Рената кивнула, но он видел, что она сомневается. Даже в таком состоянии, одетая в плохо сидящее на ней платье матери, к тому же слишком темное для нее, она была очаровательна. Красивая, да. Но более того – живая. Яркая, как звезда.
– Наверное, вы правы, – наконец согласилась она. – Будет лучше, если вы никому не скажете, даже моим родителям. По крайней мере, до того, пока я сама не буду уверена и мы не уедем из Серебряной Долины.
Дженни Бойль помрачнела при виде выскользнувшей со склада парочки.
– Негоже. Совсем негоже, – прошептала она. Рената, казалось, не слышала, однако злой взгляд женщины предназначался не ей. – Бедный Джейк, – бормотала женщина. – Вряд ли он что-то сделал, но его держат взаперти. Ну, может, он, небезупречный, – она разговаривала сама с собой, – но, по крайней мере, он – один из нас. Негоже. Совсем негоже.
Рената почти целый час расхаживала по тротуару, стараясь держаться подальше от окна конторы шерифа. Как же ей увидеться с Джейком? Справедливости ради следует сообщить ему, что она уезжает, – и не потому только, что ему будет не все равно, – важно, чтобы он не узнал, как это болезненно для нее. Что бы она сделала, если бы ее отец не оказался в таком затруднительном положении? Осталась ли бы она в Серебряной Долине, чтобы убедить Джейка, что она – не пустоголовая авантюристка, которой он ее считает?
При этой мысли она почувствовала, как в ней просыпается гнев. Как он мог поверить, что она такая? Рената хотела убедиться, что все это – неправда, что он никогда не считал ее такой расчетливой. Но почему же тогда он не говорил ей, что у него есть деньги? Что он – самый богатый человек в городе? Он считал ее охотницей за богатым мужем… но ведь это было правдой. Она приехала в Колорадо в поисках мужа, владельца ранчо, но не ценой любви. Любовь всегда была у нее на первом месте.
Ей удалось убедить себя, что Джейк любит ее, но это было глупо. Она совершила ошибку. Она дала Джейку все, всецело полюбила его, а сама для него ничего не значила. Ничего.
Рената открыла дверь и с улыбкой вошла в контору шерифа. У нее есть гордость, и Джейк никогда не узнает, как сильно обидел ее.
На Ренате было простое темно-коричневое платье матери. Она отвергла предложение Сесилии сшить дочери несколько платьев на оставшиеся дни и для поездки в Филадельфию. Меньше всего Ренате хотелось тратить время на примерки. Это может и подождать.
Платье волочилось по полу, и так же, как и другие платья, одолженные у матери, было узковато ей в груди и широко в талии. Ренату, всегда такую щепетильную в отношении своего гардероба, совершенно не беспокоило, что она выглядит не лучшим образом и ей гораздо больше идут весенние цвета – светло- персиковый, зеленый, желтый.
Волосы она зачесала назад и связала белой ленточкой. Мягкие кудри ниспадали на спину. Один непокорный локон выбился из прически и щекотал ей щеку. Она отбрасывала его назад, но он упорно возвращался на место.
Она подняла глаза и увидела, что Джейк смотрит на нее пустыми глазами, положив руки на железные засовы.
– Доброе утро, шериф Коллинз. – Рената быстро отвела взгляд от Джейка и улыбнулась представителю закона, сидевшему за столом. Коллинз был явно в раздражении.
Рената с усилием посмотрела в сторону тюремной камеры.
– Джейк. – Ей хотелось казаться спокойной и равнодушной, но его вид потряс ее. Он был худой – очень худой, глаза его запали. Сердце ее заныло, и она ничего не могла с этим поделать. Она никогда не умела хорошо скрывать свои чувства… ее решимость казаться спокойной и безразличной тут же исчезла.
– Вы что, не кормите его? – Она со злостью посмотрела на шерифа. – Я думала, вы по крайней мере будете…
– Я не виноват, что он не ест. – Коллинз так резко откинулся на стуле, что ножки его заскрипели. Он схватил ключи от камеры Джейка, лежавшие на краю стола, и громко забренчал ими. – Я дам вам несколько минут, миссис Вулф, – сказал он недобрым голосом. – Но всего несколько.
Коллинз вышел из комнаты, и Рената повернулась к мужу. Как только она увидела его, все ее планы улетучились. Она все еще нужна ему, быть может, больше чем кто-либо. Но она нужна и своему отцу.
– Ты так похудел, – тихо сказала Рената. – Тебе надо есть… – Она шагнула к камере.
Джейк ни слова ей не сказал, но ярость, которую она видела в его глазах в последний раз, пропала.
– Не надо тебе было приходить сюда, – мрачно сказал он.
– Мне надо было прийти. Завтра здесь будет судья. Я… – Рената протянула руку и осторожно коснулась его пальцев. Она ждала, что он отдернет руку, но он не сделал этого. – После того, как тебя освободят, я возвращаюсь в Филадельфию с родителями и Иденуэртом. – Она не могла смотреть ему в глаза, произнося это, но продолжала держать пальцы на его руке, наполняясь от этого простого прикосновения теплом и надеждой. – Я позабочусь о… разводе оттуда, а если будут какие-то… бумаги или что-нибудь для тебя… не знаю, право, что там может потребоваться… я все пошлю Мелани. Думаю, она сможет связаться с тобой, когда будет нужно.
– Наверное.
Тогда Рената подняла глаза, полные непролитых слез.
– Ты даже не удивлен.
– Твой… Иденуэрт заходил ко мне.
– Зачем? – выпалила Рената. Иденуэрт ничего не говорил ей о том, что заходил к Джейку.
Джейк пожал плечами:
– Думаю, любопытства ради: Я уверен, он будет для тебя чудесным мужем.
Рената убрала руки от решетки. Как он может быть таким спокойным?
