него четырнадцать детей; некоторые уже умерли… забыла сколько. Он каждый год приезжает сюда пить воды для поправки здоровья… у него был сердечный приступ. А сейчас он собирается поехать к источнику… Большой Джон будет его сопровождать!
Вдруг Эмбер откинула одеяла и стала вставать с постели.
— Пожалуй, мне тоже надо бы попить целительной водицы. Достань-ка мне зеленое бархатное платье с золотым шитьем и зеленый плащ. Достаточно ли грязно сейчас, чтобы надеть высокие башмаки на венецианском каблуке?
— Думаю, что да, мэм. — Нэн начала суетиться, рыться в незнакомых ящиках комода, извлекать платья, нижние юбки, разбрасывать ленты, подвязки, непрерывно болтая при этом.
— Подумать только, мэм! Как нам повезло! Клянусь, вы просто в сорочке родились! — Обе женщины оживились, у них давно уже не было такого хорошего настроения.
Дождь прекратился накануне, ночью похолодало, и грязь покрылась корочкой. Бледное солнце тускло светило сквозь серо-голубое небо с редкими облачками, слишком белыми и прозрачными, чтобы собраться дождю. На улицах появились местные деревенские девушки в соломенных шляпках, коротких юбочках, с корзинками в руках. Они несли яйца, свежее масло, молоко и овощи. Когда Эмбер в сопровождении Нэн и Теней шла к источнику, два молодых человека в нарядах с лентами, в шляпах с плюмажем, в длинных завитых париках и при красивых шпагах, церемонно поклонились ей и попросили разрешения представиться самим. В местах отдыха это допускалось.
Одного звали Фрэнк Киффин, другого — Уилл Уигглсуорт. Они сказали, что приехали из Лондона, чтобы убежать от одной дамы, которая настаивала, чтобы Уилл женился на ней. Эмбер не видела ни того, ни другого в театре, поэтому решила, что это мошенники, которые прикидываются джентльменами, или же младшие сыновья, которые живут на широкую ногу, не имея средств. Карточные шулеры, воры-карманники, фальшивомонетчики ловили рыбку среди наивных и ни о чем не подозревающих людей; их жертвами становились молодые деревенские эсквайры и наследницы больших состояний. Льюк Чаннелл — типичный представитель такого племени. Дик Роббинс, который жил у Матушки Красной Шапочки, тоже такой, но более умный мошенник. Вероятно, их выгнали из Лондона или другого большого города, потому что Танбридж не представлял собой плодородного места для их деятельности, и теперь они временно отошли от дел.
К неудовольствию Эмбер, они так и подскочили, когда она назвала им свое имя.
— Миссис Сент-Клер? — повторил Уилл Уигглсуорт, некрасивый, рябой молодой человек. — Клянусь, мне знакомо это имя, мадам. А тебе, Френк? Разве мы не встречали где-то миссис Сент-Клер?
— Да, конечно, уверен, что встречали, мадам. Интересно, где же это могло быть? Вы не были в Банстед Даунз в прошлом году?
«Вот черт! — подумала Эмбер. — Ведь если эти два дурака узнают, кто я такая, и об этом услышит мистер Дэнжерфилд, у меня останется шансов не больше, чем у жителя Луны!»
Но она мило улыбнулась джентльменам.
— О нет, я уверена, вы меня с кем-то путаете. Никто из вас не кажется мне знакомым, а я бы никогда не забыла, если бы видела вас прежде.
Оба восприняли эти слова как комплимент, заулыбались, сняли шляпы и поклонились.
— Ваш слуга, мадам.
Но даже и после этого они не переменили тему разговора, вероятно оттого, что больше им не о чем было говорить. Френк спросил, не бывала ли она в Мэлл, а Уилл стал уверять Френка, что они видели Эмбер в Гостиной. Она все отрицала и обдумывала способ оторваться от них. Но тут подошел мистер Дэнжерфилд и заговорил с ней:
— Вы очень хорошо выглядите, мадам. Надеюсь, ваша лихорадка прошла?
Эмбер сделала реверанс, улыбнулась и подумала, как бы она хотела, чтобы Киффин и Уигглсуорт испарились, как облачко дыма. Пока Эмбер и мистер Дэнжерфилд разговаривали о погоде и вкусе минеральных вод, два франта возились со своими ленточками, расчесывали волосы гребнями, закатывали глаза, очевидно желая, чтобы этот старикан поскорее убрался отсюда. Но когда Эмбер представила их Дэнжерфилду, ее очень позабавило, как резко изменилось их поведение. Теперь она убедилась в правильности своей догадки о том, кем они были на самом деле.
— Сэмюэль Дэнжерфилд, сэр? — повторил Уилл Уигглсуорт, и они оба насторожились. — Я знавал Боба Дэнжерфилда. То есть, мы встретились однажды в доме общего знакомого. Он из большой купеческой семьи. А вы, сэр, не родственник?
— Я — отец Боба.
— Ах, вот что. Подумать только, Френк. Отец Боба!
— О, замечательно! Передайте, пожалуйста, привет Бобу, сэр, когда вернетесь в Лондон.
— Благодарю вас, джентльмены, передам. Эмбер нервничала. Она вовсе не хотела, чтобы они продолжали разговор, выясняя ее личность в присутствии мистера Дэнжерфилда.
— Извините меня, джентльмены, но мне пора возвращаться. К вашим услугам, сэр, — она снова сделала реверанс мистеру Дэнжерфилду, но когда собралась уходить, два франта стали настаивать, чтобы она позволила навестить ее.
— Честное слово, Уилл, — сказал Френк Киффин, как только они отошли подальше от мистера Дэнжерфилда, — подумать только, мы встретили здесь отца Боба. Он, кажется, ваш близкий знакомый, миссис Сент-Клер?
— О нет. Мы познакомились, когда у него украли карету с лошадьми, и я предложила ему свою.
Уилл рассердился.
— Господь всемогущий, до чего же дошли разбойники в наше время! Это просто варварство! Они ни перед чем не останавливаются! Напасть на такого человека, как мистер Дэнжерфилд!
— Да, варварство! — согласился Френк. Эмбер остановилась на пороге своего дома и стала прощаться. В это время Уигглсуорт, внимательно рассматривавший ее лицо, вдруг радостно щелкнул пальцами:
— Теперь я знаю, кто вы, миссис Сент-Клер! Вы — актриса в театре его величества!
— Ну конечно! Вот вы кто! Я же говорил, что где-то видел вас раньше, мадам! Но почему вы скромничаете? Ведь большинство актрис…
— Актриса? — протестующе воскликнула Эмбер. — Боже, да как вам это пришло в голову? Возможно, я напоминаю одну из них, но ведь у них это обычное дело — стараться походить на благородную даму, они сами говорили мне. Нет, джентльмены, вы ошиблись. Уверяю вас, дальше партера я к сцене не приближалась. А теперь до свидания, джентльмены.
Но по веселым взглядам, которыми они обменялись, по их улыбочкам, когда они кланялись, она поняла, что отнюдь не убедила их. Закрыв дверь, Эмбер прислонилась к ней спиной и тихо присвистнула.
— Черт бы побрал этих дурней пустоголовых! Я должна как-нибудь отделаться от них!
Вечером они явились пригласить Эмбер пойти с ними в игорный дом. Первым ее желанием было отказаться. Но потом она подумала, что, возможно, там ей удастся поймать их на чем-нибудь и напугать так, что они забудут дорогу в Уэллз. И она согласилась. По дороге Френк Киффин предложил зайти к мистеру Дэнжерфилду и пригласить его.
— Вероятнее всего, бедный старик скучает в одиночестве, и хотя, видит Бог, мне отнюдь не улыбается играть вместе со старой перечницей, не могу допустить, чтобы отец Боба томился от скуки.
Но Эмбер совсем не хотела, чтобы мистер Дэнжерфилд узнал, что она актриса.
— Мистер Дэнжерфилд не играет в карты, джентльмены. Он их видеть не может и относится к ним, как квакер к попугаю. Вы же знаете этих старых пуритан.
Мужчины казались разочарованными, но согласились.
У столов игорного дома собралось меньше двух десятков человек, из них большинство местных жителей, которые ставили лишь по нескольку пенсов или шиллингов. Некоторое время Эмбер и ее спутники наблюдали за игрой, наконец, Френк Киффин предложил испытать судьбу в игре в кости: дайс, уверили они Эмбер, — самая безобидная игра в мире, и удача зависит только от ловкости рук.
— О Господи, джентльмены, — воскликнула Эмбер удивленно и застенчиво, — ведь я не умею играть. Я пришла только посмотреть и чтобы составить вам компанию. Я и денег не беру с собой, когда путешествую.
Это понравилось мистеру Киффину.
