— Наконец-то! — воскликнул герцог. — Клянусь Юпитером, я не жалею, что мы остались! Вещи эти — редкость невероятная. Каждая их них сама по себе имеет огромную силу, потому что несет отпечаток многих и многих тайн прошлого. Готов поставить тысячу против одного, это именно то, чем они пользуются. Без этих вещей они станут практически беззубыми, и мы сможем не бояться их злобных укусов.
Говоря это, де Ришло взял в руки два древних манускрипта. Переплет одного из них был выполнен из медных пластин необычайно тонкой работы с замысловатой гравировкой, а страницы — испещрены письменами, нанесенными, вероятно, железным острием. Исписанные краской тончайшие пергаментные листы другого хотя и пожелтели от времени, но сохранились прекрасно. Их витиеватый переплет скреплялся внушительными серебряными застежками.
— Изумительные копии, — с воодушевлением библиофила пробормотал герцог, — «Ключица Соломона» и «Колдовская Книга Папы Онориуса». Причем это не просто вольное сумбурное изложение трудов древности, как делали в семнадцатом веке. Возраст этих книг не поддается определению. «Ключица Соломона» вообще неизвестно когда написана. Для Черной Магии это то же самое, что «Синайский Кодекс» и его ранние версии для христианства.
— Сдается мне, Моката не предполагал, что мы перетряхнем это место после того, как не найдем Саймона. Что-то не верю я больше в его ясновидение, которое ты так восхвалял. Подумать только, он позволяет нам забрать все свои волшебные атрибуты. О, да что это? Откуда такой сквозняк? — Рекс положил руку сзади себе на шею.
Герцог моментально швырнул обратно обе старинные книги и обернулся, как будто его ужалили. Он почувствовал то же самое. Внезапный холодный ветерок становился сильнее и сильнее, пока не перешел в стремительный леденящий поток, обжигающий руки и лицо. Электрическое освещение замигало и почти погасло. Лампочки еле-еле мерцали бледно-красным накалом. Большая комната погрузилась в полумрак, и откуда-то из середины пятиконечного символа на полу начал подниматься фиолетовый туман. Он кружился и завивался с необыкновенной быстротой, подобно какому-нибудь песчаному духу пустыни. Туман разрастался, густел и обретал форму.
Свет в комнате в последний раз мигнул и погас совсем. Однако туман уже сам по себе излучал загадочное темно-лиловое сияние. Сквозь его пелену проступали каббалистические надписи, между окружностями на полу и темной тенью возвышался вращающийся книжный шкаф. Туман наполнял ноздри приторным сладким запахом тлена. С отвращением затаив дыхание, едва сдерживая рвоту, друзья в то же время не могли оторваться от очертаний сероватого лица, постепенно проступавшего из тумана в семи футах над полом, от пристального, злого взгляда, направленного на них. Лицо все больше темнело, и белки глаз резко выделялись. Понемногу туман затвердевал, превращаясь в плечи, торс, бедра.
Не успели друзья опомниться, как материализация завершилась. Над ними, в развевающихся белых одеяниях, возвышался чернокожий слуга Мокаты. Его астральное тело, точь-в-точь, от волос до кончиков пальцев на ногах, воспроизводило ту угрожающую плоть, которую герцог с Рексом видели ранее. Живые, пылающие глаза, косящие внутрь, смотрели прямо в душу.
ТАЙНОЕ ИСКУССТВО
Рекс не был испуган в обычном смысле этого слова. Он уже миновал то состояние, в котором человек прячется, взывает о помощи или бросается наутек. Он окаменел. Тело его онемело от ледяного дыхания, исходящего от поднявшейся из пентаграммы человеческой фигуры. Кровь быстро стучала в висках, колени непроизвольно сгибались. До сознания доносился ясный голос де Ришло, усиленно повторявший одно и то же: «Не смотри ему в глаза! Не смотри ему в глаза! Не смотри ему в глаза!» Но, как Рекс ни старался исполнить это предупреждение, взгляд его по-прежнему был прикован к зловещим желтым зрачкам, ярко горящим на черном лице.
Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, он видел, как человекоподобное изваяние увеличивалось в размерах, как бесшумно вздымалось из фиолетового тумана и перекатывалось его белое облачение, пока не скрыло под собой чудовищные ступни и обрамленную двойной окружностью пентаграмму. Все эти превращения сопровождались каким-то липким, тошнотворным зловонием, о котором ему приходилось слышать и которое, наконец, пришлось ощутить, — испарения и миазмы, источаемые Злом, обретающим плоть.
В следующее мгновение недобрые косые глаза загорелись еще ярче и засветились рубиновым светом. От этого Рекс задрожал с головы до ног. Он усиленно вспоминал начальные слова молитвы: «Отче наш! Иже еси на небеси. Да святится имя… да придет…», но слова, которые он так давно не повторял, застревали в горле. Казалось, они не проходили сквозь мощные колебания, охватившие его тело. Левое колено дернулось вверх, нога поднялась. Рекс попытался руками прикрыть лицо, но руки не слушались. Они так и остались безжизненно висеть по бокам, прикованные к телу невидимыми стальными оковами. Он попробовал закричать, опрокинуться назад. Вместо этого воля непреодолимо подчинялась неведомой силе, влекущей его к молчаливо надвигающейся фигуре. Рекс не успел и подумать, как сделал первый шаг вперед. Время словно остановилось. Секунды, дни или недели прошли с того момента, как возник темно-лиловый туман, де Ришло не мог сказать. Он стоял рядом с Рексом, опустив голову и уставившись на пол. Ничто на свете не заставило бы его взглянуть вверх, чтобы увидеть, какую форму обретает видение. Усиливающийся могильный холод, ослабевающее мерцание электрических лампочек и погружение комнаты в темноту, гадкий запах разложения были для него достаточным подтверждением непосредственного контакта с материальным воплощением высших сил Зла.
Мысли, одна страшнее другой, проносились у него в голове. Герцог проклинал тот час, когда вошел в этот дом, не предприняв по сути дела абсолютно ничего для своей защиты. Сколько же воды утекло с тех пор, когда он в последний раз имел дело с оккультными явлениями? И почему он недооценил опасность? Все отошло на второй план, уступив место оправдавшимся сейчас опасениям за Саймона. Де Ришло безжалостно казнил себя за легкомыслие, с которым отнесся к невежеству и скептицизму Рекса и позволил ему пойти с собой. Именно такое отношение Рекса к делу и удвоило, утроило его уязвимость. Несмотря на солидный возраст, герцог не задумываясь отдал бы пять лет оставшейся жизни за то, чтобы его молодой друг смотрел сейчас на пол. Пусть он был бы до смерти напуган, но все же свободен от злого влияния, струящегося пульсирующими волнами из центрального круга. Но, увы, инстинктивно де Ришло знал, что глаза Рекса были устремлены как раз туда, где Это Неведомое появилось и жило. От противного безотчетного ужаса лоб герцога покрылся холодной испариной.
Затем он скорее почувствовал, чем увидел, что Рекс сделал шаг, в следующее же мгновение услышал звук опустившейся на пол ступни и знал наверняка, куда тот идет. Трясущимися губами де Ришло принялся бормотать странные фразы на фарси, древнегреческом и иврите, смутно всплывавшие в памяти. Он судорожно воскрешал былые познания, звал, умолял, приказывал силам Света направить и защитить их. И вдруг его озарило. Свастика! Де Ришло вспомнил, что взял ее у Макса и сунул в карман жилетки. Мысль эта мгновенно вспыхнула в мозгу, и он понял — заклинания услышаны. Пальцы сжали талисман. Молниеносным жестом герцог выбросил руки вперед. Усыпанный алмазами крестообразный знак сверкнул в фиолетовых лучах и опустился в самом центре круга.
Душераздирающий вопль пронзил пространство. Боль, гнев и отчаяние протыкаемого насквозь раскаленным железом зверя. Лампочки снова замигали, засветились сначала красным, а потом вспыхнули полным светом. Борьба двух могущественных сил за обладание потоком электричества окончилась поражением Тьмы.
Леденящий ветер стих так внезапно, что, казалось, будто на лица накинули теплое воздушное покрывало. Хриплый потусторонний визг еще звенел в ушах, а де Ришло уже схватил Рекса за руку и потащил к выходу. Еще мгновение, и они, утратив контроль за собственными движениями, спотыкаясь и падая, полетели вниз по лестнице.
На последнем повороте Рекс поскользнулся и весь нижний пролет проехал на спине. За ним кубарем, кувыркаясь через шесть ступенек, свалился герцог. Очутившись внизу, друзья с трудом поднялись на ноги, полусогнувшись вбежали в библиотеку и, одним махом преодолев французские окна, вывалились на лужайку в саду.
