое переодевание в служанку?
Он выдохнул:
— Я сам узнал только вчера.
После долгого молчания она тряхнула головой:
— Ты не ответил на мой другой вопрос. — Она взяла его голову, коснувшись кончиками пальцев чувствительного края его шрама. — Ты сказал, что никогда не оставишь меня, Саймон. Так ты собираешься сделать то, что велел тебе дядя Джошуа?
Вместо ответа он беспомощно засмеялся и поцеловал ее. Ее руки обвились вокруг его шеи.
