— А я надеялся, что ты всецело одобришь мою идею. Хотя должен сказать: ты не похожа на растоптанный цветок.
— Надеюсь, что нет, — ответила я. — А если и ходила бы, то совладала бы с ситуацией без посторонней помощи.
— Хорошая девочка, — сказал Билл, и мне понравилось, как он на меня посмотрел. В его глазах не было жалости. Просто осознание того факта, что я столкнулась с определенными обстоятельствами и не дрогнула перед ними.
— Когда освобожусь, — продолжал Билл, — то зайду за тобой, и Мы можем вместе пообедать.
Но мне этого не хотелось. Не сегодня.
— Нет, Билл. Это был… тот еще денек. Я пойду домой и лягу спать. Если увидишь Тони, скажи ему, что я приду, как только управлюсь с делами.
— Хорошо, — согласился он. — Может быть, в другой раз. Мы, соблазненные и покинутые, должны держаться вместе.
Он помахал мне рукой и направился к лифту.
'Мы, соблазненные и покинутые'? Интересно, насколько серьезен его интерес к Крис? Или он просто хотел мне напомнить, что я в мире не одинока? Хороший он парень, этот Билл.
Глава 3
Я устала. Устала до боли. Пока я разговаривала с Биллом, казалось, что все приходит в норму, но теперь напряженность снова дала о себе знать; возобновилось странное ощущение, будто каждый момент приближает меня к какому-то рубежу. Развязка не наступила. Это еще не конец.
Жуткий зеленовато-желтый цвет все мерцал окном, но вот снова полил дождь, и серая пелена почти полностью скрыла блеклое марево. Вернувшись к столу, я заметила, что Кейт опять украдкой наблюдает за мной, и огрызнулась:
— Перепечатай вон те письма и забудь обо мне. Я положила перед собой чистый лист бумаги и стала его разглядывать. Нужно было сочинить девизы для витрин, выходивших на Стейт-стрит. Согласно задумке Тони, там будет ряд красных окон. Он очень увлекся разработкой этого плана, Сондо расписывала задники и выдвигала собственные идеи. Тони мечтал сделать в отсутствие Монти нечто из ряда вон выходящее, чтобы все увидели, кто есть кто. Теперь, независимо от исхода их свары, идея красных окон должна быть воплощена в жизнь.
Я без всякого интереса перечитала слова, которые написала на бумаге.
— Красный — это цвет чего? — спросила я у Кейта.
Он оторвался от пишущей машинки.
— Может быть, крови, — мрачно предположил он.
— Иди-ка ты лучше домой, — сказала я. — До конца рабочего дня осталось всего полчаса, а я общением с людьми сыта на сегодня по горло.
Я знала, что оскорблю его лучшие чувства.
— Завтра все будет по-другому! — крикнула я ему вдогонку, но он вышел из комнаты, оставив мою реплику без внимания.
В этом состоит неудобство большого универсального магазина. Ты всегда окружена людьми. У каждого свой темперамент, свои склонности и чувства. Так же, как и у тебя самой. Мне это, в общем, нравилась спешка, возбуждение и непочатый край работы. В моей работе всегда присутствует какой-нибудь лейтмотив, как это бывает в газете. В течение нескольких недель главной темой будет весна. Потом мы с ней покончим и перейдем к жаркой погоде. И пора примериваться к хлопчатобумажным тканям, хотя ты еще хлюпаешь по апрельским лужам.
Но на сегодня лейтмотив — красный цвет. Я должна найти нужное слово. Хотя бы еще одно слово, прежде чем уйду из этого кабинета.
Я еще раз скользнула взглядом по цветным картинкам, развешанным на стенах; вдохновение на меня не снизошло. Алое и золотое на афише 'Золотого Петушка'; глянцевая реклама лака для ногтей: руки с кроваво-красными ногтями раскладывают на черном столе нежно окрашенные морские ракушки; бордовое пальто на знаменитой манекенщице. Красное везде, но где найти для него подходящее слово? Как заронить искру в мою усталую башку?
Ладно, Бог с ним, этим словом. Найду его завтра. Сейчас забегу к Тони — и домой.
На восьмом этаже, в секции, ведущей к отделу оформления оконных витрин, не было ни души. Я прошла по длинному коридору мимо складских помещений, отзывавшихся эхом на каждый мой шаг, мимо ряда запертых дверей; коридор заканчивался площадкой, служившей как бы переходным мостиком между лестницей и грузовым лифтом. Дальше располагались комнаты отдела витрин.
Был один из тех дней, когда работники отдела приходят рано, чтобы завершить смену экспозиции до открытия магазина. А сейчас почти все уже ушли домой после обеда, кругом было пусто и тихо.
Отдел витрин состоял из ряда комнат различие го размера, образованных при помощи серых стальных перегородок, высотой достигавших середины стены большого холла. Кабинеты Монти и Тони находились с правой стороны; их разделяла маленькая приемная, где обычно сидела секретарша Монти. В тот день там никого не было; поскольку брат девушки серьезно заболел, она взяла отпуск и поехала его навестить домой, в Южный Иллинойс.
Слева, вдоль окон, располагалось множество комнатушек, открытых как сверху — отдельных потолков над перегородками не было, — так и со стороны холла. Одна из них служила Сондо рабочим кабинетом, в другой хранились манекены, остальные были приспособлены для различных нужд: отведены под склады, мастерские, подсобные помещения.
Кабинет Тони был пуст, и я поначалу решила, что он уже ушел. Я постояла там некоторое время, не зная, что делать, и тут меня снова охватило ощущение некоего предопределения, словно я должна была поступить так, а не иначе.
Я медленно пошла по коридору мимо комнат со старым хламом, мимо полок, набитых рулонами Различной материи и роликами бумаги; миновала кабинет Сондо, не заглядывая в него. Над моей головой, как ветки в лесу, свисали искусственные елки с длинными зелеными иглами и чешуйчатыми шишками — реквизит для оформления витрин к Рождеству. В этой обстановке было что-то фантастическое. Словно в Зазеркалье, где можно обнаружить что угодно и где может произойти все, что угодно.
И тут я услышала голос Тони и так испугалась, что на мгновение замерла. В звучании голоса, внезапно прорезавшего тишину, отчетливо слышались больные, почти безумные интонации. Казалось, Тони Сальвадор громко разговаривает с самим собой.
Но он к кому-то обращался. Я еще больше удивилась, когда до меня дошел смысл произносимых слов.
— Дорогая, — говорил Тони. — Я не знаю, что буду делать без тебя. Ты единственная, кто всегда готов меня выслушать. Ты знаешь, что я хороший человек, моя родная. Ты знаешь, что я лучший оформитель этих чертовых витрин на всей нашей улице. И я должен склонить голову перед таким ничтожеством, как Монти. Ты знаешь, почему он не дает мне развернуться, моя сладкая? Потому что понимает: я талантливее его.
Я взяла себя в руки и быстро вошла в помещение, где хранились манекены. Тони вел себя крайне неосмотрительно, и я должна остановить его словоизлияния, независимо от того, к кому он обращался. Если Монти хотя бы краем уха услышит что-нибудь подобное. Тони тут же вылетит с работы, хочет он того или не
