она одна нам выжить помогает.
Они рано поднимаются и едут дальше.
— Нас обязательно будут искать, — говорит ей Кэллан.
Уж это точно, думает Нора. Когда их бешеная гонка вчера ночью наконец закончилась, она потребовала, чтоб он объяснил, какого все-таки черта происходит.
— Они хотели убить тебя, — ответил Кэллан.
Он нашел дешевенький мотель чуть в стороне от шоссе, и они урвали несколько часов на сон.
Кэллан разбудил Нору в четыре: им нужно ехать дальше. Но кровать такая мягкая и теплая, и Нора натягивает одеяло до подбородка, устраиваясь поспать хотя бы еще несколько минут. Все равно он пока принимает душ — через тонкие стенки ей слышно, как льется вода.
Встану, думает она, когда услышу, что вода больше не шумит.
Она чувствует его руку на плече, он снова будит ее:
— Мы должны ехать.
Нора встает, находит свой свитерок и джинсы там, куда их бросила накануне, на спинке единственного стула в комнате, и одевается.
— Мне понадобится новая одежда.
— Мы купим.
Кэллан смотрит на нее и не верит, что она на самом деле с ним. Не верит тому, что сделал. Не знает, что будет дальше, да ему все равно. Нора такая красивая, даже сейчас, когда у нее усталый вид и она в мятой одежде, от которой пахнет. Но это ее запах.
Нора надевает туфли, поднимает глаза и сталкивается с его взглядом.
В четыре утра всегда холодно.
Пусть даже летом посреди амазонских джунглей, но если вы вылезли из постели перед восходом солнца, то все равно холодно. Кэллан замечает, что Нора дрожит, и отдает ей кожаную куртку.
— А как же ты?
— Нормально.
Нора берет куртку. Она ей очень велика, и Нора просит завязать рукава на спине; старая куртка такая мягкая и теплая, кажется, будто это его руки обнимают ее, как обнимали ночью. Мужчины дарили ей бриллиантовые колье, платья от Версаче, меха. Но ничто не радовало ее так, как эта куртка. Нора забирается на заднее сиденье мотоцикла, и ей приходится развязать рукава, иначе ей не суметь за него держаться.
Они едут на восток по автостраде 8.
На дороге им попадаются грузовики да старенькие пикапы, в них сидят
И восход солнца сегодня — просто волшебное зрелище.
Они тормозят у обочины и любуются, как занимается над пустыней заря, изменяя цвета от красного до оранжевого, и наконец окрашивает в нежную гамму коричневой палитры: рыжевато-коричневый, бежевый, серовато-коричневый и, конечно же, песочный. Они снова садятся на мотоцикл и едут еще какое-то время вдоль вершины горы, лес постепенно переходит в чапараль, потом в длинные полосы лугов, и они подъезжают к берегу озера рядом с развилкой на шоссе 79.
Кэллан сворачивает на юг, и они едут вдоль берега озера, пока не натыкаются на маленький ресторанчик, стоящий прямо у воды.
Кэллан подкатывает к самой двери.
Они заходят.
Место довольно тихое: парочка рыбаков, трое мужчин, похожих на фермеров, которые поднимают глаза от тарелок, когда Кэллан с Норой входят. Они выбирают столик у окна с видом на озеро. Кэллан заказывает яичницу-глазунью из двух яиц, бекон и картофель фри. Нора берет чай и подсушенные тосты.
— Поешь нормально, — говорит Кэллан.
— Мне не хочется есть.
— Ну что ж.
Ни к чаю, ни к тостам Нора не притрагивается. Когда Кэллан расправился с яичницей, они вышли прогуляться вдоль озера.
— Что теперь станем делать? — спрашивает Нора.
— Погуляем вокруг озера.
— Я серьезно.
— И я тоже.
На другом берегу растут сосны; их иглы чуть поблескивают под солнцем; ветер рябит воду.
— Меня станут искать.
— А ты хочешь, чтоб тебя нашли? — спрашивает Кэллан.
— Нет, — отвечает Нора. — Хорошо б скрыться от всех на какое-то время.
— И у меня такое желание. Пожить хоть немного спокойно, понимаешь? Я не знаю, чем все в конце концов обернется, но сейчас я просто хочу покоя. Ты как, согласна?
— Да, конечно.
— Нам нужно избавиться от мотоцикла, — говорит Кэллан. — Разыскивать станут его, он слишком приметен.
Они находят другую машину в нескольких милях к югу по шоссе 79. Там в низине, чуть в стороне от шоссе, стоит старый фермерский дом, перед ним двор — в таких домах обычно живет белая голытьба. Но здесь двор забит подержанными машинами, а у обшарпанного амбара разбросаны отслужившие свой век запчасти. Да еще во дворе стоит несколько полуразвалившихся сараев, раньше служивших, скорее всего, курятниками. Кэллан сворачивает на грунтовую дорогу и ставит мотоцикл у амбара. В амбаре мужик в неизменной бейсболке ремонтирует «мустанг» 68-го года выпуска. Высокий, костлявый, лет, может, пятидесяти, хотя под бейсболкой не разберешь. Кэллан смотрит на «мустанг»:
— Сколько за него хочешь?
— Нисколько не хочу, — буркает тот. — Эта не на продажу.
— А какую-нибудь продаешь?
Мужик тычет в желтовато-зеленый «гранд» 85-го года, стоящий чуть поодаль.
— У ней пассажирская дверца с улицы не открывается. Нужно изнутри открывать.
Они подходят к машине.
— Двигатель-то работает? — уточняет Кэллан.
— Это да, еще как работает. Очень даже исправно.
Кэллан садится в машину и поворачивает ключ зажигания.
Мотор оживает, словно Спящая красавица от поцелуя.
— Сколько? — интересуется Кэллан.
— Ну, не знаю. Одиннадцать сотен?
— Лицензия на покупку?
— И лицензия есть, и регистрация. Номера. Все есть.
Кэллан возвращается к мотоциклу, вынимает двадцать сотенных и протягивает фермеру:
— Тысяча за машину. Остальные, чтоб ты забыл, что видел нас.
Тот берет деньги:
— Эй, в любое время, когда пожелаете, чтоб я вас не видел, заезжайте.
