открывали улыбающееся лицо, на котором сияли живые темные глаза.
— Добрый день, Пакита. — И, тщательно выговаривая по-английски, дон добавил: — Мы с мисс Кэррол как раз любовались вашим красавчиком сыном. Таким ребенком нужно гордиться.
Пакита ответила дону Рафаэлю красноречивым взглядом. Золотые серьги закачались, и женщина с любовью сжала сына в объятиях.
— Не ешь свой пальчик, милый! — Она со смехом вынула из кармана фартука хрустящий крендель и сунула его в беззубый рот младенца. — Как он быстро растет, а как хорошо кушает! — с гордостью воскликнула она. — Скоро он сможет помогать Рамону на винограднике.
— Как дела на винограднике? — Дон Рафаэль с интересом ждал ответа. — Управляющий моим виноградником обещает рекордный урожай.
— Рамон тоже так считает, сеньор идальго. — Пакита перекрестилась с истинно латинской пылкостью. — Это хорошее лето для нас, разве не так, мамочка? — Она нежно обняла согбенные плечи своей свекрови, которая сонно попыхивала своей трубкой, погрузившись в воспоминания о юности, когда все думы переполняют мечты о будущем.
— Ай, Пакита, на солнце виноград наберет сладость. — Старое сморщенное лицо расплылось в улыбке. — Когда виноград сладкий, в воздухе разливается любовь.
Такие слова можно услышать от очень старого или совсем молодого человека. Поэзия, свойственная только мудрым или невинным, невероятно тронула Ванессу, и она почувствовала, как по ее телу пробежали мурашки, словно от волнения, которое порождает в душе хорошая музыка.
Стоящий рядом с ней дон Рафаэль поговорил по-испански с Пакитой, потом наклонился к Марии и сообщил ей, что они с сеньоритой Кэррол собираются позавтракать в саду.
Она кивнула, сморщившись от солнечного света и своего старческого удовольствия:
— Это здорово. До свидания, сеньор.
— До свидания, сеньора.
Ванесса, как эхо, повторила слова, которые звучали по-испански гораздо теплее, чем их английский эквивалент, и они с доном Рафаэлем и Пакитой направились мимо асиенды в сад. Как выяснилось, хозяин занимался сейчас с горластыми возчиками, и Пакита не могла допустить, чтобы сеньор идальго и его гостья завтракали в их присутствии. Они прошли вдоль разноцветного ручья, из которого вода струей лилась в длинный каменный желоб. Ванессе объяснили, что ручей питается из родника, в честь которого асиенда и получила свое красивое название. В кружевной тени деревьев стояли круглые кованые столы, и дон Рафаэль указал ей на тот, что располагался под гуайявой, сгибавшейся под тяжестью темно-красных цветов.
— Да, сеньор. — Пакита обмахнула стулья передником и отправилась, чтобы принести приборы, скатерть и меню.
Местечко для завтрака было очаровательным, Ванесса наслаждалась сердечной атмосферой и сельским обаянием этого уголка, и сдержанность, с которой она обычно вела себя с доном Рафаэлем, растаяла, как сосулька в летний день.
— Меню составлено на испанском, может быть, я сам выберу для вас, мисс Кэррол? — спросил он.
— Прошу вас, сеньор, — ответила Ванесса. Впрочем, как ни странно, она все больше начинала понимать испанский язык. Ванесса теребила в пальцах салфетку и слушала его низкий голос, когда он заказывал завтрак. Пакиту, очевидно, разбирало любопытство. Ванесса понадеялась, что она не вообразит, будто их с доном связывают романтические отношения. Ведь он сам говорил ей, что островитяне рассматривают дружбу между холостяком и незамужней девушкой как нарушение приличий. Впрочем, он ведь был идальго и, наверное, обладал, некоторыми привилегиями по сравнению с остальными мужчинами, возможно даже, что они распространялись и на такой случай.
— Пакита пообещала, что не замедлит с первым блюдом и добавила, что сразу же принесет и вино.
— Вино к завтраку? — воскликнула Ванесса.
— Непременно! Я заказал крабов, а к ним хорошо подходит Vino Verde, которым славится асиенда. — И он безжалостно взглянул на нее поверх стола. — Вы говорите, что мы, испанцы, живем по строгим правилам, а сами так широко раскрываете свои зеленые глаза, изумляясь тому, что я заказал вино. Ведь оно лучше чая.
— Но вы выпили не одну его чашку, когда бывали у нас на плантации, — запротестовала Ванесса. — Почему же не сказали, что предпочитаете более крепкие напитки?
— Ну, не из опасения, что меня станут считать нецивилизованным иностранцем! — Рафаэль сухо усмехнулся. — Я знаю, что в британских домах чай — такая же традиция, как у нас вино, поэтому сделайте одолжение, попробуйте, как превосходно сочетается Vino Verde с нежным крабовым мясом.
Ванессе пришлось признать, что вино и в самом деле восхитительно. Его слегка терпкий вкус прекрасно сочетался с крабами, темным коричневым хлебом и домашним маслом.
Аппетитные блюда как нельзя лучше дополняла неторопливая беседа. И хотя потом Ванесса не раз вспоминала об этих часах, не веря в то, что все это на самом деле было, сейчас она не могла оторваться от разных вкусностей, поданных на стол под гуайявой, и с интересом слушала рассказ дона Рафаэля о том, как он превратил одно из своих имений в детский санаторий. Солнечные блики поблескивали в их волосах, как золотые монетки, и придавали золотистый оттенок зеленому вину. Дон вертел ножку бокала в тонких смуглых пальцах, и его перстень с вырезанным крестом вспыхивал в солнечных лучах, а темные глаза горели от воодушевления.
И сейчас, и раньше, еще на плантации, Ванесса имела возможность убедиться в том, что иногда этот человек бывает непревзойденным собеседником. И теперь, смягченная окружающей ее красотой и вином, она с удовольствием отметила мирную дружескую атмосферу, которая воцарилась между ними. Но, конечно, это не могло продолжаться без конца. За этой ленивой усмешкой, от которой щурились его глаза, по- прежнему скрывался ее учтивый противник.
Не успеет этот день подойти к концу, как что-нибудь непременно произойдет, и они снова окажутся далеко друг от друга.
Он много путешествовал и живо описывал те места, в которых побывал; восхищался изумительными фресками Вероны, волшебной архитектурой Португалии, греческим Акрополем, залитым лунным светом. Все это вызывало у него искренний восторг, но остров Луенда был единственным местом, где ему хотелось бы жить и умереть. На этом острове обитали простые сердечные люди, сердца которых не точил червь недовольства, как сердца многих, живущих за его пределами.
Ванесса, едва не ставшая жертвой восстания в Ордазе, сразу же согласилась, что жители Луенды — чудесные люди. Невозможно было представить большей приветливости по отношению к чужаку, чем то, с каким к Ванессе относились и рыбаки, с песней вытягивающие свои тяжелые сети, и крестьяне, устраивающие праздники, когда шелушили кукурузу. Нельзя было не заметить и того, что между доном Рафаэлем и его работниками существовали тесные личные отношения. Он был их кумом, они смотрели на него с почтением, приходили к нему за советом и платили ему нерушимой верностью, в которой не было и намека на подобострастие, в большинстве случаев скрывающее гнойник злобы против тех, кто наделен богатством.
Она понимала, что власть, которой он обладал с рождения, в сочетании с деловой хваткой и худощавой, но крепкой фигурой матадора, превращали его в некоего идола в глазах островитян. Mi amigo grande — он и был их другом, впрочем, как и отцом, к которому они могли прийти со своими проблемами. Его собственный отец умер, когда ему исполнилось девятнадцать, и с тех пор он нес на своих плечах весь груз ответственности. Было вполне объяснимо, что иногда он вздыхал по беззаботной жизни крестьянина — владельца оливковой рощи и маленького виноградника.
Он откинулся на спинку стула и смотрел на Ванессу, сощурив глаза от солнца, лучи которого обливали золотыми потоками его смуглую шею и поблескивали на медальоне, затерявшимся в густой растительности на груди. Она подумала о том, что перед нею — действительно просто мужчина, обыкновенный человек, несмотря на богатство и власть, сосредоточенные в его руках. Его ленивый, рассеянный вид мог объясняться обыкновенной усталостью. При виде такого красивого ребенка, как Леон Рафаэль, он, конечно, не мог не думать о том, что когда-нибудь женится сам. Собирался ли он сделать своей женой женщину,
