Лондону было что предложить вниманию приезжих, особенно девушек, – его сказочные магазины. Первое утро Тина провела, гуляя с широко раскрытыми глазами и разглядывая витрины магазинов на Оксфорд-стрит. Она зашла перекусить в кондитерскую, чувствуя себя ужасно неловко оттого, что сидит одна, наслаждаясь томатным супом, приготовленным на гриле мясом и сплитом[1]. Потом путешественница села в автобус, идущий до знаменитого Гайд-парка, где прогулялась вдоль Серпантина[2] и выпила чаю в открытом кафе.
На обратном пути Тину осенила сногсшибательная идея, которая занимала ее мысли весь следующий день. Она может сходить в галерею, где до сих пор проходила выставка бронзы Джона Трекарела, отлитой в Вест-Индии! Увидеть работы Джона – это почти то же, что и увидеть его самого воочию. Со времени их разговора на мысу в Чорли минул уже месяц, и девушка полагала, что скульптор давно вернулся на свою Санта-Монику.
«Дом у синей воды». В воображении Тины ожил известный художник, весь сама обходительность и обаяние. Его поместье стоит на берегу океана, в комнатах слышен шум перекатывающихся через рифы серебристых волн, разлетающиеся брызги наполняют воздух запахом озона. Вокруг много цветов, плюща, красного жасмина и яркой бугенвиллеи...
Тина вздохнула и заставила себя вернуться на бренную землю. Для похода в галерею ей надо одеться попривлекательнее. Девушка открыла узкий встроенный шкаф и достала два новых костюма, которые купила, поддавшись на уговоры Китти. Они были недорогие, но очень элегантные. Один был стилизован под французскую морскую форму с белыми вставками. Второй наряд состоял из жакета, отделанного рельефной вышивкой с искусственными топазами, и облегающего платья джерси дымчато-голубого цвета. Тина выбрала второй костюм.
Часам к одиннадцати следующего утра Тина была готова и выглядела как картинка. Особую прелесть ей придавали пепельные волосы, подобранные кверху и закрепленные черепаховой гребенкой, и ярко накрашенные губки. Она внимательно осмотрела свое отражение в зеркале, убедившись, что хороша, как никогда. «Его там не будет, бедная девочка! – вздохнула Тина. – Господи, этот мужчина уже далеко отсюда, очень далеко, а о тебе он забыл и думать».
Тина решила кутить напропалую и, дойдя до Хай-стрит, поймала такси. Она назвала водителю адрес галереи и с удобством расположилась на заднем сиденье, намереваясь наслаждаться красотами Лондона.
Стояло ясное апрельское утро, солнечные лучи согревали тротуар, по которому медленно гуляли или куда-то спешили прохожие, а в глубине боковой улочки Тина заметила тележку, груженную связками тюльпанов и лютиков. Такси повернуло на улицу, которая, казалось, целиком состояла из антикварных лавок, миновало несколько прелестных зданий и выехало на Челсийскую набережную. А минуту спустя девушка уже выходила из такси, ощущая необычайный подъем. Снаружи галерея была очень нарядной и современной, с большими стеклянными окнами и огромными, отделанными деревом дверьми, пройдя через которые Тина ступила на ковер, мягкий и пушистый, словно только что подстриженный газон.
Она заплатила за вход и попала в длинный зал. Бронзовые экспонаты осматривали всего несколько посетителей, и голоса их растворялись в пространстве, как это бывает в музее или библиотеке. Работы Трекарела стояли на пьедесталах.
Тина ходила от одной скульптуры к другой, и ей казалось, что обычные для таких случаев слова похвалы, вроде «яркие» или «волнующие», здесь не подходят. Скульптуры были настолько живые, что ассоциировались у Тины с образом создателя: мускулистым, поджарым и порождавшим желание к нему прикоснуться. Тина была очарована выразительностью головы негра, и когда она любовалась экспонатом, в центр галереи по лестнице спустились двое мужчин.
Один из них был полноват, облачен в визитку и полосатые брюки; он постоянно потирал руки и елейно улыбался, потому имел несколько самодовольный вид. Но внимание Тины приковал его высокий спутник: загорелый, с неправильными, резкими чертами лица и зелено-голубыми глазами, опушенными густыми ресницами. Ошибки быть не могло – Тина видела перед собой Джона Трекарела. Возможно, девушка инстинктивно издала удивленный возглас, и он его услышал, так как тут же взглянул на нее. Темные брови вскинулись над глазами цвета морской волны, и скульптор ее узнал. Он сказал что-то своему спутнику и в три шага преодолел разделяющее их расстояние.
– Девушка на скале! – Он щелкнул пальцами. – Тина Мортон?
– Мэнсон. – Она нервно рассмеялась, а когда их руки встретились в рукопожатии, обратила внимание на его безукоризненный серый костюм, невольно отметив, как хорошо он выглядит с аккуратно причесанными волосами и убеленными ранней сединой висками.
– Вот так сюрприз! – воскликнул он, улыбаясь посетительнице. – У тебя выходной и ты решила съездить на выставку?
Тина покачала головой:
– Я... я уехала из Чорли, навсегда! – пролепетала она.
– Как это? – Он немного наклонился, и Тина в приступе внезапной застенчивости перевела взор на длинную серебристо-серую рыбину с огромными зубами. Ее челюсти, казалось, готовы были вот-вот сомкнуться на Тине. Но тут Джон Трекарел взял девушку за подбородок и повернул лицом к себе. Его глаза оказались такими же голубыми, какими она их запомнила... его худое, смуглое, незабываемое лицо заставило учащенно биться ее сердце. – Обрубила все концы, так? – промурлыкал он. – Любопытно.
Тина не поняла, что он хотел сказать, но его рука похлопала ее по плечу, словно призывая продолжить рассказ. Тихим, дрожащим голосом она поведала Джону, что привело ее к решению перебраться в Лондон.
– Я поняла, что не могу больше оставаться с тетушкой, – подытожила она. – По-моему, я была ей нужна только в качестве...
– Девочки для битья, – закончил за нее Джон Трекарел со свойственной ему грубоватой проницательностью. – Ей непременно нужно было кого-то мучить, потому что она обвиняла в крушении своих надежд кого угодно, только не себя. Как хорошо, что ты от нее уехала, Тина! – От улыбки вокруг его глаз появились лучики морщинок. – Мы должны отметить обретение твоей независимости – поужинаешь со мной?
– Это было бы здорово! – От соблазнительного предложения щеки девушки покрылись румянцем.
– Отлично. – Он обвел рукой галерею. – Увидела все, что хотела?
– Ну да, но не могли бы вы рассказать мне, как у вас возникали замыслы этих работ?
– Малышка, – бросил он с легким смешком и неожиданно покраснел, несмотря на загар, – неужели тебе это так интересно?
– Конечно. – Улыбка, появившаяся на ее лице, была лукавой и даже ободряющей, ведь реакция Джона сделала его более земным и человечным. Он перестал походить на божество, обитающее где-то в поднебесье и недосягаемое для простых смертных. – Я совсем не разбираюсь в скульптуре, но ваши словно живые. Как прекрасный роденовский «Поцелуй».
– Хм-м, – усмехнулся он, – ни один мужчина не сможет устоять перед женской лестью. Пошли... вот эта рыбина называется «барракуда». Это самый настоящий морской тигр, который промышляет в водах Карибского моря.
Они бродили по галерее почти час. Некоторые элегантно одетые посетители – судя по их речи и манере держаться, представители элиты – делали попытки завязать разговор со скульптором, но тот отвечал им с холодной вежливостью, не выпуская локтя Тины. Они были уже у стеклянных дверей галереи, когда женщина в фантастической шляпке воркующим, но настойчивым голосом позвала его по имени.
– Пошли! – сквозь зубы процедил Джон, в следующий момент двери уже захлопнулись за их спинами, и они оказались на тротуаре.
Через несколько минут Джон и Тина мчались в серо-голубой машине по направлению к Уэст-Энду. Им предстояло поужинать в заведении под названием «Ла Аперитив» – так решил скульптор, бросив беглый взгляд на костюмчик Тины, когда машина ждала зеленого сигнала светофора.
Тина поймала его взгляд. Ее пальцы забегали по замку сумочки, а сердце прыгнуло вниз, когда он отпустил ручной тормоз и прикоснулся к ее локтю.
– А я решила, что вы уже вернулись на свой остров, мистер Трекарел, – обронила она, когда их мощная машина рванулась вперед.
