– Ну, ваш отец был позавчера у Илены вместе с профессором Дюбуа, который, кажется, преподавал Рене в Сорбонне. Ему удалось убедить суд, что Рене, в сущности, не склонен к насилию – просто запутался, и ему дали умеренный срок.
– Вы хотите сказать, что его посадят в тюрьму?
– Да, моя дорогая.
– В тюрьму! – В глазах Нади появилось выражение загнанности. – Рене всегда был человеком действия. Как он сможет это вынести, запертый в каменной клетке, где нет лошади, на которой можно скакать по пустынному песчаному берегу, когда ветер распевает ему в уши свои песни? Он будет рваться на свободу, как дикая птица.
– Надя. – Пол сжал ее руки, и глаза его засветились ярким серебристым светом. – Если Рене будет знать, что вы ждете его, он сможет вынести все муки. Он с еще большим мужеством справится с этим, если будет знать, что вы тоже всеми силами боретесь за себя.
– Вы почти убедили меня, Пол, в том, что мне необходимо бороться. – Она трепетно улыбнулась, и на глазах у нее выступили слезы. – Я так сильно… так сильно люблю Рене!
– Тогда докажите это, – продолжал убеждать ее Пол. – Поверьте в меня и в мои суждения. Если бы ваши ноги были безнадежны, Надя, я так и сказал бы вам. Я не стал бы просить вас вступать в сражение, которое вам не выиграть. Посмотрите на меня, моя дорогая. – Он повернул ее лицо к себе и почувствовал, как слезы струятся по пальцам. – Разве вы забыли тот день, когда вас выбросило из инвалидной коляски? Вы боялись, что Марни ранена, и сумели снова сесть в кресло, чтобы добраться до нее. Тогда вы не думали о себе, милочка. Вы не говорили себе, что не стоит даже пытаться выяснить, что с вашей подругой. У вас была причина сделать то, что вы сделали, – неужели Рене менее важная причина для вас?
– Что я должна сделать? – прошептала она.
– Пойти в гимнастический зал и доказать себе, что вы можете встать!
– Я – встать? – В ее голосе звучала уже не ирония, а нетерпеливое желание.
Он улыбнулся той мгновенной, очаровательной улыбкой, которая так нравилась Марни.
– С помощью опор, конечно, но, когда вы снова ощутите землю под ногами, вы начнете бороться за то, чтобы обойтись без помощи костылей. Борьба будет тяжелой, Надя. Мышцы, которыми вы так долго не пользовались, будут болеть,
– «Страдать, чтобы знать; трудиться, чтобы иметь». – Потом она слегка улыбнулась. – Думаю, я всегда знала, что в конце концов вы настоите на своем.
Она протянула
Это был миг триумфа, который они оба хотели разделить с Марни, и Пол позвонил, чтобы позвать ее. Она сразу же поднялась в гимнастический зал, и ее носик сморщился от удовольствия, что Пол наконец убедил Надю попробовать встать на ноги.
Он подстраховывал ее, пока она пыталась удержать равновесие с помощью пары металлических опор, чем-то напоминавших балетный станок.
– Осторожно! – шептал он. – Вот так, а теперь опустите ноги на землю.
Осторожно и медленно он убрал руки от Нади, и она продолжала стоять сама, опираясь на костыли, тоненькая, трепещущая и в то же время торжествующая фигурка. Поя оставил ее на попечение Марни. Его неожиданно позвали к другому пациенту. Сегодня Наде нужно было провести в зале пятнадцать минут, не больше. Время будет увеличиваться постепенно, ведь нельзя же сразу перетрудить мышцы, которые не работали уже два года.
Надя отважно передвигалась вперед-назад между металлическими перилами. Каждое утомительное движение было ради Рене, и это придавало ей мужества, хотя вскоре по спине начал катиться пот, а руки и ноги запротестовали. Когда эти бесконечные пятнадцать минут закончились, Марни привезла кресло и покатила ее в ванную. Надя отмокала в теплой воде, усталая, но в приподнятом состоянии духа, а Марни, присев на корзинку с бельем, рассказывала ей о поездке в Норфолк с Джинджером и Эрролом.
– Он очень красивый молодой человек, – лениво проговорила Надя, рассматривая сквозь мыльную воду, как шевелятся пальцы ее ног. От счастья у нее перехватило горло, и она была рада ощущению боли в мышцах, знаменовавшей ее победу над беспомощностью и недугом. – Да, в мистере Деннисе чувствуется несомненный шик, – повторила она, лукаво поднимая взгляд на Марни. – Он немного похож на фавна, как мне кажется. Такой стройный и грациозный, думаю, он обожает целоваться.
– Надя – ну, в самом деле! – воскликнула Марни. – Вчера он целый день так замечательно себя вел. Он знает, что я не допущу ничего подобного, если пойду с ним куда-нибудь.
– Несчастный молодой человек! – Раскосые глаза Нади светились смехом. – Подумать только, он не знает, что сегодня во время танцев он будет держать в объятиях льдинку.
– Молчи! – Марни вытащила из ванны губку и выжала на голову Нади целое море мыльной воды.
Когда Марни в конце концов вернулась в офис, ее ожидал там сюрприз в элегантном образе Илены Жюстен. Она стояла на фоне открытой стеклянной двери с сигаретой в руке, невероятно шикарная в маленькой красной шляпке и черном полотняном платье, с очаровательной ниткой жемчуга вокруг стройной шеи.
– Доброе утро, мисс Жюстен! – Марни улыбнулась ей и села за машинку. – Вам будет приятно узнать, что Надя только что тренировалась в гимнастическом зале. Мистер Стиллмен ужасно ею доволен.
Илена мгновение рассматривала Марни, ее миндалевидные глаза отметили прозрачную белую блузку и темно-зеленую юбку, в которых Марни была похожа на хрупкую снежинку. Ее яркие волосы не мешали иллюзии – она была снежинкой в луче солнечного света.
Она подняла глаза, почувствовав на себе пристальный взгляд, и Илена подошла к ее столу своей соблазнительной походкой – казалось, что она идет на цыпочках, настолько высоки были каблуки ее красных туфелек.
– Сколько вы уже работаете в клинике? – поинтересовалась она.
Марни взглянула на настольный календарь:
– Уже почти три месяца.
– Вам нравится ваша работа?
– Да, это очень благодарная работа, мисс Жюстен.
– Благодарная, э?
Илена подняла сигарету, затянулась и медленно выпустила дым из крохотных, великолепно очерченных ноздрей. На самом деле она ни на минуту не верила, что между Полом и этой девочкой может что-то быть, но его негодование многое показало. Оно, например, доказывало, что он вовсе не был абсолютно слеп к привлекательности девушки, а Илене было известно, что женская привлекательность приобретает еще большее значение для мужчины, когда она сопровождается сочувственным отношением к нему. Сочувственным отношением Марни Лестер и следовало заняться. Ей нужно показать, что даже крошки со стола Пола были для нее запретны. Пол принадлежал ей, Илене.
– Cherie, – мягко проговорила Илена, – могу я вам дать небольшой совет?
Она оперлась рукой о стол, и на Марни повеяло нежным ароматом дорогих духов.
Марни посмотрела на француженку, и в ней что-то ожесточилось, она ощущала ее враждебность, словно горечь во рту. Илена была прелестна… невероятно, экзотически хороша… но Марни чувствовала в ней что-то отталкивающее, и девушка с усилием над собой продолжала сидеть так близко от опасно мерцающих миндалевидных глаз, так близко от алых ногтей, напоминавших турецкие ятаганы в крови.
– Совет, мисс Жюстен? – спросила она.
– Да, именно совет. Пол, естественно, доволен тем, как вы работаете в офисе, но он не желает, чтобы вы вмешивались в его личную жизнь. Он предпочитает, чтобы вы продолжали оставаться с ним в чисто деловых отношениях, – вы понимаете меня? Он не стал бы говорить вам об этом сам. Он не хотел бы задеть ваши чувства, но я думаю, что вам лучше знать об этом.
– Но, – сказала Марни с озадаченным видом, – я не совсем понимаю, о чем вы говорите.
– Ах, бросьте! – Илена нежно рассмеялась. – Мой жених последнее время был настолько глуп, что проявил к вам интерес, который трудно назвать деловым. Сейчас он об этом сожалеет. Он чувствует, что вы могли неправильно понять его интерес – мы это так назовем.
В лице Марни не осталось ни кровинки. Она вспомнила, как Пол целовал ее здесь, в этом офисе,
