шпильки, и погрузить лицо в ее фантастические волосы!..
Линн прикрыла глаза и потянулась к Брендону навстречу. Почти в ту же секунду она осознала, что он ее больше не держит. Из ее груди вырвался разочарованный вздох, и она открыла глаза.
— Спасибо, — отрывисто произнес Брендон, и в его голосе прозвучали извиняющиеся нотки. — Я должен был к тебе прикоснуться.
— Всегда пожалуйста.
Ей удалось произнести это легко и непринужденно, хотя ее обуревали противоречивые чувства. Самым сильным из них было разочарование. Разочарование от того, что он ее так и не поцеловал.
Линн посмотрела на Брендона и почувствовала сожаление. В отличие от нее он был спокоен и невозмутим. Она с грустью констатировала, что связь, которая, как она думала, сейчас возникла между ними, не что иное, как плод ее воображения. Его следующая фраза окончательно опустила ее с небес на землю.
— Я еще раз извиняюсь, — сдержанно сказал Брендон. — Но иногда мне безумно хочется прикоснуться к живому человеку. — Он усмехнулся немного иронично. — К сожалению, некоторые люди, услышав мою просьбу, впадают в столбняк. Приходится им объяснять, что у людей, которые не видят, функцию зрения частично начинают возмещать другие органы чувств. В частности, слух и осязание.
— Понятно.
Линн кивнула и прикусила губу, борясь с внезапно подступившими слезами. Все яснее ясного, не так ли? В самом деле, сейчас для него такой способ единственно возможный, чтобы узнавать об окружающем мире, о людях, и в частности о ней. В конце концов, она знает, как он выглядит, а он — нет. Не совсем справедливо, верно? Она сморгнула и строго напомнила себе о том, ради чего они, собственно говоря, собрались.
— Ну что, идем? — бодро спросила Линн, взяла сумку и направилась к лестнице.
Брендон последовал за ней.
— Собак посадим вместе или по отдельности? — нерешительно спросила она, остановившись рядом со своей изящной малолитражкой.
— Думаю, вместе. Вот, — он протянул ей покрывало, — постели на заднее сиденье, чтобы на нем не осталось шерсти. И натяни, пожалуйста, эту сетку.
— Зачем? — Она удивленно воззрилась на крепкую сеть в его руках.
— Чтобы их не очень сильно кидало вперед, — охотно пояснил Брендон.
— У меня есть сетка для грузов. Может, прикрепим ее? — предложила она.
— Годится, — кивнул Брендон.
Линн открыла багажник и вытащила оттуда сетку.
— Готово, — сказала она, проверив, не очень ли сильно она ее натянула.
Брендон открыл заднюю дверь и снял обруч с Сидара.
— Физер, Сидар, — он похлопал по заднему сиденью, — место!
Обе собаки, очевидно, были приучены к машинам и, не сомневаясь ни секунды, запрыгнули внутрь.
— Хорошо, что дорога туда-обратно не займет много времени, — закрыв дверь, обратился к девушке Брендон. — Иначе бы пришлось взять с собой еще и конуру.
— Конуру? — недоуменно переспросила она.
— Ага, — он улыбнулся. — Точнее, уже две конуры. Во-первых, это для них безопаснее, а во-вторых, они спокойнее переносят поездку, если их окружают знакомые им вещи. Ну как, я тебя еще не шокировал? — Он ухмыльнулся.
— Не то чтобы очень, — пробормотала Линн, открывая дверь с водительской стороны.
Брендон опустился на пассажирское сиденье. На его лице появилось скорбное выражение.
— Не могу поверить, что у далеко не маленькой женщины удивительно маленькая машина, — пробормотал он, безуспешно пытаясь уместить свои длинные ноги в крошечном пространстве.
Она кашлянула, чтобы не рассмеяться. Уж очень смешно выглядел съежившийся Брендон, с коленями, почти касающимися его лица, и упиравшимся в них подбородком. Мужчина опустил руку и нащупал панель с кнопками управления для кресла.
— Первая кнопка, — подсказала Линн, вставляя ключ в замок зажигания.
— Вот, возьми, — он протянул ей кожаный чехол с диском и с облегчением вытянул ноги вперед.
— Что за диск?
— Наш гид, который проведет для нас экскурсию. Теперь запоминай дорогу. Через пару миль начнется скоростное шоссе. Но нему едешь до пересечения улицы Файерфилд и Рейнолдс-авеню, и через пять миль мы выедем из города. Далее, никуда не сворачивая, едем до лютеранской духовной семинарии — там будет знак. За семинарией повернешь направо.
Следуя его указаниям, она без проблем доехала до пригорода. После поворота дорога пошла в гору, по обеим сторонам шоссе были посажены деревья. Между ними островками стояли пушки и монументы с прибитыми на них табличками.
Через несколько миль показался огромный каменный монумент, который окружали широкие ступени. К монументу вела дорожка, вокруг которой были высажены аккуратно подстриженные кустарники. Осень медленно, но неуклонно оттесняла лето, и листья многих деревьев уже пожелтели. Только кустарники по- прежнему зеленели, напоминая об ушедшем лете.
Линн прижалась к обочине и снизила скорость.
— Судя по всему, мы доехали до мемориала Огонь мира. Ну что ж, наш тур скоро начнется. Сейчас еще немного вперед, и потом будет поворот направо. Когда до него доедем, можно будет включать диск. Диктор не только расскажет о памятных местах, мимо которых мы будем проезжать, но и подскажет нам путь.
— Сколько раз ты здесь был?
— Достаточно, чтобы почти наизусть выучить все, о чем будет говориться. Более того, для кого только я не устраивал подобные экскурсии! — Он пожал плечами. — И для родственников, и для семьи моей сестры, и для друзей, и для друзей своих родителей. Словом, штатный гид.
— А тебе не будет скучно, если ты все так хорошо знаешь? Может, не стоит включать диск и ты сам все расскажешь? — предложила она.
— Я бы с удовольствием, — рассмеялся Брендон, — только проблема в том, что я обожаю рассказывать о Гражданской войне и иногда чересчур увлекаюсь. Если диктору на диске достаточно трех часов, то мне может не хватить и трех дней.
— Ты прав, трех часов будет достаточно, — поспешила согласиться она.
Экскурсия началась. Иногда Брендон просил ее остановить запись и описать места, которые они проезжали, пересказывая ей истории и анекдоты давно прошедших лет. Говоря откровенно, ей больше нравилось слушать Брендона, чем диктора.
Повествование длилось, и давно забытые подробности этой войны, которую Линн рассказывали еще на уроках истории, потихоньку всплывали в памяти.
У кладбищенского холма они выбрались из машины. К счастью, никто не попросил их убрать собак. Дальше они отправились пешком.
Линн шла по полю, на котором произошло решающее сражение, и думала о людях, которые здесь полегли. Кто знает, может, среди них были ее родственники или родственники Брендона?
Особенно сильное впечатление на нее оказал мемориал, воздвигнутый в центре кладбища и посвященный погибшим бойцам обеих армий. На монументе была изображена картина, на которой капитан северян Генри Бингем оказывает помощь смертельно раненному генералу-конфедерату Армистеду.
На ее глазах выступили слезы, когда Брендон рассказал ей о дружбе, связывавшей Армистеда с Винфилдом Хэнкоком — генерал-майором армии войск противника.
Особенно ей понравилась скульптура Роберта Эдварда Ли верхом на коне.
— Эта скульптура мне тоже очень нравится, — заметил Брендон, правильно истолковав ее тихий вздох. В его голосе было глубокое уважение.
— Я думала, ты преувеличивал, когда говорил, что можешь рассказывать о войне три дня. Хорошо еще, что я ни на что не спорила, — улыбаясь, произнесла Линн.
