ресницах. Он и сам был готов заплакать. Саймон засмеялся; голос его сломался: — Я не оставлю тебя. Я поклялся, что никогда этого не сделаю, разве ты не помнишь?
— Сир Сеоман. Мой Саймон. Ты моя любовь. — Она всхлипнула. — Как это могло случиться?
Он наклонился и коснулся губами ее губ. Они прижались друг к другу, и звездное небо, казалось, закружилось вокруг них. Саймон сжал ее плечи. Мириамель задрожала и притянула его ближе, уткнувшись мокрым лицом в его шею.
Обнимая ее, Саймон почувствовал, как его захватывает какое-то хмельное, веселое безумие. Приподняв ее, он, спотыкаясь, сделал несколько шагов по направлению к палатке. Он чувствовал соленый вкус ее слез, покрывая поцелуями глаза, щеки и губы. Ее волосы разлетались в стороны и прилипали к его мокрому лицу.
В палатке, спрятавшись от любопытных звезд, они сплелись в объятии, утопая друг в друге. Ветер тыкался в ткань палатки, и это был единственный звук кроме шелеста одежды и прерывистого дыхания.
На мгновение порыв ветра распахнул клапан палатки. В слабом свете звезд ее кожа белела, как слоновая кость. Она была такой гладкой и теплой под его пальцами, что он не мог вообразить, чтобы когда-нибудь ему захотелось коснуться чего-нибудь другого. Он касался ее нежной груди и бедер и чувствовал, как что-то сжимается у него внутри. Это было удивительно и прекрасно. Ее ладони гладили его виски, она пила его дыхание и шептала что-то почти неслышное, тихо вздыхая, когда его губы касались ее шеи и плеч. Он притянул ее ближе, стремясь слиться с ней.
— Я любил тебя так долго, — прошептал он.
Саймон просыпался медленно. Он чувствовал себя отяжелевшим, тело его было теплым и безвольным. Голова Мириамели лежала у него на плече, волосы щекотали его щеку и шею. Тонкая рука упала ему на грудь. Он притянул ее поближе. Она сонно замурлыкала и потерлась головой о его плечо.
Клапан палатки зашелестел. Силуэт — темная фигура на фоне ночного неба — появился в отверстии.
— Саймон? — прошептал кто-то.
С бьющимся сердцем, внезапно испугавшись за принцессу, Саймон попытался сесть. Мириамель издала недовольный звук, когда он осторожно убрал ее руку.
— Бинабик? — спросил он. — Это ты?
Темная фигура протиснулась внутрь, опустив клапан.
— Тихо. Я сейчас зажгу свечу. Ничего не говори.
Раздался тихий щелчок, когда кремень чиркнул о сталь, потом крошечный огонек взвился у входа в палатку. Чуть позже пламя запрыгало на конце фитилька, и мягкий свет свечи наполнил палатку. Мириамель сонно запротестовала и спрятала лицо у плеча Саймона. Он потрясенно задохнулся.
Над свечой маячило тонкое лицо Джошуа.
— Могила не может удержать меня, — сказал принц, улыбаясь.
14. ПРОЩАНИЕ
Сердце Саймона колотилось.
— Принц Джошуа?..
— Тише, мальчик. — Джошуа наклонился к нему.
Глаза его на мгновение расширились, когда он увидел голову, лежащую на груди Саймона. Потом улыбка вернулась. — Да благословит Бог вас обоих. Заставь ее выйти за тебя замуж, Саймон, — хотя я думаю, тебе не придется долго уговаривать. С твоей помощью из нее получится великолепная королева.
Саймон изумленно качал головой.
— Но… но вы… конечно… — Он остановился, переводя дыхание. — Вы же умерли, по крайней мере все так думают!
Джошуа сел, держа свечу очень низко, чтобы ее свет был почти полностью прикрыт его телом.
— Я и должен был бы.
— Тиамак видел, как вам сломали шею! — прошептал Саймон. — И никто не мог выйти из того места после нас.
— Тиамак видел, как меня ударили, — поправил его Джошуа. — И мне действительно должны были сломать шею — она и сейчас еще очень болит. Но я поднял руку. — Он вытянул левую руку, и рукав сполз назад. Наручник все еще висел на распухшем запястье. Металл сплющился. — Мой брат и Прейратс забыли о подарке, который я получил от них. В этом есть некоторая поэзия, а может быть, это напоминание Бога о цене всех страданий. — Принц опустил рукав. — Я почти не мог пользоваться рукой целых два дня после того, как очнулся, но теперь снова начинаю чувствовать ее.
Мириамель пошевелилась и открыла глаза. На мгновение они расширились от ужаса, потом она села, прижимая к груди одеяло.
— Дядя Джошуа!
Улыбнувшись, он поднес палец к губам. Она натянула одеяло на себя, оставив большую часть Саймона открытым холодному воздуху, и, рыдая, обняла дядю. Джошуа тоже казался растроганным. Через некоторое время Мириамель оторвалась от него, посмотрела на свои обнаженные плечи и покраснела, потом быстро юркнула в постель, натянув одеяло до самого подбородка. Саймон с благодарностью принял свою половину.
— Как тебе удалось остаться живым? — спросила она, смеясь и вытирая глаза краем одеяла.
Джошуа повторил свои объяснения и показал вмятину на наручнике.
— Но как вы выбрались из башни? — Теперь Саймону не терпелось услышать продолжение истории. — Башня ведь рухнула.
Принц помотал головой. Тени трепетали на стенах палатки.
— Тут я ничего не могу сказать с уверенностью, но думаю, что это Камарис подобрал меня и унес вниз в самые первые мгновения. Я подходил к кострам в предыдущие ночи и многое слышал. Похоже на то, что во всей этой суматохе, дыму и пламени он как-то умудрился спуститься по ступенькам до вас. Мы попали в башню через туннели, думаю, что он и вышел таким же образом. Все, что я знаю наверняка, так это то, что я очнулся под звездами один, на берегу Кинслага. У кого, кроме Камариса, хватило бы сил унести меня так далеко?
— Если он спустился перед нами, то Кадрах должен был бы его видеть. — Мириамель замолчала, обдумывая это.
— Это чудо, — выдохнул Саймон. — Но почему вы никому не сказали? И что вы имели в виду, говоря, что Мириамель будет королевой? Разве вы?..
— Вы не поняли, — тихо сказал принц. Было что-то странно веселое в его голосе. — Я мертв и мертвым хочу остаться.
— Что?
— То, что я сказал. Саймон, Мириамель, я никогда не годился для трона. Это было бы для меня мучением, но я не видел другого пути, чтобы спихнуть Элиаса. Теперь Бог открыл дверь, которая, как я думал, была навсегда закрыта для меня. Умереть или принять корону — третьего мне не было дано. Теперь у меня есть другая возможность.
Саймон был поражен. Долгое время он ничего не говорил. Мириамель тоже молчала. Джошуа наблюдал за ними, довольно улыбаясь.
— В это трудно поверить, я знаю. — Принц повернулся к племяннице: — Но ты, Мириамель, или ты, Саймон, — любой из вас будет править гораздо лучше, чем смог бы я.
— Но вы же настоящий наследник короля Джона! — запротестовал Саймон. — Даже больше, чем Мириамель. А я только кухонный мальчишка, которого вы сделали рыцарем. Говорят, что я потомок святого Элъстана, но ведь это ничего не значит. Это совсем не делает меня более пригодным к тому, чтобы править Эркинландом или чем-нибудь еще.
