ждете ребенка или нет?
– Я пока не уверена, милорд, но в любом случае яд причинил страдания только телу, вынашивающему плод.
– Тогда вы непременно должны остаться в этой комнате.
– Нет, милорд, я вполне хорошо проведу ночь в зале, как прежде. Тетя Агнес ляжет спать со мной на одной постели и станет ухаживать за мной. Я не собираюсь купаться в роскоши за счет моего народа.
Ульрик поднял глаза к потолку, расписанному золотом художником из Италии. Роспись гармонировала с рисунками на стенах. Только зал и комната хозяина были украшены столь изысканно, причем за его собственный счет. Королевские деньги были истрачены на сооружение укреплений, чтобы эти строптивые люди, уэльсцы, разгневанная представительница которых стояла сейчас перед ним, помнили о подчинении Англии. Однако он не собирался опускаться до защиты самого себя в собственном замке, полученном вполне заслуженно, если уж ни за какие прочие подвиги, то хотя бы за терпение, проявленное в трудном деле быть мужем леди Бронуин Карадокской!
– Боже, вы невыносимы! – он отступил, галантно кланяясь и разводя руками. – В любом случае, миледи, я знаю, спать вы ляжете, где захотите, хотя вам прекрасно известно, что общество рыцарей не очень подходит вашей нежной и ранимой женской натуре.
– Если выбирать, с кем спать, с вами или со свиньей, я выбрала бы свинью, сэр!
– Однако за последние несколько ночей я не слышал жалоб!
Бронуин встала на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей вниз.
– Я находилась под одурманивающим воздействием отвара, который вы считали столь благотворным для моего здоровья! Но отныне я буду всегда настороже!
Ульрик буквально дрожал, ухватившись за ручку недавно поставленной дубовой двери. Проклятье, оба они должны почему-то плясать под мелодию безразличия, которая, как он подозревал, была фальшивой, исходя из медовых уст, с готовностью принимавших его поцелуи, когда исчезала, под действием ли дурманящих трав или по другой причине, настороженность. Если он не сможет усмирить бешеный нрав жены лаской, то, во имя неба, придется как-то иначе подчинить Бронуин своей воле. Если бы только удалось достаточно умно представить дело!
– Пусть будет так, женщина. Это избавит меня от докучной необходимости делить с тобой ложе и даст волю развлекаться по своему усмотрению, раз я лорд этого замка!
Бронуин уставилась на разделившую их враждебным хлопком дверь. «Я докучная необходимость?» – негодовала она, когда, круто развернувшись, спускалась по лестнице, еще пахнущей свежей известкой. Святые угодники, она станет докучать ему лишь настолько, насколько он заслуживает того своим упрямством!
На последней ступеньке винтовой лестницы она остановилась, удивленная теми изменениями, что произошли в этом, таком знакомом ей прежде, замке. С удивлением рассматривала Бронуин узоры бледно- голубого цвета, нанесенные на гладко оштукатуренную стену песочного цвета. Раньше здесь, прикрывая грубую каменную стену, где скреплявший камни раствор выкрошился и торчал безобразными кусками, висели ковры, вытканные ее матерью.
Подняв глаза вверх, Бронуин обнаружила, что свет проникает сквозь открытые окна, куда свободно залетает и ветер. Охватывая все стены зала, поверху тянулась галерея, а окна были расширены и теперь закрывались двустворчатыми ставнями, заменившими узкие щелеобразные отверстия, позволявшие лучникам стрелять по приближавшемуся неприятелю. Но, давая для освещения зала в два раза больше света, окна впускали в два раза больше холодного воздуха!
Однако холод проникал в основном через окна, выходившие на северо-запад, к морю, а они сейчас как раз были закрыты… и на них висели ковры ее матери! Открытыми оказались только окна, выходившие во двор, защищенный от ветра, и лишь сквозняки самого замка слегка шевелили знамена, украшавшие стены. Поднявшись на галерею второго этажа, где раньше едва могли разминуться два человека, она обратила внимание на сам зал.
Кровати, на которых спали ее родители и она сама, были вынесены вместе с вышитыми ширмами на прочных дубовых каркасах. Привычный ей зал стал похож на зал Вестминстерского дворца – помещение лишь для совместных трапез и времяпрепровождения. Даже от очага больше не исходили соблазнительные запахи, обычно будившие Бронуин по утрам и усыплявшие каждый вечер.
– Вы, кажется, растерялись, миледи. Могу я чем-нибудь помочь?
При виде Дэвида Эльвайдского по губам Бронуин скользнула улыбка. По крайней мере, если не что-то знакомое, то хоть кто-то знакомый попался ей на глаза.
– О, Дэвид, – грустно призналась она, – я хотела бы снова поставить мою кровать и ширму у очага, если бы только знала, где они!
К счастью, Дэвид не стал задавать вопросов, а воспринял ее пожелание как приказ. За сегодняшний день она уже достаточно потратила сил на борьбу, и нужно сохранить оставшиеся, чтобы противостоять Ульрику.
– Я спрошу о кровати у управляющего нашего лорда. Ваша тетя говорит, только она одна наблюдала за всем этим хаосом во время перестройки замка.
В это время в комнату лорда вошли трое слуг с большой деревянной лоханью, которую приказала принести Бронуин, чтобы выкупаться. Следом тянулась вереница служанок с ведрами, полными горячей воды.
– Как я понимаю, кухня теперь совсем в другом месте? – напряженно спросила Бронуин.
– Да, миледи. Многое изменилось. Я вам все покажу, но сейчас вы, может быть, присядете, чтобы немного отдохнуть после утомительного путешествия?
Бронуин не стала сопротивляться, когда Дэвид подхватил ее на руки и отнес на возвышение, находившееся на том же уровне, что и большой очаг. Пододвинув ногой большое кожаное кресло, служившее еще ее отцу, он галантно усадил на него Бронуин. По правде говоря, она была благодарна, что кто-то позаботился о ней. Перебранка с Ульриком совершенно лишила ее сил. И все же она слабо протестовала:
