Манчестер и через какое-то время узнала бы о том, что беременна. После рождения ребенка написала бы Стэнли письмо и проинформировала о том, что у него есть сын или дочь. Стэнли, конечно, сел бы на первый же самолет, чтобы поскорее проведать своего отпрыска. Но тогда у нее была бы уже другая жизнь, и в Стэнли она больше бы не нуждалась. В лучшем случае они бы просто иногда наведывались друг к другу.
Вытерев слезы уголком наволочки, Кэтрин встала с кровати с намерением написать письмо Морису. Она все еще боялась с ним говорить, так что лист бумаги стал для нее спасением.
Кэтрин не просто боялась расстроить своего учителя, она опасалась, что он может ее возненавидеть. А ведь ей и вправду никогда не хотелось становиться скрипачкой. Она просто делала все так, как хотели ее родители, боясь обидеть их. Но все равно была благодарна и отцу, и Морису — музыка многое дала ей в жизни.
До появления на ее пути Стэнли она не понимала, чего действительно хочет и в чем нуждается. Забеременев, Кэтрин почувствовала и осознала, что хочет лишь одного — быть просто матерью.
Она взяла перьевую ручку, села за стол и начала писать.
Она надписала конверт, запечатала и отложила его в сторону.
Перед ней лежало еще несколько чистых листов бумаги, и она начала писать письмо отцу. К тому времени, когда закончила писать, было уже довольно поздно. Кэтрин приняла душ и, не дожидаясь мужа, легла спать.
На следующий день кто бы из персонала больницы ни встречался ей — все очень радостно и искренне поздравляли ее с замужеством. Она была приятно удивлена таким теплым приемом. Кэтрин и раньше догадывалась, что Стэнли находится здесь в большом почете, и доказательства этого растрогали ее.
Ее муж был явно польщен. Он прекрасно понимал, что теплое отношение коллег придает ему вес в глазах собственной жены.
Вечером Кэтрин стала готовиться к ужину. Она надела очень красивое вечернее платье, полагая, что Стэнли это будет весьма приятно.
Платье было белое, длинное и открытое, и, учитывая, что до больницы рукой подать, беспокоиться, что оно утратит яркий белый цвет, не приходилось.
Кэтрин собрала свои золотые волосы в пучок и нарочито небрежно заколола их заколкой. Слегка надушившись, накрасив губы и ресницы, осмотрев себя в зеркало, она осталась удовлетворена и посчитала, что готова идти на ужин в больницу.
В итоге образ получился весьма эффектным: ослепительно белое платье, а на его фоне ярко-красные губы, золотистые волосы и черные брови с голубыми глазами. От нее веяло тонким цветочным ароматом дорогих духов.
Надев туфли и забрав со стола письма, Кэтрин направилась в больницу. Возле нее она обнаружила грузовичок, который прежде никогда не видела.
Возле машины стояли двое мужчин европейской наружности, одетых в шорты и мятые футболки. Они смотрели на Кэтрин так, словно никогда прежде не видели женщину. Но ее это нисколько не удивило. Многие мужчины взирали на нее с восхищением, а то и с откровенным вожделением.
Уже подходя к входной двери, Кэтрин вдруг услышала сзади их возгласы:
— Фройляйн! Фройляйн!
Обернувшись, она взглянула на них.
— Я не фройляйн. Я фрау. Фрау Пиккеринг, — с достоинством сказала Кэтрин.
Мужчины были явно ошарашены, услышав это. Они, видимо, и не подозревали, что у Стэнли есть жена.
— Пиккеринг? — переспросил один из них. — Надо сказать, вам очень повезло с мужем.
— Я и сама это прекрасно знаю. Вам чем-нибудь помочь?
— Ваш муж сейчас осматривает одного из моих помощников.
— Хорошо, я узнаю, что там происходит и попрошу медсестру сообщить вам.
Пока мужчины, по-видимому немцы, раскрыв рты, смотрели на Кэтрин, та уже вошла в больницу. Стэнли как раз только что вышел из операционной. На нем были белые перчатки, шапочка и маска.
Кэтрин впервые видела его в такой одежде. Его облик испугал ее. Сейчас он походил на работника морга.
Стэнли подошел и поцеловал ее. Больничный запах смешался в сознании Кэтрин с ароматом собственных духов. Это было очень неприятное сочетание. Она почувствовала легкую тошноту.
— Что случилось? — спросил ее он. — Ты выглядишь так, будто увидела приведение.
— Со мной все в порядке, — неуверенно ответила она.
Стэнли снял с себя рабочую одежду и вопросительно уставился на Кэтрин.
— Не лги мне. Что случилось?
— Там на улице мужчина, который...
— Ганс Хубер, — как-то зло констатировал Стэнли. — Что он сказал тебе? Если он хоть пальцем до тебя дотронулся...
Кэтрин решила, что, вероятно, когда-то раньше между ним и этим немцем произошла ссора и Стэнли теперь всегда так реагирует на его имя.
— Нет, — дрожащим голосом произнесла она, — он даже не прикоснулся ко мне.
— Но он хотел, и ты это прекрасно понимаешь, — почти рыча, сказал ее муж.
— Стэнли, — примирительно проговорила Кэтрин, — все в порядке. Он просто попросил осведомиться о здоровье своего помощника, и я ему пообещала, что, как только что-нибудь станет известно, медсестра сообщит ему.
Стэнли отвел Кэтрин в свой кабинет и усадил в кресло.
— Подожди меня, я сейчас приду, — сказал он, поцеловал ее в плечо, а затем исчез за дверью.
Кэтрин чувствовала себя чрезвычайно неуютно. Обстановка больницы и ее платье явно не гармонировали друг с другом. Она молча сидела в кресле, боясь даже пошевельнуться. Кэтрин чувствовала, как по ее телу пробегает легкая дрожь, в ногах ощущалось покалывание. Она быстро встала, боясь, что если она еще хотя бы минуту останется сидеть, то встать ей уже вряд ли удастся.
Снаружи послышался шум автомобильного двигателя. Кэтрин посмотрела в окно и увидела, как те двое немцев, которые встретили ее при входе в больницу, уезжают. Как только их грузовик исчез в дорожной пыли, предварительно совершив несколько зигзагов, в кабинет вошел Стэнли. Пыль на дороге улеглась, шум мотора звучал где-то уже совсем далеко.
— Он больше не будет тебя беспокоить, — покойным голосом сказал ее муж.
Кэтрин обернулась и посмотрела на него.
— Что произошло с его помощником?
— Они работают на лесопилке, которая находится в десяти милях отсюда. Местные жители их недолюбливают, считая, что они отбирают у них работу и обедняют их земли. Помощника Хубера недавно побили.
