Сатэрдея, в память о генерале Ипполите, бывшего президентом Гаити в течение 7 лет — с 1889 по 1896 годы — в истории острова рекордный срок мирного и продолжительного правления.
Странные куски, продававшиеся на мясном рынке, вряд ли вызвали бы желание отведать их со стороны гурманов, зато разнообразие местной рыбы было очень интересным, а обилие овощей и фруктов было просто потрясающим. Тропические разновидности произрастали в основном в низменностях, а виды, характерные для умеренного климата Европы и первоначально завезенные французами, все еще продолжали выращиваться в глубине страны на возвышенностях.
Одежда граждан Гаити тоже была самой разнообразной. Большинство из них для защиты от солнца носило широкополые соломенные шляпы, Две таких шляпы доктор преподнес своим гостям. Что касается женских платьев, они показывали многообразие вкусов; яркие полосатые, пятнистые, цветастые косынки, платки всех цветов радуги. И хотя было всего девять часов утра, становилось уже очень жарко. Только изредка на улицах попадались мужчины в пиджаках, в основной массе они были в белых, как правило грязных, рубашках с открытым воротом.
Когда доктор привез их в отель, они заметили, что представители высших классов Гаити показывают совсем иной вкус в одежде. Женщин, за исключением обслуживающего персонала, не было, так что Мари- Лу почувствовала себя несколько неловко. Все попадавшиеся на — встречу почтительно приветствовали доктора. Они уселись за небольшой столик недалеко от входа в большом баре. В нем, по крайней мере за ближайшими столиками, было не менее сотни мужчин, одетых в черные сюртуки или военную форму. Мужчины в черных сюртуках, по словам доктора были гаитянскими политиками. Остальные же, несмотря на различие в военной форме, все без исключения — генералы. Оказалось, что до начала американской оккупации на Гаити было столько же генералов, сколько и рядовых, а точнее — шесть с половиной тысяч человек. Перед тем как покинуть Гаити, американские офицеры реорганизовали вооруженные силы острова на привычный манер, но все еще было бесчисленное множество генералов, которые получали свой чин еще совсем молодыми и решительно держались за него до конца.
Вообще, на генералов они не были очень уж похожи, скорее напоминали черных лакеев в плохо сшитых и запачканных ливреях, потому что чуть ли не в каждом случае форма носилась годами, а зачастую даже в течение поколений, и передавалась от отца к сыну как драгоценная реликвия. Брюки, пиджаки, плащи были самых странных цветов и самого разного покроя. Но была и общая черта — потускневшие золотые галуны, приметанные на живую нитку и пестрые плюмажи, поддерживающиеся бог знает какой кокардой на киверах или фуражках. Некоторые из этих генералов красовались с револьверами, заткнутыми за пояс, другие звенели рапирами и саблями, некоторые из которых по всей видимости, были в употреблении во времена французской революции, а, может быть, даже раньше, у пиратов.
Вся эта толпа болтала, не переставая жестикулировать, и де Ришло с Мари-Лу сразу же стало ясно, что это поистине «дом представителей», где решаются все дела острова на ежедневных утренних сессиях вне зависимости от того, заседает Сенат или нет. Находясь в этом заведении, доктор с гостями отведали превосходного плантаторского пунша, состоявшего из охлажденного рома, лимонного сока, сахара и других ингредиентов.
С них не сводили любопытных глаз, поэтому Мари-Лу с облегчением вздохнула, когда они покинули это заведение.
К одиннадцати часам народу на улицах стало меньше, поскольку солнце уже сильно припекало. Спасаясь от жары, все устремились по домам, чтобы там спокойно пообедать, а потом часов до трех отдохнуть, так что рабочий день на острове по существу состоял из двух частей — работа ранним утром и во второй половине дня. Вернувшись в дом доктора, все в полдень перекусили, после чего доктор сказал, что стоит отдохнуть во время жары. Де Ришло и Мари-Лу поблагодарили его и направились в то крыло дома, где располагались их комнаты.
— Ну как ты себя чувствуешь? — спросил герцог, едва они остались одни.
— Не так уж плохо, — ответила Мари-Лу голосом, явно противоречащим ее словам.
Уже прошло двадцать семь часов с того времени, когда они проснулись в своих удобных номерах в отеле «Пэнкоуст» в Майами. За это время они выдержали больше испытаний, чем многие люди за так называемую «лихорадочную неделю». Они понимали, что пройдет еще немало часов, пока появится какая- то надежда на помощь Ричарда и Рекса.
— А не кажется ли тебе, — спросила Мари-Лу после минутного молчания, — что ничего плохого не было бы, если бы мы немного поспали в середине дня. Поскольку наш враг всю минувшую ночь занимался нами, сейчас он просто обязан бодрствовать, иначе он не сможет ночью заснуть и нападать на нас. Де Ришло покачал головой. — Мне очень жаль, принцесса, но скорее всего, он как все на этом острове отдыхает во время сиесты, так что давай не будем рисковать. Правда, если ты приляжешь и просто подремлешь, я не думаю, что это принесет какой-то вред. Каждые несколько минут я буду дотрагиваться до тебя, чтобы ты случайно не заснула. Лучше полежи и вздремни, это лучше, чем ничего. Понимая, что им еще предстоит и что ей необходимо набраться сил, Мари-Лу согласилась с этим предложением и прилегла на постель герцога. Но не успела она расслабиться, как сразу же заснула, и де Ришло был вынужден разбудить ее. Через пятнадцать минут им пришлось отказаться от этого эксперимента, потому что постоянное пробуждение в тот момент, когда она собиралась покинуть тело, еще больше утомляло. Кое-как им удалось просидеть два часа, а затем в их дверь постучал слуга. Они быстро умылись и присоединились к доктору в большой гостиной. Их горло пересохло от жажды, глаза ввалились, в то время как доктор в белоснежном тиковом костюме выглядел бодрым и свежим. Они оба чувствовали, что он заметил их ужасное состояние, но делает вид, что ничего не видит. Мари-Лу и герцога еще очень беспокоили ожоги, они регулярно пользовались средствами, присланными доктором, но лица все еще были красными и в волдырях. Мэри-Лу чтобы как-то прикрыть хотя бы лоб, повязала на голову белый платок на пиратский манер.
На сей раз доктор повез их в горы. Проехав примерно милю они оказались в большой деревне, миновав которую въехали в унфорт, представлявший собой большое огороженное место, где располагалось несколько одноэтажных зданий и множество навесов с крышами из банановых листьев, державшихся на многочисленных кольях. Унган — лысый, в очках, интеллигентного вида негр в длинном белом одеянии, приветствовал доктора и его спутников. Он довольно плохо говорил по-французски, но вполне достаточно, чтобы герцог и Мари-Лу могли обмениваться с ним простыми фразами.
В городе на них постоянно косились, а некоторые мужчины, околачивающиеся на рынках, даже шипели за их спиной, потому что белые не пользуются популярностью в Порто-Пренсе. Зато здесь их ожидал совершенно иной прием, полный искренности и доброты, столь характерных для истинного негритянского характера. Мужчины, женщины и дети семьи унгана, а это было не менее сотни человек, окружили их, добродушно улыбаясь. Мари-Лу даже с удовольствием бы поиграла с маленькими негритятами, если бы они не были такими грязными. Вскоре после их прибытия из деревни повалил народ. Была среда, и вскоре должна была начаться еженедельная, служба, посвященная Дамбале.
Когда они отошли в сторону, чтобы унган мог начать свою службу, доктор Сатэрдей напомнил им, что Дамбала — главный из благодетельных богов Рада и многие считают его Моисеем.
Почему великий еврейский пророк был обожествлен неграми западноафриканского побережья, не сможет объяснить ни один ученый, но Моисей и Дамбала действительно имеют много общего. К примеру зеленая змея являющаяся символом Дамбалы, также присутствует и у Моисея. Считается, что некоторые африканские колдуны обладают умением гипнотизировать змей, они теряют свою гибкость, становятся твердыми как палки и ими можно пользоваться как посохами. По желанию колдуна змея вновь оживает. Вполне возможно, что посох Моисея — именно такая загипнотизированная змея особого вида, обладающая привычкой нападать и пожирать других змей. Этим можно объяснить, почему посох Моисея, когда тот бросил его перед фараоном, ожил и пожрал всех змей египетских жрецов.
Сама по себе змея, которую они увидели около небольшого водоема и алтаря Вуду, не являлась богом, как пояснил доктор, а была скорее его служанкой.
И вообще Мари-Лу и герцог увидели в унфорте не один алтарь, а великое множество, посвященных самым разнообразным богам Вуду. На всех алтарях кучей были навалены самые разнообразные предметы — иконы и дешевые гипсовые фигурки различных католических святых, ассоциируемых с теми или иными богами, бутылки рома, маленькие колокольчики и многочисленные грубые фаянсовые блюда с разнообразной пищей и четками. Над Каждым алтарем был балдахин из пальмовых листьев, ручную сшитых вместе и похожих на зеленые перья, в Которые были вдеты сотни полосок цветной бумаги. В целом эффект
