обошла бы мир за пять минут? Как ты думаешь, почему я был так осторожен, что ничего не сказал даже вам обоим вплоть до сегодняшнего дня?.. Чтобы иметь возможность использовать это вещество в полной безопасности, я должен был прибегать ко всяким хитростям; очевидно, и она также вынуждена была поступать подобным образом.
— Наша иммунизация! — вдруг воскликнул Поль. — Так вот что это было!
Он вспомнил день вскоре после своего семнадцатилетия, когда Френсис достаточно подробно рассказал ему, что некоторые бактерии выработали себе иммунитет к обычным антибиотикам, и убедил его воспользоваться преимуществами нового препарата, который станет доступным для массового использования только через несколько лет. Поль не видел никаких причин, чтобы отказаться, и они пошли в лабораторию. Там отец сделал ему небольшой разрез на руке, и поместил туда пилюлю в форме маленького веретена, потом зашил ранку несколькими стежками и наложил повязку. «Этого хватит на год,» — сказал он, и с тех пор такая процедура повторялась каждый год, обычно сразу после дня рождения. Позднее, когда Зефани минуло шестнадцать, отец сделал ей то же самое.
— Верно, — согласился Френсис. — Имеется в виду эта иммунизация.
Они оба сидели какое-то время молча, внимательно глядя на отца.
— Все хорошо, папа. Мы, — это мы, а ты — это ты, в этом нет ничего удивительного. Но совсем другое дело с Дианой. Каким образом она могла?..
Зефани вдруг Замолчала, сраженная воспоминанием о том, как Диана, прислонившись спиной к стогу сена, истерично смеялась. Что она тогда сказала?.. «Я поняла, наконец, что мне делать!..»
— А что за фирма у Дианы? — спросила она. Френсис точно не знал.
— Какое-то странное название, — ответил он. Что-то египетское, но не «Клеопатра».
— А, случаем, не «Нефертити»? — подсказала Зефани.
— Да, именно так. «Нефертити»!
— Боже мой! И Диана… Не удивительно, что она тогда так смеялась! — воскликнула Зефани.
— Фирма под названием «Нефертити» звучит для меня скорее абсурдно, чем смешно, — сказал отец. — Чем занимается эта фирма?
— О милый папочка, где ты живешь? Это же один из известных салонов красоты в Лондоне. Страшно дорогой и фешенебельный.
Смысл сказанного не сразу дошел до Френсиса, но когда он его осознал, на его лице отразилась такая борьба чувств… что он на какое-то мгновение замер, безмолвно глядя на дочку, словно потеряв дар речи. Наконец отвел взгляд. Вдруг наклонился вперед, закрыл лицо руками и, конвульсивно всхлипывая начал смеяться.
Зефани и Поль встревожено поглядели друг на друга. Поль заерзал. Потом подошел к отцу и положил ему руку на плечо. Френсис, казалось, ничего не заметил. Поль нажал сильнее и немного потряс.
— Папа! — сказал он. — Успокойся!
Зефани подошла к буфету и дрожащей рукой налила в бокал немного бренди. Она протянула его Френсису, теперь уже сидевшему прямо, по его щекам текли слезы. Он взял бокал и выпил одним глотком почти половину его содержимого.
— Извините, — сказал он. — Но ведь смешно же, правда? Все эти годы… Все эти годы сохранять в тайне… Величайшее открытие столетия… Ничего никому не говоря… И вдруг такое! Забота о красоте… Смешно, правда? Как вы думаете, смешно? — он снова начал смеяться.
Зефани обняла его и прижала к себе.
— Тс-с, папа. Ляг и попробуй расслабиться. Вот так, милый. Выпей еще глоток. Тебе станет лучше.
Френсис откинулся на спинку дивана. Поглядел на дочку. Потом поставил пустой бокал на пол и взял руку Зефани, какую-то минуту рассматривал ее, потом поднес к губам и поцеловал. И сразу же перевел взгляд на портрет жены.
— О боже! — проговорил он и зарыдал.
Спустя полтора часа, после сытного ленча, Френсис полностью пришел в себя и повел своих детей снова в кабинет, чтобы рассказать им о своих исследованиях.
— Как я вам уже говорил, — начал он, — я внес в открытие лейкнина немного. И помог этому случай, и Диана, как выяснилось, тоже сумела воспользоваться им. Самое трудное началось тогда, когда я понял, что именно открыл.
Сейчас на научном горизонте намечается с полдесятка важнейших открытий, но ничего не делается, чтобы подготовить к ним человечество. Идея антигерона, того или иного типа, наверное, уже давно возникла, однако я не слышал, чтобы кто-нибудь серьезно задумывался над теми проблемами, которые он с собой принесет. У меня самого не было ни малейшего представления, как поступить с антигероном, и, чем больше я думал над этим, тем больше меня охватывала тревога, ибо я начал осознавать, какой колоссальный диапазон действия у этого вещества. Оно не дает такого яркого эффекта, как атомный взрыв, но, уверен, гораздо взрывоопасней, и, одновременно, — куда важнее и потенциально благотворнее…
Но представьте себе, какая будет реакция при публичном обнародовании… реакция на то, что существуют способы удлинения человеческой жизни. Это будет то же самое, что пожар в прериях. Подумайте, как будут расписывать это газеты. «Одно из самых заветных мечтаний человечества наконец осуществилось!» Представьте себе двадцать миллионов экземпляров газеты «Ридерз Компект», что провозглашают на десятках языков: «Ты тоже можешь быть Мафусаилом!». Хитрости, интриги, подкупы, возможно даже драки — вот к чему придут люди, чтобы иметь возможность первыми урвать хоть несколько добавочных лет, и хаос охватит весь мир, и так уже перенаселенный в результате высокого процента рождаемости. Перспективы были и есть — ужасными. Три или четыре столетия назад мы, возможно; могли бы противостоять и овладеть ситуацией, но теперь в современном мире… Все это вызвало у меня ночные кошмары. Еще и теперь вызывает иногда…
Но это еще не самое худшее. Сделать открытие не в том столетии — это плохо, но я сделал еще хуже: я открыл не тот антигерон.
Я уверен, если уже существует одно такое вещество, то могут быть и другие, более или менее эффективные, однако они должны быть, Основные трудности, связанные с лейкнином заключаются в том, что он является производным особого вида лишайника, который нам присылает путешествующий ботаник Макдональд. Но, насколько мне известно, этот вид растет только небольшими колониями на территории в несколько квадратных миль. Иными словами, количество его мизерное. Согласно моим данным, урожая с него хватило бы для лечения, скажем, трех или четырех тысяч человек и не больше. Учитывая это, мы должны очень бережно, относиться к лишайнику: то, что есть, надо законсервировать, и нельзя чересчур часто собирать урожай.
Таким образом, теперь вы понимаете, что может случиться, или, по крайней мере, имеете об этом представление. Вы заявляете об открытии, а затем уточняете свое заявление, что только три или четыре тысячи избранных могут им воспользоваться. Боже мой! Это станет делом жизни или смерти. Кто будут те счастливцы, которые смогут жить дольше? И почему? Более того, цена на лишайник подскочит до астрономических цифр. Паника будет напоминать «золотую горячку», только куда больших размеров. За неделю-две, может, даже за несколько дней, весь лишайник будет уничтожен, стерт с лица земли. А это означает конец лейкнина. Finita la comedia.
Чтобы получить, хотя бы и приблизительна, необходимое количество лейкнина, нужно культивировать лишайник на площади большей, чем тысяча квадратных миль, но даже этого будет не достаточно. Кроме трудностей с поисками такой площади земли, пригодной для выращивания лишайника, есть еще одна — никогда никому не удалось бы его вырастить из-за невозможности охраны.
Уже на протяжении пятнадцати лет я вижу только один выход — найти метод синтезирования этого вещества, но мне никак не удается это.
Конечно, можно положиться на счастливую случайность, что кто-то когда-то наткнется на еще какой-нибудь вид антигерона, который можно будет получать из более богатого источника. Однако это может произойти как завтра, так и через много лет…
Так что же я должен был делать? Мне очень был нужен человек, на которого я мог бы положиться. Мне нужны были ассистенты, которые помогали бы работать над синтезом. Но кому я мог довериться? Как найти людей, которые устояли бы перед искушением — искушением заработать миллионы только за
