— Да.
У Доминик было несколько важных вопросов, ответить на которые мог лишь Тео.
— Позволь мне только переодеться.
— Конечно.
Ей не потребовалась помощь Элени, чтобы найти голубую комнату. Быстро надев открытое белое платье без рукавов, она с удовольствием отметила, что от легкого загара улучшился цвет лица.
Присоединившись к Полу в гостиной, Доминик сказала Элени:
— Возможно, я вернусь сегодня вечером или завтра.
— Хорошо.
— Пойдем, Пол.
Взглянув на часы, Андреас нахмурился. Полдень. Полу давно пора явиться с докладом. Поднявшись из-за стола, он направился в каюту друга. Не обнаружив его, Стаматакис решил, что с Доминик возникли проблемы и Полу, как ни трудно представить это, нужна помощь.
Несмотря на нежелание снова увидеть Доминик, он двинулся к ее каюте, опасаясь, что она до сих пор обсуждает детали развода. Не постучав, Андреас вошел. В каюте никого не было. Кровать еще хранила очертания тела Доминик, и ему пришлось усилием воли избавиться от образа нежной теплой женственности, которой он был лишен последний год. Она все еще не поставила свою подпись! Пола нигде нет. Резко втянув в себя воздух, Андреас возвратился в свой кабинет, где он оставил сотовый телефон. Нужно спросить у пилота.
— Сначала я доставил ее на Закинтос, — доложил тот.
Сначала?!
Андреас тихо выругался.
— Где Пол?
— Мистер Христопулос полетел в Афины. В последнюю минуту миссис Стаматакис решила присоединиться к нему.
— Ты высадил их в аэропорту?
— Нет. На крыше вашего офиса. Она сказала, что в городе у нее есть дело.
Какое дело?
Андреас выпятил подбородок.
— Та-ак. Возвращайся за мной. Я жду тебя.
— Да, сэр.
Сунув телефон в карман, он взял папку и поднялся на палубу в поисках Олимпии. Она сидела в шезлонге, глядя на Ари, который играл, лежа на одеяле.
Известие о том, что Доминик все еще в Греции, так удивило Андреаса, что вопреки обыкновению он не присел на корточки, чтобы пощекотать малыша.
Олимпия выжидающе взглянула на него.
— Она подписала?
Андреас невидящим взором смотрел на воду.
— Нет.
— Кажется, я знаю, почему она не сделала этого.
— Тогда, черт возьми, ты знаешь больше, чем я.
— Когда Доминик попросила, чтобы ты дал согласие на расторжение брака, у нее не было финансовых претензий. Вероятно, что-то изменилось.
— Но что?
— Во-первых, видно, что ей сделали пластическую операцию, а это вещь дорогостоящая. Во-вторых, так как она заболела раком в таком молодом возрасте, я уверена, что врач предупредил ее о большой вероятности рецидива. Вполне возможно, в качестве профилактической меры он предложил ампутацию второй молочной железы. Для этого тоже нужны деньги.
Андреас поежился, поскольку Олимпия затронула тему, которая вызывала у него ужас.
— Если появятся метастазы, неизбежно придется бороться с ними всю жизнь, и счета за медицинские услуги будут огромными. Мы оба знаем, что она никогда ничего не попросит у тебя. Для этого Доминик слишком горда — иначе она не ушла бы из суда, не выслушав свидетельских показаний. То, что она оставила тебя, не должно вызывать удивления, учитывая ее молодость.
Да, Доминик бросила его, и воспоминание об этом разъедает его душу как кислота.
— Думаю, она запаниковала, когда ты решил дать ей развод, и, подумав о будущем, прилетела сюда, дабы убедиться, что у нее будет своего рода медицинский фонд на случай, если придется снова и снова ложиться в больницу для химиотерапии или очередной операции.
Подавленный этой мыслью, Андреас вспомнил свои слова. Он заявил Доминик, что больше не хочет видеть ее. А если Олимпия права и Доминик предстоит еще одна операция, но она не смогла заставить себя сказать ему об этом?
— Помнится, она говорила, как ей не нравится быть обузой для родителей, — продолжала Олимпия, не подозревая о том, что творится в душе Андреаса. — Ее отец находится на правительственной службе и не имеет ничего, кроме оклада. Разумно предположить, что ей нужна денежная помощь, хотя она не думала о ней, когда в первый раз попросила развод. Но прошел год, и, возможно, она перенесла еще одну операцию. Несомненно, необходимость оплачивать счета заставила ее задуматься о своем финансовом положении.
—Я не хочу больше говорить об этом.
— Понятно, что не хочешь. Но от правды не скроешься, Андреас. Она всегда была тихой как мышка, и, вероятно, ей трудно говорить с тобой о болезни.
Надо отдать Олимпии должное — она понимает больше, чем он предполагал. Доминик всегда упорно избегала разговоров о своем здоровье, и ему приходилось проявлять особую осторожность, чтобы она не замкнулась в себе.
Но те дни ушли в прошлое...
— Я лечу в Афины.
— Ты не найдешь ее, если она не хочет видеть тебя, — возразила Олимпия. — Почему бы тебе не остаться на яхте и не подождать? Доминик возвратится, когда соберется с силами. Ты же знаешь, какая она робкая. Вероятно, ей нужно набраться смелости, чтобы обратиться к тебе.
— Я ждал достаточно, — резко бросил Андреас.
Когда катер доставил его на пирс, он немедленно позвонил Полу, но услышал лишь его голос на автоответчике. Тихо чертыхаясь, Стаматакис пошел в деревню, решив выпить чашку кофе в ожидании вертолета. Зазвонил телефон.
— Во имя неба, Пол, что произошло? – прорычал он.
— Много лет я делаю
— Где она?
— Не имею ни малейшего представления.
— Тебе не показалось, что она больна?
— Больна? — Последовала долгая пауза. — Нет. Но ты же знаешь, как она мастерски скрывает все, что касается лично ее.
Андреас сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Ты должен был узнать, какое дело у нее в Афинах!
— Я ей не муж.
— Как она смогла уговорить тебя?
— Наверное, так же, как тебя. — С этими словами его друг повесил трубку.
Пол никогда не высказывал своего мнения о Доминик, и это озадачивало Андреаса. Когда-то он решил, что тот сомневается в разумности его брака, но поведение Пола после полета в Сараево рассеяло этот миф. Можно подумать, он питает тайные чувства к Доминик!
