— Возможно, он и прав, — говорит Летти.
— Может быть.
— Может быть, — смеется Летти. Потом спрашивает: — Так, значит, поджог?
— До результатов анализа точно утверждать не берусь, — говорит Джек, — однако… — И спрашивает: — А не могла Пам сама это сделать, Летти, а? Была так подавлена и в такой депрессии, что решила и с собой покончить, и со всем этим домом.
— Пам никогда бы не покончила с собой.
— Но как…
— Из-за детей, — говорит Летти. — Детей она бы не оставила.
— Она была очень пьяна.
Летти качает головой:
— Ее он убил, Джек.
— Летти.
— Он ее убил, — повторяет она. — А тебе лучше убираться отсюда.
Он садится в машину и уезжает. Когда она возвращается в офис, Бентли спрашивает ее:
— Ну и как он, твой старый дружок, а?
— Заткнись, ты, ленивая задница, — бросает Летти.
46
Динеш Аджати очень похож на Бэмби.
Не на взрослого Бэмби, думает Джек, того, что побеждает соперника-оленя в конце фильма, а молоденького, еще олененка.
У Динеша глаза Бэмби — огромные, карие, с длинными ресницами, и он строен и темнокож. Но при этом он имеет докторскую степень по химии, так что если он и похож на Бэмби, то это все-таки доктор Бэмби.
Динеш работает в компании, носящей название «Катастрофа, инкорпорейтид».
В эту компанию обращаются в случае каких-либо чрезвычайных происшествий.
Когда надо знать, почему потерпел крушение поезд, обрушился мост, почему свалился в реку автобус или случился пожар, следует звонить в «Катастрофу, инкорпорейтид». Они объяснят вам все.
Каждый год компания «Катастрофа, инк.» рассылает своим клиентам календари, где запечатлены крупнейшие катастрофы сезона. Но Джеку не попадались еще извращенцы, рискнувшие украсить стену таким календарем. В этом календаре помещают снимки последних катастроф — красочные, изумительно выполненные, напечатанные на глянцевой бумаге, и ведут хронику трагедий прошлых лет — публикуют заметки вроде «Гинденбург взрывается», «Пожар в чикагской школе» или «Везувий разбушевался». По поводу последней Бентли сострил: «Везувий разбушевался, а „Катастрофы, инк.“ рядом не было — некому было куш содрать и с этой катастрофы!»
Компания процветала в девяностые годы, потому что катастроф тогда было шокирующе много. В 1993 году в одной лишь Калифорнии горело три раза — в Малибу, Лагуне и Шерман-Оукс, и добропорядочные жители этих городков желали знать, что послужило причиной этого огненного безумия и почему огонь распространялся так быстро и сжег дотла столько домов.
А затем как бы в довершение всех бед разразилось страшное нортриджское землетрясение от 17 января 1994 года, высосавшее из «Жизни и пожара в Калифорнии» треть ее ресурсов и обогатившее владельцев компании «Катастрофы, инк.».
Динеш тогда выручил немало денег, потому что в компании он занимается пожарами, а пожаров вследствие землетрясения было тогда видимо-невидимо, и Динеш выяснял их причины, высылая счета направо и налево. У многих страховок от землетрясения не было, зато от пожара они были застрахованы, поэтому в день землетрясения дома воспламенялись с легкостью необыкновенной.
Джек узнал тогда от ребят-страховщиков и верный способ получить по страховке от землетрясения, потратив всего лишь доллар и шестьдесят пять центов, — поместить над печкой галлон бензина, и когда разразится землетрясение — бабах! — денежки в кармане!
Но рядовые граждане этого способа не знали и суетились, поливая горючим всякий хлам, почему Динеш Аджати в свои двадцать восемь и имеет теперь «порше», дом в Лагуне и квартиру в Биг-Бэр.
Тем не менее Джек Динеша любит.
Он любит Динеша за то, что тот работает как вол, делает как надо свое дело, да и свидетель он отличный. Только глянет своими светло-карими глазищами в лицо присяжным и растолкует им результаты самых сложных химических исследований, переведя эти результаты на добрый старый американский английский, — и присяжные хавают это большими ложками.
Так или иначе, но прямо от дома Вэйлов Джек мчится в лабораторию «Катастрофа, инк.», не обращая внимания на сигналы светофоров.
Получив временный пропуск, он проходит прямо к доктору Бэмби, который, облачившись в огнеупорный комбинезон и шлем с маской, похоже, мучит паяльником телевизионный фургончик.
Отключив паяльник, Динеш убирает с лица маску и пожимает руку Джеку.
— Тут телевизионщиков в клевете обвиняют, — говорит он. — Меня нанял истец.
Джек говорит ему, что привез в багажнике образцы для исследования.
— Можешь сделать это для меня? — спрашивает он. — Более чем срочно, а?
— Кому-то что-то захотелось поджечь?
— Поджечь
— Серьезно? — поднимает бровь Джек.
— Серьезно.
— Дрянь дело.
— Мне надо это очень быстро, Динеш.
— Сегодня.
— Заметано, — говорит Джек. — И может понадобиться, чтобы ты выступил в суде.
— Знаешь, — говорит Динеш, — на этот счет могу сообщить тебе новость хорошую и новость дурную.
— Ну, сообщи.
— Новость хорошая — это то, что за один день я управлюсь, — говорит Динеш. — Привлеку команду помощников и выставлю тебе счет соответственно, но результат ты получишь сегодня же, и результат верный.
— Ну а дурная новость?
— Дурная новость состоит в том, — говорит Динеш, — что я не вполне уверен, что имею право свидетельствовать в суде.
— Почему это вдруг?
— Я не вполне уверен, — повторяет Динеш, — что газовый хроматограф или даже хроматомасспектрометр может точно определить следы катализатора.
Джек чувствует, как пол начинает уходить у него из-под ног.
— Но ведь мы всегда пользовались хроматомасспектрометром, — говорит он. — Что же с ним не так?
— Мы живем в изменчивом, пластичном мире, — говорит Динеш. — Пластичном, а также — пластиковом. Современный дом наполняют предметы из пластика, и каждый из них, сгорая, образует тысячи химических соединений, которые легко спутать с углеводородами катализаторов. Например, в керосине типичный хроматомасспектрометр определяет лишь две сотни компонентов.
— Ну и?..
— Я же в последнее время работаю с прибором, определяющим две
