с меня достаточно!
Я все еще рассматривала рисунок, когда в комнату вошла Эдит Стэр с большим подносом, полным мокрых раковин. Она остановилась и, нахмурившись, посмотрела на меня:
— А, вы здесь! А где девочка?
— Лейла уехала с матерью, — объяснила я. — Ваш муж показал мне свой кабинет и коллекцию раковин.
Она донесла поднос до стола и поставила рядом с разбросанными книгами. На Эдит было желтое ситцевое платье, казавшееся слишком ярким для ее желтоватой кожи и крашеных каштановых волос. Поверх она надела коричневый хлопчатобумажный халат с карманами в виде подсолнухов. При дневном свете ее скулы казались еще более выдающимися, а глаза еще глубже посаженными. Она выглядела так, словно не выспалась.
— Что это у вас? — спросила Эдит, заметив в моих руках рисунок.
Я отдала ей рамку, и она уставилась на искусное изображение свирепого пирата. Очевидно, до сих пор Эдит его не видела, потому что неожиданно с негодованием бросила на стол.
— Девочку надо отсюда отослать! Она совершенно отбилась от рук. Да это же просто неслыханная наглость!
— А вашего мужа эта картинка, похоже, забавляет, — заметила я. — Мне не показалось, чтобы он был оскорблен!
Она нервно сжала и разжала кулаки.
— Кэтрин имеет на девочку сильное влияние! Но не учит ее ничему, кроме того, что она не должна слушаться ни бабушку, ни меня! Чем скорее Кинг отошлет в Денвер, тем лучше!
В ее словах звучало нечто большее, нежели злоба. Я предположила, что Эдит тоже участвует в войне, развернувшейся вокруг Лейлы. Увы, в такой борьбе всем участникам обычно наносится серьезный ущерб. Несмотря на то что Мои симпатии все больше и больше были на стороне девочки, Вовлеченной в конфликт, я не понимала, как могу повлиять на его исход.
Эдит повернулась к подносу и что-то на нем поискала. Заметив, что я наблюдаю за ней, она взяла серовато-белую раковину и протянула ее мне:
— Иногда трудно вытащить моллюска из вот такой раковины. Алекс не любит их чистить и обрабатывать, это моя работа. А в них больше жизни и очарования, если не давать моллюску сгнить и высохнуть внутри. Раковины, найденные на пляже, обычно мертвы, и в них нет такого блеска, как в тех, что мы добываем глубоко под водой, опуская проволочные корзины.
Я никогда еще не слышала от Эдит столь пространной речи. В ее словах чувствовался истинный интерес к увлечению Алекса, выдававший ее преданность мужу.
— В этой группе нет ничего интересного, но никогда не знаешь, чего ожидать, — продолжала она.
— А вашей сестре нравится нырять за раковинами? — спросила я, пытаясь как бы невзначай завести разговор о Кэтрин.
Эдит нервно взглянула на меня, затем вынула из ящика мягкую тряпку, натерла раковину до блеска. Казалось, она старалась успокоиться, чтобы найти слова для ответа.
— Кэтрин не интересуют раковины Алекса, — произнесла она наконец. — Нисколько не интересуют!
Я не стала ее больше расспрашивать и принялась лениво ходить по комнате, рассматривая коллекцию. Пока не вернется моя ученица, мне нечего делать, но никто не мог сказать, когда это произойдет.
Протерев последнюю раковину, Эдит Стэр резко повернулась ко мне:
— Вас хотела видеть мама. Раз вы сейчас свободны, мы могли бы к ней подняться. Надеюсь, вы обдумали то, что я вам сказала вчера вечером?
Я с любопытством посмотрела на нее:
— Вы хотите спросить, обдумала ли я ваши слова о том, что все мои усилия повлиять на Лейлу будут бесполезны? Почему вы так считаете?
Она не ответила. Губы ее сжались, засунув руки в карманы халата, она направилась к двери, предоставив мне самой решать, следовать за ней или нет.
Я еще немного постояла, глядя на поднос с раковинами. Затем тоже вышла из комнаты. Эдит ждала меня у лестницы, и я последовала за ней наверх.
Мод Хампден лежала в шезлонге на галерее и выглядела так, словно совершенно выдохлась. Солнце было уже достаточно высоко, поэтому ее шезлонг стоял под тентом. Рядом с Мод на столике я заметила кувшин фруктового сока со льдом, но наполненный стакан был нетронут. Рука, сжимающая веер из пальмовых листьев, безвольно свисала до пола.
Она не могла сразу меня увидеть, так как я вошла на галерею со стороны ее спины, но, заслышав шаги, выронила веер и обернулась. А когда я подошла к шезлонгу, протянула руку для приветствия:
— Добрый день, Джессика! Я могу вас так называть? Я так давно знаю вашу тетю, что для меня вы Джессика!
Ее теплое рукопожатие несколько приободрило меня. После той враждебности, которую я постоянно встречала в этом доме, ее искренность была приятна.
— На вопрос отвечаю утвердительно, — ответила я и, не нуждаясь в тени, выдвинула плетеный стул на солнышко.
Эдит неуверенно топталась рядом, и мать жестом указала ей на кресло рядом со мной:
— Сядь, дорогая. Я хочу поговорить с Джессикой, но мне надо, чтобы ты слышала наш разговор.
Когда дочь села, старая леди снова спокойно улеглась, изучая меня прекрасными серо-голубыми глазами, сохранившими живость молодости. Утренний свет был к ней не слишком добр. Он не скрывал желтизны на ее седых волосах и морщин на жесткой коже, давая смутное представление о том, как будет выглядеть Кэтрин в более позднем возрасте, когда солнце достаточно поработает над золотым загаром ее кожи.
— Скажите, вы уже познакомились с Лейлой? — спросила Мод Хампден.
— Сегодня она принесла мне завтрак, — ответила я. — Мы начали было знакомиться, но мать забрала ее в город.
— Я знаю, — сказала Мод. — Видела, как они уезжали. Вы уже разработали план занятий?
— Кажется, миссис Дру считает, что Лейле занятия не нужны!
Старушка взяла веер и помахала им перед лицом, словно это могло помочь ей забыть о суждениях Кэтрин.
— Налей, пожалуйста, Джессике фруктового сока, Эдит! Разумеется, с девочкой нужно заниматься, но позже. Сейчас же занятия не более чем предлог. Важно подружиться с моей внучкой и, если возможно, несколько отдалить ее от матери.
Я взяла стакан холодного сока, который налила мне Эдит, отхлебнула его, ощущая резкий привкус лимона, и ответила:
— Знаете ли, я не сильна в психологии. Конечно, мой отец преподавал психологию, но я всего-навсего учительница!
— Ерунда! — Миссис Хампден указала на меня веером. — Вы умны, у вас есть способности! Джанет говорит, что вы изучаете общественные науки, а это дает широкий кругозор. Мне нужен человек, любящий детей, имеющий опыт работы с ними и обладающий здравым смыслом. Вы квалифицированный преподаватель. Лейла не может не полюбить вас. Кроме того, ей нужен старший друг, который не принадлежит к ее семье. А уроки могут и подождать!
