Жить и сгореть в Калифорнии

— Вы ничего такого не сказали, Джек, — с улыбкой заканчивает его фразу Ники. — Вы же человек вежливый. Но в глубине души вы шокированы тем, как мало я опечален. Я вырос в еврейской семье, в стране, которую газеты именуют «бывшим Советским Союзом». Я приучен больше доверять глазам, чем речам. Могу побиться об заклад, что люди вам постоянно лгут.

— Мне приходилось сталкиваться с ложью.

— Не «сталкиваться», а постоянно ее слышать, — говорит Ники. — От вас можно получить деньги, и, чтобы получить их, люди вам лгут. Даже при других обстоятельствах вполне честные люди нередко завышают понесенный ими ущерб, чтобы как-то компенсировать убытки. Прав я или нет?

Джек кивает.

— Да и я, наверно, попытаюсь сделать то же самое, — смеется Ники. — Назову вам цифру, вы назовете другую, мы станем торговаться, а затем вступим в сделку.

— Я в сделки не вступаю, — говорит Джек. — Я лишь выполняю условия контракта.

— В сделки все вступают, Джек.

— Не все.

Ники обнимает Джека за плечи.

— Думаю, мы поймем друг друга, Джек Уэйд, — говорит он. — Думаю, мы договоримся.

Ники приглашает его в дом.

— Не хочется вторгаться… — мямлит Джек.

— Боюсь, что вторгнуться вам придется, — говорит Ники. — Мама приготовила чай.

Что ж, думает Джек, если уж приготовила чай…

19

Мама — настоящая красавица.

Маленький чистой воды бриллиант.

Темные, утянутые назад волосы, а кожа очень белая — Джеку не приходилось видеть кожи белее. Глаза, как у Ники, голубые, но более темного оттенка. Цвет у них — как глубь морская.

Голова высоко поднята, спина прямая, как у старшего сержанта — нет, при чем тут сержант? — немедленно поправляется Джек. Как у балетного репетитора.

Одета она в приличествующее августу белое платье — летнее платье средней длины с золотой каемкой. Не в Лагуне одевается, думает Джек, Лагуна — это для нее слишком просто, одежду небось из Ньюпорт-Бич привозит. Ко Дню труда, какая бы жара ни стояла, она сменит белые тряпки на бежевые и хаки. А к первому ноября облачится во все черное.

— Миссис Вэйл… — начинает было Джек.

— Валешин.

— Миссис Валешин, — поправляется Джек, — примите мои соболезнования.

— Я так понимаю, она курила в постели, — говорит матрона. Ее акцент заметнее, и в словах, думает Джек, чувствуется раздражение, словно поделом Памеле — задохнуться в темноте, словно сама напросилась.

— Так по предварительным данным, — говорит Джек.

— И к тому же пила?

— Согласно результатам предварительного осмотра получается, что пила, — говорит Джек.

— Вы не войдете? — спрашивает она.

Теперь, когда за вход заплачено, можно и войти, думает Джек.

Внутри дом — настоящий музей. Правда, табличек с надписью «Не прикасаться» тут не видно, но их и не требуется. И без них понятно, что прикасаться не надо. Дом сияет как стеклышко. Полы и мебель отполированы. Ни одна пылинка не посмеет опуститься на них.

И сумрачно тоже как в музее. Темный паркет и персидские ковры, дубовые двери, резные панели, оконные переплеты из дуба. Темный, огромный, старинный камин. И по контрасту — белая мебель гостиной. Белый диван, белые кресла с подголовниками.

Вызывающе белые… Словно здесь никогда ничего не проливали, не роняли, не рассыпали. Белые, как доказательство того, что жизнь может сохранять первозданную чистоту, если каждый станет строго соблюдать дисциплину, будет начеку и приложит старание.

Мебель, думает Джек, как урок морали.

Ники жестом приглашает Джека присесть на диван.

Джек старается сидеть так, чтоб не оставить вмятины.

— Какой красивый дом, — говорит Джек.

— Мне сын его купил, — говорит она.

— А у меня вы были? — спрашивает Ники.

— Осмотрел лишь предварительно.

— Совсем ничего не осталось? — спрашивает Ники.

— Само строение по большей части цело, — говорит Джек, — хотя дым и вода сильно его попортили. Но западное крыло, боюсь, придется снести.

— С самого звонка коронера, — говорит Ники, — я все силюсь превозмочь себя и съездить посмотреть… И дети, конечно, очень переживают.

— Конечно.

Ники делает приличествующую паузу, после чего спрашивает:

— Так писать претензию? — Словно хочет сказать, что, отдав дань чувствам, пора наконец заняться делом.

Джек пишет ему памятку.

Со страхованием жизни проблем не будет. Джеку требуется только свидетельство о смерти с печатью, и, как только оно будет, он — бац, подмахнет чек на 250 тысяч долларов.

Со страхованием от пожара дело несколько сложнее, потому что в контракте указаны три его составляющие.

Страховка «А» — это страховка за само строение. Джеку придется детально изучить дом и составить смету: сколько будет стоить его восстановление.

Страховка «Б» — это за личное имущество: мебель, утварь, одежда. Ники придется заполнить специальный бланк и точно указать компании, что именно сгорело.

— Я вижу, что этот пункт дополнен и особыми льготными выплатами, — говорит Джек.

«Дополнен» — это, конечно, мягко сказано, думает Джек. Если «дополнений» этих набирается на три четверти миллиона.

И лакомые премиальные кое-кому в компании «Жизнь и пожар в Калифорнии».

Вечная история, думает Джек, рука руку моет.

— Что касается моей мебели, — говорит Ники, — то я коллекционирую английский восемнадцатый век. По преимуществу времен Георгов — Второго и Третьего. Собираю, продаю. Боюсь, что большая часть коллекции находилась в этом крыле. Есть там?..

Джек качает головой.

Ники слегка передергивается.

— Мне нужен от вас подробный перечень личного имущества, чтобы мы могли разобраться, что уничтожено пожаром, а что нет. Конечно, спешить с этим не нужно.

— У меня имеется видео, — говорит Ники.

— Вот как?

— За пару месяцев до пожара, — поясняет Ники, — мы с Памелой решили наконец последовать совету нашего агента и заснять на видео дом и все наше имущество. Это пригодится?

Еще бы, думает Джек, конечно пригодится.

— Разумеется, — говорит Джек. — А где это видео?