поднявшейся из глубин океана на золотой колеснице Посейдона, чтобы провести эту ночь с простыми смертными. Потом Рут взглянула на Пола и поняла, что он смотрит не на Илену, а на девушку-стрекозу, возвращавшуюся с Алеком Гордоном после танца. Они смеялись, проходя мимо буфетного стола, и Алек с извиняющимся видом говорил:
– Боюсь, что я ужасный танцор, Марни. Если я покалечил вас, мне придется оплатить сеансы остеопатического лечения.
– Ну, вы были не настолько неуклюжи, – смеясь, запротестовала она. – Просто там слишком много народу.
Они подошли к буфетному столу, где она сразу же заметила Пола. Их глаза под масками встретились, и Пол увидел, как ее губы тронула легчайшая улыбка, когда он заговорил с ней и представил Рут Стайн. Алек был уже знаком с Рут, поскольку работал с Полом в клинике с момента ее открытия, а Пол дружил со Стайнами еще с тех времен, когда учился у сэра Остина Орда. Алек принес для Марни клубничного мороженого, и все они вчетвером стояли и разговаривали.
Рут Стайн было немного за сорок. Она была гинекологом, маленькая энергичная особа, забавно жестикулировавшая руками при разговоре, а ее коротко стриженные, тронутые сединой волосы довольно странно смотрелись на фоне костюма белки. Она сняла шапочку, объяснила она, потому что в ней жарко. Ее умное, немножко обезьянье личико сморщилось в улыбке, когда она хвалила костюм Марни. Его потребовалось лишь чуть-чуть подогнать. Это любезно сделала сестра Донкин, которая гораздо более ловко, чем Марни, обращалась с иглой, и теперь костюм сидел так, словно Марни родилась в нем. Он сверкал и переливался, когда она двигалась, а шарики на шапочке мигали, словно маленькие радужные глазки. «Очаровательно и нелепо», – подумал Пол, оглядывая ее из-под маски.
– Пол просто дьявол какой-то, никогда не оденется так, как положено.
Пол засмеялся и надкусил датский сандвич, поскольку буфетный стол был щедро уставлен всевозможными вкусными вещами. Он выглядел сдержанно и просто в бриджах и клетчатой рубашке; вокруг него витал аромат канадских лесов.
– Наряды, Рут, придуманы для декоративных существ вроде вас, женщин. Вы ведь согласны со мной, Алек?
Алек, которому было неудобно и жарко в белом костюме друида, от всего сердца согласился с ним. Он позволил Эрролу уговорить себя пойти на бал, но теперь жалел, что не остался дома, чтобы посвятить свое время тропической рыбке, которую он выращивал в специально подогреваемом аквариуме в материнском саду. Здесь же в этой дурацкой одежде он чувствовал себя как рыба, вытащенная из воды на сушу.
– Где Эррол? – спросил Пол у Марни.
Эррол танцевал с Джулией, и Марни показала на него. Она увидела, как Пол изумленно разглядывал Эррола, который нарядился дьяволом. Весь в черном, с маленькими рожками на голове, с раздвоенным хвостом, свисавшим с облегающих брюк.
– Он и в самом деле похож на черта! – заметил Пол с циничной усмешкой.
– Он красивый и нехороший, – проговорила Рут, провожая Эррола глазами. Только Пол заметил краску, залившую лицо Марни до самых краешков зеленой маски. Потом оркестр совершенно неожиданно переключился на фокстрот, и Марни почувствовала панику, когда Пол сказал Рут Стайн:
– Ты извинишь меня, Рут? Настало время потанцевать с моей секретаршей.
Его пальцы обхватили запястья Марни, а в присутствии Рут и Алека она не могла отказаться от его приглашения. Ей пришлось пойти с ним на площадку, переполненную людьми. Пол был вынужден крепко прижать девушку к себе, чтобы ее не слишком толкали. Но он чувствовал напряжение Марни, она повторяла его шаги, как маленький автомат, и он вдруг рассердился на ее скованность. Он повернул ее голову к себе и немедленно почувствовал, как ее тело сначала воспротивилось, а потом она слегка вздохнула и, наконец, уступила его настойчивости, расслабилась, слилась с ним. Они молча танцевали, пока не кончилась музыка, потом Пол заметил, что они оказались рядом с одним из арочных проходов, которые вели прямо к реке, и сказал:
– Давайте выберемся из этого муравейника. Я чувствую себя словно селедка в бочке.
– Нет…
Марни попыталась освободиться, но он не собирался принимать отказ. Он повел ее от огней павильона в ночь. Было прохладно, и разноцветные огоньки освещали путь к реке, где Пол предложил немного посидеть на деревенской скамье.
– Сигарету? – Он протянул ей портсигар и, улыбаясь, смотрел, как мигают маленькие радужные шарики на ее шапочке. – Я согласен с Рут, – прошептал он, – ваш костюм восхитителен. Он вам очень идет.
– Спасибо. – Она следила, как смешивается в воздухе дымок от их сигарет, слушала, как ночные птички охотятся на мошек, роившихся вокруг ив у самой воды.
– Послушайте, Марни, разве мы больше не друзья? – спросил Пол. – Неужели я все так основательно испортил?
«Я думала, что мы друзья», – рвался крик ее сердца, но она сидела молча и не отвечала ему. Ей нечего было ответить.
– Марни, – он наклонился вперед и сжал ее руку, – тогда утром я был чертовски расстроен из-за Ады и еще кое-чего, и… и вы были так милы со мной. Я поступил неправильно, мне очень стыдно, но, пожалуйста, не надо ненавидеть меня за то… наверное, за то, что я, черт побери, мужчина.
– Все это становится чересчур. – Она выдернула руку и заговорила холодно, помня намеки Илены на то, что она вмешивается в жизнь Пола и его тревожит неверно истолкованный интерес, который он к ней проявляет. – Я забыла об этом в ту же секунду, когда вернулась в бунгало в то утро. Но мне хотелось бы, чтобы вы знали – чисто деловые отношения в офисе и вне его меня вполне устраивают.
– И когда же вы пришли к этому решению? – спросил он. – Или кто-то помог вам в этом – Эррол Деннис, например?
– Эррол? – Ее рука дрогнула, уронив пепел с сигареты, и глаза устремились к лицу Пола, с внезапно посуровевшими губами и глубокой ямочкой на подбородке. – Эррол здесь совершенно ни при чем.
– Вы собираетесь выйти замуж за этого человека, не так ли?
– Вы возражаете? – вспыхнула она. – Если это так, то я могу счесть это за назойливость. Вы вторгаетесь в мою частную жизнь.
Пол смотрел на нее, задетый, неприятно изумленный, не в состоянии понять, почему они вдруг стали чужими людьми и стремятся задеть друг друга обидными словами.
– Нет, ваша личная жизнь принадлежит вам, – проговорил он. – Мне и в голову не пришло бы вмешиваться в нее или диктовать, как вам поступать, но я не могу так легко забыть о нашей дружбе, как, похоже, забыли вы. Мы были друзьями, Марни. Только накануне мы говорили вместе о Джинджере, и вы, как маленький жаворонок, радовались тому, что я хочу усыновить его. Что же могло так резко изменить ваше отношение ко мне?
– Я не хочу, чтобы вы думали, будто я претендую на вашу дружбу, – ответила она. – Я всего лишь ваша секретарша. Вам не обязательно откровенничать и д-делиться со мной вашими личными планами. Я предпочла бы не знать о них. Я п-предпочла бы, чтобы наши отношения оставались чисто деловыми.
– Марни, – он наклонился к ней, внезапно припомнив намеки Илены о слухах, внезапно подумав, что разговоры действительно могли быть, что они больно задели Марни, – о нас в клинике пошли сплетни?
Она оглядела его холодными зелеными глазами:
– Нет, мистер Стиллмен, никаких сплетен нет. Неужели вы думали, что я приду в такой трепет от поцелуя босса, что немедленно побегу хвастаться этим в бунгало?
– Марни! – Его рот обиженно дрогнул. – Что за ересь вы несете!
– Возможно. – Она отвернулась, подбородок ее задрожал. – Но как вы можете обвинять меня в подобных вещах? Я простая деревенская девушка… Я могла бы сделать ошибку, считая, что мужчины целуются по той же причине, что и женщины. Только вы можете не беспокоиться. Хоть я и деревенская, мистер Стиллмен, но все же не полная идиотка. Я кое-что знаю о мужчинах и к тому же с уважением отношусь к тому, что вы помолвлены. – Ее сигарета мерцала, и теперь она встретилась с ним глазами. – У вас нет нужды беспокоиться, что я могу неверно истолковать ваши поцелуи или… или все остальное.
– Марни, меня тревожит, что вы могли подумать, будто я не уважаю вас, набрасываясь с поцелуями, как мальчишка, не думая при этом о ваших чувствах. Боже, да уж не думаете ли вы, что у меня есть
