законов, как припомнила Сюзанна, слуги не должны были ночевать в доме белого хозяина. На всякий случай, как говорится. В Йоханнесбурге многие спали с оружием на прикроватных тумбочках. После последней демонстрации в Кейптауне, как рассказывал Дэрк, началось настоящее паломничество в магазины огнестрельного оружия.
Не желая больше докучать Вилли, Сюзанна пожелала ей доброй ночи и поспешила обратно через кухню, где повариха готовилась к уходу. Когда Сюзанна обратилась к ней, маленькая женщина бросила быстрый птичий взгляд в ее сторону, испытывая, по-видимому, крайнее любопытство по отношению к этой чужестранке из Америки и не очень ловко сказав ей «миссис».
Когда она ушла, Сюзанна потрогала дверь и рассмеялась над собой. Данный вид страха мог оказаться заразным, и она не хотела подхватить эту болезнь. Не было причин, по которым кто-то желал бы ей зла. Это был чудесный вечер — ясный, с яркими звездами, и она решила не слоняться в одиночестве по дому, а выйти на воздух и насладиться вечером.
Она надела пальто, повязала вокруг шеи шарф и вышла через переднюю дверь. Последовав по асфальтированной дорожке по кругу к той части дома, которая находилась под окнами спальни, она обнаружила, что свет с улицы проникает через сад. Вдоль одной стороны проходила низкая каменная стенка, и когда она посмотрела через нее, то увидела, что холм резко обрывается, исчезая во мраке ущелья, где раскинули свои шапки сосны. Напротив она увидела горящие огни противоположного холма и смогла отыскать там дом ее отца.
Она присела на стенку и стала наблюдать панораму кейптаунских огней, излучаемых многочисленными магазинами, густо усеявшими берег бухты, постепенно становящимися более редкими и теряющимися на склонах Стол-горы. Вечером гора стала выглядеть темным массивным пятном на фоне покрытого звездами неба. Ее глаза искали Южный Крест, и она пришла в восторг как дитя, когда снова нашла его. Как далеко казалась Америка, и каким огромным и несчастным представлялся этот край континента. Движение за свободу Африки было в разгаре. Однако здесь, под этим прекрасным мирным небом, тишина поддерживалась только силой, только теми, кто хотел повернуть историю вспять, остановить уже начавшееся движение не только в Африке, но и во всем мире.
Ока подумала о Виллимине, отчетливо вспоминая благородных, дружелюбных, высокоинтеллигентных людей из своего детства, которые были известны как «цветные Кейпа». Кровь этих людей была смесью крови многочисленных народов: португальцев, индийцев, англичан, голландцев, готтентотов, малайцев и многих других. Они пришли, чтобы поселиться отдельно от черного населения, и в Кейп Пенинсула жили намного лучше, чем «полуцивилизованные аборигены», совсем рядом с резервацией.
Где-то близко голос плавно и печально запел о солдате из старого Трансвааля и о его стремлении к «Сари Мараис». Она узнала мелодию песни времен бурской войны, которую она слышала в детстве. Мелодия углубила в ней чувство полного одиночества, и когда она стихла, тишина стала еще более угнетающей.
Она вернулась в дом, желая звуками собственной деятельности разбудить его, чтобы прогнать зачастившее к ней чувство одиночества. Она не совсем одна. Дэрк скоро будет дома. Она должна научиться занимать и развлекать себя в его отсутствие.
У нее здесь так много дел, столько замыслов. Повсюду в доме были видны следы деятельности Мары Белман, которые ей хотелось стереть, чтобы сделать все по-своему. Теперь это был ее дом.
Когда Дэрк вернулся домой, то увидел ее сидевшей на полу и обозревавшей результаты своей работы. Туалетный столик был перенесен на новое место, где было больше света, кровати передвинуты ближе друг к другу, коврики уложены по-новому. Она сидела, обхватив руками колени, размышляя над дальнейшими перестановками, и он громко расхохотался, глядя на нее.
— Я не думал, что ты займешься этими делами так скоро, — сказал он. — Хотя мне говорили, что все жены периодически занимаются перестановкой мебели.
Он не упомянул о своем свидании, и она решила не задавать ему вопросов. Видеть его дома — этого было достаточно.
Этой ночью ей снились сны. Она проснулась, холодная и дрожащая, с таким живым воспоминанием о своих сновидениях, что оно не покидало ее еще долгое время, пока она снова не уснула.
Ей приснилось, что дверь открылась и она вышла через нее с чувством надежды и таинственности. Комната, в которую она вошла, светилась ярко и ослепительно. На мгновение вспыхнувший голубой свет показался ей таким красивым, какого она никогда не видела. Затем свечение стало враждебным и каким-то холодным. И она знала, что это было. Ее окружали зловеще вспыхивавшие алмазы. Она потерялась в алмазной пещере, из которой не могла выбраться. Дверь позади нее исчезла, и пути назад не было. Она была окутана холодным голубым огнем и тонула в нем.
Когда она вырвалась из этого состояния и проснулась, вспышки все еще казались такими интенсивными, что она продолжала видеть их вокруг себя. Она села в кровати, пытаясь не вспоминать этот сон, чтобы он не вернулся и снова не вверг ее в кошмар. Но убежденность в реальности происходящего не исчезла. Голубой огонь был в действительности — она видела его собственными глазами.
— Что случилось, дорогая? — спросил Дэрк с соседней кровати.
Она выскользнула из тепла одеял и перепорхнула на его кровать, устроившись поближе и поудобнее.
— Я видела во сне алмазы, — сказала она — Все вокруг меня горело ужасным голубым огнем. Я видела его как будто наяву.
Он притянул ее ближе, стараясь успокоить. Его губы прижимались к ее уху.
— Может быть, видела в самом деле? Может быть…
Но она запротестовала:
— Нет, Дэрк, нет! Держи меня крепче, не давай мне думать, не давай вспоминать.
Он обнял ее, сначала осторожно, потом более горячо, но, хотя она уснула у него в объятиях, она не могла освободиться от острого страха, навеянного сном. Всякий раз, когда она просыпалась, только руки Дэрка находились между ней и страхом, ожидавшим момента, чтобы овладеть ею.
Раньше, чем наступило утро, ночной кошмар начал слабеть. Позднее она пыталась объяснить это себе. Конечно, сон был вызван письмом ее матери и рассказом Дэрка о Короле Кимберли. Это возбудило ее и стало частью ее сна. «Ничем другим это объяснить нельзя», — уверяла она себя.
В последующие дни ей удалось разными путями занять себя, Дэрк взял ее в нижний город, чтобы она взглянула на магазин своего отца, где был его офис и где он присматривал за делами, когда не был в отъезде в Йоханнесбурге или отдаленных местах резерваций, которые были источниками товара — работ местных ремесленников.
Магазин очаровал ее. Здесь не было туристской суеты. Все было устроено со вкусом и мастерством, что придавало обстановке театральный эффект. Работы особой ценности были выставлены отдельно, против подходящих предметов заднего плана, где ими можно было восхищаться при внимательном рассмотрении. Был угол для масок и ажурной резьбы по дереву, сменная экспозиция изделий из меди из Северной Родезии, стеклянная витрина для изысканных работ с резьбой по слоновой кости.
Дэрк обошел с ней магазин, показывая интересные предметы: тонкую вышивку бисером на колоритных одеялах и тканых коврах из Транскея, Басутоленда, Свазиленда, Зулуленда. Его знания были обширны, хотя показывал он их как бы мимоходом, как будто все это было вполне естественно и не заслуживало особо высокой оценки.
— Я вижу, отец вряд ли обошелся бы без тебя, — с гордостью сказала ему Сюзанна.
Но Дэрк не согласился с такой оценкой.
— Редкий день дядя Никлас не приезжает сюда, — заверил он ее. — Мы мало что выставляем в зале без того, чтобы он предварительно не ознакомился. Поразительно, как он умудряется следить за изменениями в экспозиции и держать в памяти, где что расположено. Ничто не делается без его одобрения.
Сюзанна не могла разделить чувств Дэрка по отношению к ее отцу. Несомненно, многим можно восхищаться, но при воспоминании о том, зачем он вызвал ее сюда, У нее пропадало желание вновь привязываться к нему. Ей очень нравился магазин, но она не распространяла этой симпатии на отношение к отцу.
В Орлином Гнезде она продолжила работу по превращению жилища в дом для Дэрка. Он предоставил
