— Кэллан, — хнычет О'Боп, — ну что ты задумал? — И потихонечку продвигается к дробовику, лежащему на стареньком диване.
— Не вынуждай меня, Стиви, стрелять в тебя, — предостерегает Кэллан. Будет ужасно погано видеть, чем обернулась заварушка, начавшаяся с того, что он пытался спасти жизнь О'Бопу. — Я не хочу стрелять в тебя.
И О'Боп тоже явно не хочет, чтоб в него стреляли, а потому рука его застывает.
— Ты все как следует обдумал? — вмешивается Микки.
Нет, думает Кэллан, ничего я не обдумывал. Только знаю: я никому не позволю убить эту женщину. И, заслоняя собой Нору, он, пятясь, выходит из дверей, пистолет его нацелен на старых друзей.
— Увижу кого из вас — убью.
— Прыгай! — велит он Норе.
И сам вскакивает на мотоцикл.
— Хватайся за пояс!
Очень хорошо, что она послушалась, потому что он с ходу врубает газ, и мотоцикл сначала встает на дыбы, как норовистая лошадь, а потом мчится, взметая позади тучу пыли. Нора вцепляется еще крепче, когда он сворачивает на немощеную дорогу и катит вверх по крутому холму, заднее колесо виляет, зарываясь в мягкую землю. На вершине он останавливается на небольшом пятачке, оголенном яростными ветрами Санта-Аны.
— Держись! — кричит он.
И она чувствует, что летит.
Несется вниз по холму в невесомости. Вслед им плюют выстрелы.
Кэллан не обращает на них внимания, сосредоточившись на мотоцикле.
Мимо хибар, машин, людей, прячущихся за машины; они тянутся за оружием, но ныряют вниз, когда свинец разбивает стекло; Нора едва успевает это заметить, все сливается в сплошное пятно. Слух улавливает выстрелы, свист пуль, обрывки испуганных вскриков. Видит она только его шлем, и она кладет голову ему на плечо и крепко, изо всех сил, держится. Она точно попала в тоннель, где свистит ветер, и ветер силится сдернуть ее с мотоцикла: они мчатся так быстро.
Вниз по грунтовой дороге. Уже стемнело, чернота смыкается вокруг нее в этом скоростном тоннеле. И теперь Нора поняла: они убегают от смерти, мчатся навстречу жизни, бросая вызов судьбе, отбросив всякую веру; вся ее надежда сосредоточилась в сумасшедшем, который гонит вперед мотоцикл; ее подбрасывает на неровностях дороги, она подпрыгивает, и вдруг — они в воздухе, они парят в воздухе, заброшенные в ночное небо небольшой кочкой; Нора летит, летит с ним к звездам, звезды так прекрасны; они сейчас разобьются, они погибнут, их кровь разольется лужицей на дороге, их общая кровь; она чувствует, как пульсирует ее и его кровь, несущаяся к небу. Тут они приземляются, мотоцикл, вырвавшись из-под контроля, входит в длинный юз. Нора вцепилась в Кэллана, она не хочет умирать одна. Она хочет умереть с ним в этом длительном скольжении к смерти, в медленно-стремительном скольжении в забвение; миг боли, а потом — ничего, пустота, и следом покой. Она всегда думала, что умирающий человек уносится на небо, но, оказывается, он падает, падает, вниз и вниз; Нора держится за Шона, обнимает его, прижимается к его спине: не дай мне умереть одной, я не хочу умирать в одиночку. Он выправляет мотоцикл, они несутся дальше, воздух, который они раздвигают своим движением, такой холодный, а кожа его куртки теплая, греет ей лицо. Кэллан делает длинный вдох, глотая воздух, и Нора может поклясться, что слышит смех, заглушающий грохот мотора. Или это грохочет ее сердце? Но она слышит свой смех и слышит, как смеется он. Под колесами вдруг понеслось гладкое шоссе, гладкое и черное: они выехали на асфальт, на чудесную ровную американскую дорогу.
Джимми Персик выходит на крыльцо.
Прихватив с собой только что открытую банку персиков и ложку; в небе висит красивый осколок серебряной луны, и сейчас самое время подумать.
Может, это было у Кэллана уже давно на уме, у этого хитрозадого ирландца, сукина сына. А может, они с девкой спланировали все вместе, он же вечно таскал ей чай. Очень даже похоже на Кэллана, всегда был одиноким волчарой.
Солу, конечно, не понравится. Звонил опять с инструкциями, все угрожал: вот я приеду, я хочу проверить, что там все на местах. Что ж, Скэки выследит Кэллана и проучит, преподаст ему урок, как кидать друзей. Джимми запустил ложку в банку.
Ломтик персика взлетел в воздух.
Сок плеснул Персику на грудь.
Джимми опустил глаза, удивляясь, чего это он такой золотисто-красный, цвета пылающего заката. Он и не знал, что такой компот бывает. Грудь у него стала липкой и теплой, и он изумляется: отчего это солнце сегодня заходит во второй раз?
Следующая пуля угодила ему точно в лоб.
О'Боп видит это, выглянув из окна, забранного мелкой сеткой. Рот у него складывается идеальной буквой О, когда он наблюдает, как мозги Персика растекаются по стене дома. Но это все, что он успел рассмотреть: пуля влетает в открытый рот и взрывается у него в черепе.
Микки, увидев, как О'Боп осел, будто весенний снег, ставит чайник. Вода только-только начинает закипать, когда в дверь врываются Скэки и два его стрелка, направив на него винтовки.
— Сол.
— Микки.
— А я вот чай пить сажусь, — бормочет Микки.
Сол кивает.
Чайник свистит.
Микки наливает кипяток в битую чашку, несколько раз окунает туда чайный пакетик. Чашка позвякивает, когда он сыплет сахар и добавляет молоко; мелко стучит ложка о край чашки, когда трясущейся рукой он размешивает чай.
Поднеся чашку к губам, он делает глоток.
И улыбается — чай хороший, горячий. Он кивает Солу.
Быстро и чисто Скэки приканчивает Микки и, переступив через труп, входит в спальню.
Норы тут нет.
И где же Кэллан?
Его «Харлей» исчез.
Вот черт!
Кэллан увез женщину, он играет в одиночку, думает Скэки. И теперь придется охотиться за ним.
Но сначала нужно подчистить все тут.
За пару часов его люди устроили в доме лабораторию по изготовлению метамфетамина, затащили внутрь труп Персика, полили стены йодисто-водородной кислотой, затем, отойдя на приличное расстояние, обстреляли окна зажигательными пулями.
Пожарникам в ту ночь повезло: ветер дул совсем слабый, и огонь от взрыва лаборатории выжег всего акров двенадцать старой травы и кустарника на холме. Что не так уж плохо, полезно даже, чтоб время от времени случался такой пожар.
Выжигал бы старую траву.
Чтобы на ее месте выросла новая.
14
Пастораль
Все, чем владеет человек, — любовь,
